Ирэне Као - Я смотрю на тебя
Это длится всего лишь мгновение, затем его взгляд ускользает от меня, скрываясь в другом направлении.
А потом я уже ни в чем не уверена. Но моему сердцу становится мало того, что ему дано сейчас.
* * *Уже пять часов вечера, и дождь наконец прекратился. Наша одежда подсохла, и хотя хозяева дома настаивают, чтобы мы еще задержались, мы решаем уезжать. Переодеваемся и тепло прощаемся с ними.
– Пообещайте, что, если будете в наших краях, обязательно заедете навестить нас, – говорит Себастьяно, пожимая руку.
– Кто знает… – отвечает Леонардо. Мыслями он уже далеко.
Выйдя из этого дома, мы словно возвратились из другой эпохи. На улице уже стемнело, и мир отличается от того, каким мы его оставили. Тени и холод овладели всем вокруг, включая Леонардо. Его глаза потухли, а лицо стало таким неподвижным, что это внушает мне страх. Он берет меня за руку и доводит до машины, не говоря ни слова. Я боюсь спросить, о чем он думает, не осмеливаюсь нарушить это тяжелое молчание.
На минуту ясно осознаю, что скоро произойдет нечто страшное. Встряхнув головой, прогоняю от себя эту мысль.
Мы снова в машине, и на протяжении всей дороги Леонардо остается отдаленным, молчаливым, будто что-то обдумывает. Иногда он встречается со мной взглядом и старается ободрить меня прикосновением, но и его касание холодное. Я чувствую это. У меня странное ощущение, что этот мужчина должен быть спасен от самого себя.
* * *– Послушай, можно уже узнать, что случилось? Что это за выражение лица? – не выдерживаю я, когда мы, вернув арендованную машину, уже идем по направлению к дому.
Леонардо глубоко вздыхает и резко останавливается, вынуждая и меня остановиться. Мы в двух шагах от моего дома, на том самом месте, где прощались несколько месяцев назад, когда он донес меня на плечах по вине… или, скорее, благодарянаводнению.
– Элена, это была наша последняя встреча, – он говорит, глядя мне прямо в глаза. И это просто утверждение, не требующее ответа.
Чувствую, что внутри все сжимается, становится трудно дышать.
– Почему? Я не понимаю… – говорю, заикаясь в смятении.
– Нет смысла отдалять этот момент. Я уже давно собирался, но, как дурак, хотел подождать, надеясь что… У нас с тобой был договор, и думаю, что он подошел к концу.
– Что? – Я ошеломлена, из груди вырывается хриплое восклицание. – Почему ты вспомнил о нашем договоре именно сейчас?
– Потому что то, о чем мы договаривались в самом начале, для меня по-прежнему значимо. На этом наше приключение завершается, – он непоколебим. У меня нет никаких шансов заставить его изменить свое решение.
– Ну а почему тогда не оставим все как есть? – настаиваю я. – Почему мы не можем продолжать видеться иногда, как было до этого?
Леонардо качает головой:
– Элена, мы дали друг другу все, что могли, и это было прекрасно. Но настал момент расстаться, прежде чем наше желание превратится в привычку или обязанность. – Его лоб прорезает глубокая морщина, когда он произносит это. Кажется, Леонардо борется с самим собой.
– Элена, мы дали друг другу все, что могли, и это было прекрасно. Но настал момент расстаться, прежде чем наше желание превратится в привычку или обязанность.
Этого не может быть! Не может быть, что после сегодняшнего дня, самого замечательного, который мы провели вместе, Леонардо решил расстаться со мной. Но возможно, дело именно в этом – чувства, пережитые сегодня, испугали его.
– В чем дело? Ты боишься, что я влюблюсь в тебя? Или наоборот? – кричу с ожесточением. Я полностью потеряла контроль. Я сказала это, скорее чтобы спровоцировать его, а не потому, что была уверена в этом. Но, видимо, задела больное место. Леонардо смотрит на меня молча, возможно, он не ожидал от меня такой смелости.
Он защищается саркастической улыбкой.
– Как я могу бояться того, о чем даже никогда не думал?
Мне больно не столько от его слов, сколько от этой внезапной холодности, отдаленности.
– Элена, между нами был секс, была легкость и соучастие, но никакая не любовь…
– Знаешь, я тебе завидую! – язвительно прерываю его. – Я бы тоже хотела быть такой уверенной, знать точно, что является любовью, а что – нет, в точности как ты.
Я стараюсь оставаться твердой и не плакать, но, наверно, мои глаза уже на мокром месте, потому что Леонардо не решается смотреть на меня.
– Пожалуйста, давай не будем усложнять, – он сглатывает и притягивает меня к себе, обнимая крепко, будто старается защитить от боли, которую мне причиняет. Тепло его тела такое знакомое, я не могу даже думать о том, чтобы расстаться с ним. – Если я останусь с тобой, тебе будет еще больнее. И поверь мне, это последнее, чего бы мне хотелось, – шепчет он. Потом отдаляется, стирая слезу с моей щеки. – Вначале, когда я только узнал тебя, для меня это было игрой, вызовом. Ты была девочкой, которую мне хотелось провоцировать и шокировать, но я обрел намного большее. Я наблюдал за твоим превращением, расцветом. Ты – потрясающая женщина, Элена, свободная и сильная, и я тебе совсем не нужен.
– Но я хочу быть с тобой! – говорю, остро осознавая, что уже потеряла его.
Леонардо закрывает глаза на минуту, и я вижу вихрь эмоций, проносящихся по его лицу. Когда он открывает глаза, взгляд становится отсутствующим и пустым.
– Прости меня, Элена, но мне надо идти, – говорит немного в спешке. Поцелуй в лоб, а потом слово, которое я никогда не хотела бы услышать: – Прощай!
Он высвобождается из нашего объятия, унося с собой частицу меня. Я остаюсь стоять, опустошенная, с болезненно пустыми руками и глазами, полными слез. Сквозь слезы я вижу лишь его удаляющуюся спину. Это первое, что я увидела, когда познакомилась с Леонардо, и последнее, что мне остается от него.
Глава 17
Уже четвертый день я сижу дома, в груди – непроходящий комок, который вызывает у меня чувство удушающей тошноты. Сегодня я проплакала два часа подряд. Этот неудержимый болезненный плач я даже не пыталась остановить. Еще один мучительный день вдобавок к предыдущим. Я постоянно думаю о Леонардо. Иногда вспоминаю, что нужно поесть, но мне удается проглотить лишь несколько кусочков – необходимый минимум, чтобы не умереть с голоду. Желудок не принимает пищу, тело ослабло, голова раскалывается, а в сердце – клубок ярости. Я ненавижу Леонардо за то, что он так меня бросил. Ненавижу саму себя за то, что тешилась надеждами, будто все это может закончиться иначе. Как можно быть такой дурой? Несмотря на предостережение не влюбляться, я все же угодила в ловушку чувств. А что еще можно было от себя ожидать? Разве я стала другой: более сильной, смелой и независимой? Я вовсе не такая эмансипированная женщина, как полагала. Все это было просто иллюзией. И теперь мне плохо, да так, что я без сил, а душа наполнена смятением.
Не отвечаю на телефонные звонки. Гайя звонила несколько раз за эти дни, но я не реагировала. Не отвечаю даже маме, которая, наверное, уже звонит в телепередачу « Кто их видел?» [65]. Я хочу остаться одна: вариться в котле своего одиночества и горя. Иногда я настолько опустошена, что дойти от кровати до дивана мне кажется невыполнимой задачей. Потом наступает период, когда я настолько зла, что мне хочется крушить все, что попадается под руку. Несколько минут назад я превратила в крошки упаковку печенья, лупя по ней кулаками. Потом выбросила все в окно. Не думала, что прощание с Леонардо может так повлиять на меня, не решаюсь представить, сколько времени понадобится на то, чтобы снова вернуться к жизни.
Я ненавижу Леонардо за то, что он так меня бросил. Ненавижу саму себя за то, что тешилась надеждами, будто все это может закончиться иначе.
Оглядываюсь вокруг. В моей квартире еще никогда не было такого хаоса: на полу крошки и пыль, немытые тарелки в раковине, одежда разбросана по скомканной кровати. Эта кровать еще прячет в себе его запах, наш запах. Простыни сохраняют примерную форму наших тел. Я снова хочу вернуться туда, чтобы чувствовать себя ближе к Леонардо.
Снимаю шерстяные тапки и забираюсь под одеяло, на мне байковая пижама с белыми мишками, а сейчас уже три часа дня. Сползаю к самому краю матраса, цепляясь ступнями за край, и позволяю своим чувствам наполниться им. Вижу его лицо. Вдыхаю его запах. Чувствую на теле его руки и губы. Это невыносимо. Я не могу без этого… и одновременно хочу, чтобы все воспоминания испарились без следа в одно мгновение.
На улице дует страшный сирокко: завывает вдоль оконных стекол и забирается между ставен с тревожными звуками. На меня находит сильная тоска. Все старые страхи, неконтролируемые, проявляются вновь: страх не быть на высоте, не быть любимой и достаточно хорошей для кого-то. Страх остаться одной.
В его объятиях все было прекрасно. Я была счастлива, я много смеялась, а теперь могу только пла-кать.
