Шахразада - Коварная любовь Джабиры
Мирджафар молчал.
– Мирджафар, умоляю тебя, обещай мне это! Времени остается все меньше, а я хочу, чтобы мы еще раз любили друг друга, прежде чем мне придется исчезнуть. Ну, обещай же мне!
Она впала в такое неистовство, что Мирджафар испугался и решил сделать вид, что согласен. Он чувствовал, как желание снова просыпается в нем, и уже не мог думать ни о чем другом. Василике уже была готова разрыдаться, когда он произнес:
– Хорошо, я обещаю.
Множество противоречивых чувств отразилось на ее лице, но самым сильным из них было облегчение.
Обхватив Василике за талию, Мирджафар поднял ее и медленно опустил на себя. Не стесняясь слез радости, она почувствовала внутри себя его горячую плоть, ее пальцы царапали кожу на его плечах, оставляя отметины любви. Ее прекрасные белые груди касались его губ, он поймал ртом набухающий острый сосок и стал жадно ласкать его, слушая, как страстные вздохи срываются с ее губ. Он хотел бы любить ее медленно, доводя раз за разом до самой вершины, но желание было сильнее его. И очень скоро оно захватило обоих и вознесло в мир, где не было никого, кроме них двоих.
Невидимкой удалось Василике проскользнуть в свою комнату. Хотя все же была тень, которая не позволила появиться ни во дворе, ни в коридорах ни одной живой душе. Та самая тень, которая предусмотрительно оставила открытыми двери, ведущие через долгий коридор к комнате принцессы.
Свиток двадцать девятый
– Василике, ты спишь? – спросила Джабира, заглядывая в комнату.
– Нет, Джабира, не сплю, – уныло ответила Василике, вытирая руками мокрые щеки. – Я не могу спать. Не могу после того, как узнала, что приготовил для Мирджафара Суррахим. Не могу, потому что сама причинила ему невыносимую боль, пусть и желая самого лучшего.
– Не надо плакать, Василике. У меня хорошие новости. Но для того, чтобы их выслушать, тебе понадобятся силы и разум. Не плачь.
– Говори, Джабира! Как бы горько ни было то, что я услышу…
– Прекрати, Василике! Я же сказала, что новости хороши. Даже более чем хороши – они сказочно прекрасны. Я сама едва могу в них поверить!
– Так говори же!
Джабира села рядом с Василике так, чтобы можно было шептать ей на ухо.
– Знаешь ли ты, что мой отец, Маджид-воин, пожертвовал мной, чтобы сберечь покой своего рода?
– Да, – Василике прикрыла глаза, – Мирджафар говорил мне.
– Так вот, когда отец узнал, что принц Мустафа велел мне отправиться с Горным Лисом, он едва не сошел с ума от беспокойства. Более того, он отправился следом за нами. Он видел, как Мирджафар пленил тебя, дабы показать всем, что принцессу похитил неустрашимый воин. Он сопровождал нас всю дорогу всего в половине дневного перехода. Он видел, как наемники напали на наш лагерь, видел, куда мы отправились. Он, да сохранит Аллах великий его во веки веков, помешал кровожадным туарегам уничтожить воинов принца Мирджафара! Он все время был рядом…
– Все время был рядом?
– Он и сейчас здесь. Как бы ни был богат Суррахим, но он не может купить весь мир. Когда за нами закрылись двери его дома, глупый купец решил усилить охрану своих владений. И нанял… отца и его людей.
Джабира сдерживалась, чтобы не рассмеяться вслух. Василике же не могла поверить собственным ушам.
– Это как в сказке, сестра! Так не бывает!
– Я и сама не поверила, когда получила весточку от отца. Не поверила и тогда, когда он сам появился на пороге моей комнаты. Ты последний раз в жизни наслаждалась объятиями принца, а отец шептал мне, что нужно сделать, чтобы без потерь сбежать отсюда.
– Это чудо, Джабира! Я не верю! Это сон!
– Это был сон, Василике! Понимаешь ты, был! А сейчас это самая настоящая явь!
– Но дом же полон охраны… что же делать нам?
– Сестренка, – Джабира с удовольствием посмотрела на Василике, – дом почти пуст. Отец не зря много лет стоит во главе нашего рода. Он удалил солдат, пленил туарегов. Кроме стражи у покоев Суррахима, в доме никого нет.
– Удалил? Убил, ты хочешь сказать.
– Нет, – Джабира улыбалась. – Он им посулил щедрую плату за далекий и трудный поход к Источникам боли, где томится твоя, Василике, родная сестра, которую мудрый и предусмотрительный купец Суррахим захочет продать после того, как совершит сделку и продаст тебя и Мирджафара бею Тахиру.
– Моя родная сестра?
– Отец посулил этим глупцам настолько большие деньги, что те вскочили на верблюдов тотчас же! Золото воистину застило им глаза…
– И заменило разум…
Василике молчала. Новости были столь необыкновенны, что сил верить в них у нее не находилось. Все это куда больше походило на сон или сказку, однако глаза Джабиры сияли, а двери покоев были распахнуты настежь.
– Так мы свободны?
– О да, мы свободны! Отец ждет нас у ворот. Следует еще кое-что предпринять, чтобы освободить принца Мирджафара. Хорошо, что горбун, ты помнишь, Рашид…
– Да, которого ты… подкупила, – кивнула Василике.
– Да, он оказался честным человеком. Он знал, кому служит, знал, но поделать ничего не мог. Когда появился отец, Рашид решил, что лучше помогать отцу, чем стать предателем…
– Или сложить голову на плахе ради слизняка…
Джабира кивнула. Да разве не все равно было, почему им стал помогать уродец, оказавшийся куда лучше, чем дюжина красавчиков, – главное, что теперь до свободы оставались считанные минуты. И следует немедля воспользоваться ими.
– Бежим, сестричка! Жадные туареги могут ведь и сообразить, что их подкупили пустыми обещаниями. Меньше всего на свете я бы хотела увидеть их лица в тот миг, когда они вернутся…
Девушки бежали по коридору к раскрытым настежь дверям. И отчего-то Василике даже не подумала, что следует поинтересоваться у Джабиры, какая же судьба постигла Суррахима-купца. Да и не все ли равно?
Мирджафар предавался воспоминаниям. О, сколько бы он дал за возможность бежать! Бежать, чтобы освободить любимую…
Принц знал о Суррахиме-купце, даже как-то видел его среди приглашенных: отец был необыкновенно гостеприимен. Не от Василике, нет, от самих туарегов он узнал, куда держат путь наемники. Теперь принц ждал, что слизняк купец появится на пороге его темницы.
Но не только мысли о свободе тревожили шейха Мирджафара. Он понимал, что не сдержал своего слова. Ведь он поклялся, что убережет принцессу Василике от всех бед, что невредимой доставит ее в Титтери. Однако подверг жизнь девушки опасности – мало того, позволил взять в плен себя самого.
«Хорош защитник! Чего тогда стоят все остальные твои клятвы? Чего стоят твои признания? Кто теперь поверит твоему слову?»
Ночь окутала землю черным бархатным покрывалом. Мирджафар сидел в садике, мрачно глядя на темную громаду стены. Он потратил полдня, прощупывая ее в поисках хоть какой-то впадины, какого-либо выступа, но тщетно. По этой ровной поверхности могла бы взобраться разве что ящерица.
