Беглянка (ЛП) - Элизабет Мэри

Когда они сталкиваются, удар настолько силен, что я ослеплена взрывом. Я вскрикиваю, и Талант отпускает мои запястья, чтобы схватиться за простыни, словно якорь под нашими телами. Я цепляюсь за него, чтобы больше никогда не быть покинутой, встречая его удар за ударом там, где наши тела соприкасаются.

Я открываю глаза, когда обломки оседают, и мое когда-то мрачное и окрашенное в сепию существование теперь в цвете. Совершенно новые глаза скользят по комнате, расфокусированные, пока я корчусь в экстазе под Талантом. Словно шрифт Брайля, я провожу руками по его спине, чтобы прочесть движения мышц по костям. Провожу ногтями по его груди, и его туманные черты лица успокаиваются. Но на самом деле я не вижу его, пока не исследую его лицо кончиками пальцев, проводя ими по его векам с длинными ресницами, вниз по переносице, по его губам… внутрь его рта. Я цепляю его щеку и тяну. Он захватывает мой палец между своими коренными зубами и прикусывает, прежде чем пососать и провести языком по кончику.

Страсть болезненно прекрасна.

Удивительно ужасна.

С громким шепотом.

Я притягиваю его лицо ближе к себе и целую, когда незнакомое шевеление, которого я никогда раньше не чувствовала, появилось в моем животе. Я задыхаюсь у его рта, мой желудок вздымается, упираясь в него с каждым резким вздохом.

— Ты испытывала такое когда-нибудь, Лидия? — спрашивает он сексуальным тоном, когда мы обмениваемся вдохами и выдохами. — С кем-нибудь, кроме меня?

— Никогда, — стону я. Я хватаю его за бедра и протыкаю кожу ногтями, — Только ты. Только это. Только мы.

Он прячет лицо у меня на шее и стонет, вызывая дрожь от макушки до кончиков пальцев ног. Мое сердце бешено бьется, разливая кровь вожделения по моим широко открытым венам, и головокружение ошеломляет меня. По моей знойной коже танцуют покалывания и пощипывания, поднимая меня выше в комнате, и на этот раз я беру с собой Таланта.

— Как я ощущаюсь изнутри? — спрашиваю я, щелкая языком по мочке его уха. — Трахался ли мужчина, у которого все есть, так раньше?

Талант пытается приподняться на ладонях, но магнитное притяжение между нами не позволяет разделять нас более чем на миллиметры. Проведя губами по верхней части его плеча, я крепко держусь за его бока и вращаю бедрами, пока он двигается сильнее и глубже внутри меня.

— Хочешь знать, как твой член ощущается для меня? Такое ощущение, что ты разрываешь меня. Как будто копаешь яму, в которую только ты когда-нибудь сможешь снова поместиться, — я напеваю, когда он ускоряет темп, сильнее вонзаясь в меня, — Это похоже на возмездие. Как захват. Ты такой твердый во мне — ничто не сравнится с этим, Талант. Ничего, никто, никогда… только ты.

Мой желудок скручивается, как скрученная цепь, крутится, крутится и крутится, пока давление не станет слишком большим и он не лопнет.

Я тоже.

Эйфория лучше в цвете.

Она очень яркая, как будто я поднялась по лестнице прямо к центру солнца. Глаза Таланта не только серые, но и с голубыми, зелеными и лавандовыми крапинками. Моя кожа горит, и она не гладкая, когда мои глаза закрываются, а голова откидывается назад. За моими веками калейдоскоп блестящих полос, зловещих оттенков и ярких всплесков, которые изображают картину того, что, как я ожидаю, будет выглядеть всегда.

Обнадеживающе.

Я просыпаюсь в мире, где впервые не чувствую себя одинокой.

Нет способа узнать время. В спальне Таланта сейчас так же темно, как и тогда, когда я пришла, при восходе солнце. Час мог пройти с тех пор, как я заснула, два часа, пять — неделя. Для человека, который проживает свою жизнь с шагом в один час, меня не волнуют уходящие секунды.

Талант спит ко мне спиной и такой же голый, как и я. Тонкая белая простыня лениво укрывает его тело ниже пояса, и озорная улыбка ползет по моему лицу, когда я осторожно оттягиваю ее. Равномерное поднятие и опускание его плеч прекращается, и его следующий вздох превращается в тихий смешок.

— Не собираюсь врать, — сонным голосом говорит Талант.

Он переворачивается на спину, и колибри в моей груди вспыхивает пламенем и перерождается в грёбаного стервятника. Я видела тысячи обнаженных тел в своей жизни, но никогда не было ни одного члена, которого я жаждала.

До этих пор.

Он проснулся твердым, и ему не стыдно.

У Таланта нет ни одной причины быть таким.

— Врать о чем? — спрашиваю я, сглатывая. Мои щеки горят, и я благодарна, что мы в темноте.

— Я боялся, что ты уйдешь, пока я сплю, — Талант поворачивает голову и смотрит на меня с прикрытыми глазами и взлохмаченными волосами. Я кладу руки под голову и пытаюсь сосредоточиться на его лице, а не на его внушительной мужественности, — Я чуть не привязал тебя к кровати.

Громко смеясь, я сжимаю бедра под простыней, чтобы утолить тоску, которую испытываю.

— Похищение карается законом, Ридж.

Мои соски твердеют, и я подгибаю пальцы ног. Роскошные простыни, обернутые вокруг моего тела, кажутся наждачной бумагой по сравнению с воспоминанием о Таланте, ласкающем мою кожу руками, ртом и своей мощью. На внутренней стороне моих бедер останутся синяки от его размера и силы. Я с нетерпением жду возможности носить его следы на своей коже, как почетный знак.

Мне не терпится прижать пальцы к синякам и заново пережить то, как они там появились.

Я попрошу еще, пока не смогу играть синяками на коже, как на пианино.

Прижми меня сильнее. Поцелуй меня сильнее. Трахни меня сильнее.

Пусть мои клиенты увидят, что было сделано с моим телом, и поймут, что хотя они прикасаются ко мне и несмотря на то, сколько денег или подарков они бросают в меня, они никогда не подойдут достаточно близко, чтобы отметить меня таким же образом.

Я не так много могу дать Таланту, чего у него еще нет, но он может получить эту маленькую часть меня.

— Если бы ты убежала, это было бы только форой, — говорит Талант. Игривая ухмылка на его губах становится провокационной, и я медленно выдыхаю, когда давление между моими ногами нарастает, — Я буду преследовать тебя, Лидия. Я всегда тебя найду, а если не смогу, то знаю людей, которые смогут.

Романтика для детей, которые не выросли, наблюдая как их мама танцует под красным светом в стриптиз-клубе. Это не для тех из нас, чей единственный пример страсти определялся тем, сколько долларовых купюр было брошено на сцену. Когда вы потеряли девственность из-за хищного охранника, и когда бойфренд вашей матери облизывался всякий раз, когда видел вас, или когда ваш единственный пример секса до сих пор был преднамеренным и полностью оплачиваемым — романтика не применима.

Я не буду знать, что делать с розами и сладостями. Но сказать мне, что ты привяжешь меня к кровати, чтобы я не убежала… ну, теперь я понимаю.

— Не недооценивай мою способность исчезать, Талант, — полушутя говорю я, — За свою жизнь мне удалось убежать не только от адвоката.

Тень застилает глаза Таланта, и он притягивает моё тело и простыни ближе, чтобы перекатиться на меня. Его вес усиливает кипящую потребность под моей кожей, и я впиваюсь кончиками пальцев в его предплечья, чтобы не превратиться в пепел и угольки. Он отталкивает простыню и засовывает ладонь под мою киску, опуская свой лоб к моему.

— Ты хочешь уйти, когда я могу заставить тебя чувствовать себя так? — спрашивает он, водя пальцами по моему клитору.

Я достаточно горяча, чтобы расплавиться.

Достаточно влажная, чтобы перелиться через край.

Достаточно отчаянная для облегчения, чтобы позволить этому течь бесконтрольно.

Почти.

Щелкнув языком по нижней губе Таланта, я дразню его поцелуем, пока он не подчиняется и не наклоняется ко мне. Я захватываю губу Таланта там, где его ухмылка встречается с его щеками, и прикусываю, ожидая, когда вкус меди коснется моего неба.

И тогда я кусаюсь сильнее.