Донасьен Сад - Двойное испытание
Страсть к заговорам, проявившуюся в повестях, некоторые исследователи творчества писателя объясняют комплексом узника, присущим де Саду. Действительно, проведя взаперти не одно десятилетие, он постоянно ощущал себя жертвой интриг, о чем свидетельствуют его письма, отправленные из Венсенского замка и из Бастилии. В глазах заключенного любая мелочь, любая деталь становится значимой, подозрительной, ибо он не может проверить, что имеет под собой основу, а что нет. Поэтому линейное развитие действия новелл обычно завершается логической развязкой, как в классической трагедии или детективном романе. Но если в хорошем детективе читатель зачастую попадает в ловушку вместе с его героями и с ними же идет к познанию истины, у де Сада читатель раньше догадывается или узнает о причинах происходящего и, в отличие от героя, для которого раскрытие истины всегда неожиданно, предполагает развязку.
Рассказы де Сада дидактичны, что, впрочем, характерно для многих сочинений эпохи. Вне зависимости от содержания, в них одним и тем же весьма выспренним слогом прославляется добродетель и отталкивающими красками расписывается порок, а на этом своеобразном монотонном фоне кипят бурные страсти, описанные эмоционально и выразительно. И в этой стройности, четкости построения сюжета, в сдержанности изображения страстей проявляется мастерство автора, крупного писателя XVIII века. Существует мнение, что де Сад неискренен в своих рассказах, что его прославление добродетели есть не более чем маска, за которой на время спряталось разнузданное воображение автора, посмеивающегося над теми, кто поверил в его возмущение пороком. Но как бы то ни было, знакомство с новеллистикой писателя, ранее неизвестной нашему читателю, представляется увлекательным и небезынтересным.
Е. Морозова
Маркиз де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа
Преступления любви, или Безумства страстей
Двойное испытание
Давным-давно известно, что самое бесполезное занятие — устраивать испытание женщине, ибо способы покорить ее заведомо доступны всем, а женская слабость столь очевидна, что подобные усилия становятся совершенно излишними. Женщина напоминает осажденный город, в обороне которого всегда есть уязвимое место. Вопрос лишь в том, чтобы отыскать его. Но стоит его найти, и крепость взята. Искусство это, равно как и все прочие искусства, имеет свои принципы, из коих можно вывести несколько существенных правил и применять их, дабы заслужить расположение интересующей вас особы.
Однако из любых правил всегда имеются исключения, и, желая напомнить об этом, мы написали сию историю.
Герцогу де Селькуру было тридцать лет. Остроумный, с приятной внешностью, он наряду с упомянутыми преимуществами обладал еще и тем, что в обществе ценится значительно выше и нередко заменяет все прочие достоинства, а именно — восьмьюстами тысячами ливров ренты, которые тратил с беспримерной изобретательностью и подлинным великолепием. Вот уже пять лет, как он полновластно распоряжался огромным состоянием, и в списке его побед числились по меньшей мере три десятка парижских красавиц. Утомившись от такой жизни, Селькур решил жениться.
Однако известные ему женщины вовсе его не удовлетворяли. Он постоянно находил в них жеманство взамен искренности, ветреность взамен разума, эгоизм взамен человечности и исковерканные рассуждения взамен здравого смысла. Он понимал, что они отдаются единственно из любопытства или из удовольствия, и, овладевая ими, обнаруживал показную стыдливость либо холодный разврат. Селькур приуныл и, чтобы не ошибиться в предприятии, от которого зависели покой и счастье всей его жизни, решил обеспечить себе успех, пустив в ход все возможные средства обольщения, а достигнув цели, испытать, какова же истинная цена его победы и не стал ли он жертвой собственных заблуждений.
С помощью сего маневра он хотел разумно оценить достоинства своей избранницы. Но сколько опасностей подстерегало его на этом пути! Существует ли вообще женщина, способная выдержать подобное испытание? Что, если она, опьяненная разбуженными в ней чувствами, полюбила бы Селькура ради него самого, но, не выдержав искушения, сразу попала бы к нему в объятия? Или же наоборот, сохранив добродетель свою, тем не менее испытывала бы привязанность лишь к его положению в обществе? Так что хитроумный сей замысел был весьма ненадежен. Однако чем более он в этом убеждался, тем сильнее хотелось ему найти ту, которая любила бы его без оглядки на его состояние, несмотря на то, что поначалу он окружит ее неслыханной роскошью.
Внимание Селькура привлекли две женщины. На них он остановил свой выбор, решив связать свою судьбу с той из двух, в ком усмотрит он более искренности, а главное, бескорыстия.
Одна из избранниц звалась баронессой Дольсе. Вот уже два года она вдовствовала после смерти старого мужа, за которого ее выдали в шестнадцать лет. Она прожила с ним всего полтора года и не имела потомства.
Дольсе была одним из тех небесных созданий, с кого Альбано писал своих ангелов… Невысокого роста, необычайно хрупкая, немного нерешительная, пренебрегающая светскими условностями (а подобного рода непринужденность почти всегда свидетельствует о женщине страстной, поглощенной более чувствами, нежели внешностью)… Иногда казалось даже, что сама она не осознает красоты своей, что, впрочем, делало ее еще более привлекательной. Благодаря мягкому характеру, нежной душе и романтическому складу ума Дольсе была самой очаровательной женщиной в Париже.
Другой избранницей стала графиня де Нельмур, двадцати шести лет, также вдова. Красота ее совершенно иного рода: яркие краски, римские черты лица, прекрасные глаза. Высокий рост и излишняя полнота придавали ей более величия, нежели миловидности, хотя она и претендовала на таковую. Имея характер требовательный и властный, а сердце холодное и равнодушное, она была необычайно умна, склонна к удовольствиям, элегантна, кокетлива и в прошлом пережила два или три весьма бурных приключения, не столь безнравственных, чтобы погубить ее репутацию, но достаточных для того, чтобы можно было упрекнуть ее в неосмотрительности.
Прислушиваясь единственно к голосу тщеславия и интереса своего, Селькур никак не мог сделать выбор. Обладать такой женщиной, как госпожа де Нельмур, было в Париже весьма лестно. Завлечь ее повторно в сети Гименея стало бы редкостной удачей, о которой никто даже не осмеливался помышлять. Но сердце не всегда слушает то, что нашептывает ему самолюбие: ведь последнее поет со слов гордыни и забывает посоветоваться с любовью.
