Беглянка (ЛП) - Элизабет Мэри

Он стонет от боли, но его член твердеет о мое бедро.

Я отпускаю его рот и вытираю струйку крови с губ, слизывая ее с ладони. Прежде чем Талант оценивает повреждение его красивого рта, я переворачиваю его на спину, оседлав талию. Его член проскальзывает между складками, и я двигаю бедрами, чувствуя, как каждый дюйм скользит по мне.

— Если бы я хотела исчезнуть, — говорю я, проводя ногтями по его груди, — У тебя не было бы шанса привязать меня к кровати, Талант. Я могу выйти из этой комнаты прямо сейчас, и ты никогда меня больше не увидишь, если я не захочу.

— Ты не понимаешь, о чем, черт возьми, ты говоришь, — он хватает меня за бедра и пытается уговорить меня успокоить его эрекцию, но я сопротивляюсь, — Лидия, ты понятия не имеешь…

Я беру его член в руку и использую свое возбуждение, чтобы двигать рукой вверх и вниз в мучительном темпе. Игра с ним возбуждает меня, поэтому вместо того, чтобы впустить его в свое тело или заверить бедного принца, что я не уйду, пока он меня не отошлет, я прижимаюсь своей грудью к его груди и облизываю маленькую ранку в уголке его рта. Потом мы целуемся со вкусом крови во рту.

— Не надо, — шепчет Талант против моего поцелуя, — Никуда не уходи без меня.

Ища в его выражении след обмана, я нахожу только веру.

А я верующая.

— Хорошо, — говорю я. Мое сердце бьется вдвое в знак согласия, и я целую Таланта так нежно, как только могу.

Введя его внутрь себя, я словно возвращаюсь домой после долгого отсутствия. Он наполняет меня полностью, и я чувствую каждую его частичку, каждую неровность, каждую вену. Мое тело растягивается и двигается, чтобы приспособиться к его размеру, медленно, чтобы вызвать восторг от того, как он выскользнул из меня и вернулся, я двигаю бедрами вперед и назад.

Он медленно моргает, и его длинные ресницы отбрасывают тени на самые высокие точки его щек. Густые брови хмурятся, образуя морщины между его темным и глубоким взглядом. Талант сжимает губы перед тем, как они раскрываются и больше уже не смыкаются. Мне хочется схватиться за порез, нанесенный мной в уголке его рта, и насладиться его сущностью, потому что она такая чертовски чистая.

И я не удивлена, когда осознаю, что не хочу, чтобы это заканчивалось. Вместо отработанных строк, которые прокручиваются в моей голове, когда я с клиентом, мой разум целиком и полностью сконцентрирован на том, как Талант находит свет во мне. Он сжимает ладонями мою грудь, мои запястья, мои бедра.

Он шепчет.

— Блять.

И шепчет.

— Детка.

Мне хочется выдохнуть.

— Я не знаю, что это такое, но никогда больше не забирай это.

Но я бы не посмела.

Привяжите нас обоих к кровати, чтобы мы никогда не смогли уйти. Мир за пределами этой темной спальни в пентхаусе на четырнадцатом этаже в роскошных апартаментах Гранд-Опал небезопасен. Принцу и беглянке не место жить в гармонии.

Я откидываю голову назад и кричу, царапая его живот ногтями.

Неизвестно, что произойдет, когда мы вернемся к нашей обычной жизни. У мира так много всего против нас, и мы можем не выдержать испытания временем и осуждения со стороны других и самих себя. Держим ли мы наши отношения в секрете? Или мы ставим все на карту и сталкиваемся с неизбежным?

Мы запутались в катастрофе.

Талант садится и обнимает меня. Он целует меня от груди, вверх по шее, ко рту. Изменение положения дает ему больший радиус действия, и я чувствую, что сейчас разорвусь на части. С удовольствием.

Я не знаю ответов.

Я не знаю, как быть Лидией Монтгомери.

Я не знаю, как быть той, кого заслуживает Талант, и не знаю, почему он выбрал меня.

Но когда мое тело взрывается и рассыпается в огненном взрыве, стирающем все нерешительность и страх на своем пути, меня это не волнует. Я хочу этого.

Я хочу его перед лицом неопределенности.

В неизбежности.

И больше всего я хочу его, когда гаснет свет.

Глава 18

Лидия

Крикет умерла во вторник.

В последний раз я видела ее живой за два дня до этого, в воскресенье днем. Хотела бы я создать ложное воспоминание о том, как мы провели последний незабываемый день вместе перед ее предсказуемой смертью, но это не так. Наш последний разговор был изменчивым, потому что я перестала слепо смотреть на нее и начала обижаться на нее за свою жизнь. Наши отношения так и не наладились после той ночи, когда мне понадобились деньги на долларовый кинотеатр, и я вломилась к ней, трахавшей незнакомца в туалете.

За месяцы между той ночью и смертью, мама отказалась от всякого подобия себя и смирилась со своей зависимостью, а я, шестнадцатилетняя девочка, жила в жизни так, как могла, будучи подростком с равнодушной полумертвой матерью. Я выросла отдельно от Крикет, и было ясно, что мы с ней не похожи. Впервые я регулярно ходила в школу, поэтому мне не приходилось проводить дни в клубе или дома, избегая Марти, а также потому что мне нравилось учиться. Я занималась сексом, чтобы понять, в чем дело, но меня это не интересовало. Я подумывала о наркотиках, но я жила с реальной внешкольной особой. Наблюдая за тем, как она деградирует, я очень испугалась.

Что касается меня, то, если бы я прожила достаточно долго, то подождала бы до своего восемнадцатилетия. Когда я стану совершеннолетней, я буду принимать решения самостоятельно и контролировать свою жизнь. Окончание средней школы было моей первоочередной задачей. Когда я закончу свое образование, передо мной откроется целый мир возможностей. Получение диплома и окончание средней школы без ребенка означало бы, что я на шаг впереди Крикет. Мне не нужно было идти по ее пути, потому что она не заботилась о том, чтобы подготовить меня к лучшей жизни.

— Можно мне денег на экскурсию?

Мама и Марти сидели в разных креслах перед телевизором. Он был толстым там, где она была кожей да костями. Его кресло откинулось назад, но место где сидела Крикет было отодвинуто слишком далеко вправо.

— Куда ты едешь, детка? Туда, где весело? — спросила мама. — Может быть, я смогу присоединиться.

Я не хотела испытывать полное отвращение к звуку ее голоса, но реакция была мгновенной.

— Я не знаю. Какой-то художественный музей.

— Разве школы не должны оплачивать такие вещи? — спросил Марти.

— Это необязательно, но я хотела бы поехать, — я ненавидела разговаривать с Марти, потому что он пялился мне в рот, но я хотела отправиться на экскурсию больше, чем презирала его.

— Ну, сколько? — спросила Крикет. В тот момент она не пыталась скрыть следы от уколов на руках. Ее глаза вывалились, а одежда свисала с ее тела, как занавески.

— Сорок долларов. Они покрывают стоимость входного билета и обеда.

— Будет дешевле, если я приготовлю тебе обед с собой?

Напоминать Крикет, что она ни разу за всю свою материнскую карьеру не приготовила мне обед, было бы бесполезно. Вместе с тем, что в доме никогда не было еды, меня это не беспокоило. Это бы только начало драку, а у меня никогда не было возможности отправиться на настоящую экскурсию до сих пор. Я была готова сказать или не сказать что угодно, чтобы поехать.

— Это сорок долларов, мама. Мне нужны они к концу дня во вторник, иначе я не смогу поехать.

— У меня нет с собой таких денег, Лидия, — голос мамы колебался на тонкой грани между спокойным и иррациональным.

Как бы мне ни было больно, я повернулась к Марти и спросила.

— А у тебя есть?

Он подмигнул и спросил.

— Что я получу за них?

У мамы не хватило вежливости изобразить ужас, и все, что я могла сделать, это не проткнуть его чертово сердце своим школьным карандашом.