Стая Диких Чебурашек - Сами мы не местные...
— Кажется, на хозяина напали… Четверо… нет, пятеро! Трое держут, а двое…ээ..- и мухлик, зажмурив веко, притворился дохлым.
— Веди, гаденыш, — ласково прорычал заботливый брат, и впарил в разноцветный труп сразу пяток молний.
Впервые вижу такой способ реанимации, думал я, на бегу впрыгивая в штаны, сапоги, схватив рубашку, ломанулся за остальными, возглавляемыми рослым Гарришем, бегущим плечо в плечо с Миятом.
Яр
Жгучая обида захлестнула меня, я даже чуть не разревелся при всех, как сопливый пацан, только чудом удалось сдержать слезы и не подать виду. Как одевался и выскакивал из комнаты — даже не запомнил, все силы уходили на то, чтоб не свернуться клубочком в углу и не утонуть в жалости в себе. Нет уж, фиг я кому-то доставлю удовольствие видеть, как сильно меня задели слова этого мудилы.
Уже выбегая из общаги, чуть нос к носу не столкнулся с куратором, еле успел юркнуть в небольшую нишу в стене, пока он оглядывался и, решившись на что-то, стал подниматься наверх.
Да какое право эта сволочь вообще имеет орать на меня и что-то требовать? Я ведь ни разу, за столько времени, даже намеком не дал понять этому придурку, что я думаю о том, в какую жопу мы попали благодаря именно ему. И ведь даже стал доверять, думал — он единственный, кто тут поддержит в любом случае. Ага, дождешься! А чувства вины? По-моему, этому мудаку было вообще неизвестно. Он лишил меня жизни, родителей, брата, моего такого уютного мира, в котором ко мне относились как к человеку. Шлюха? Кто бы говорил! У самого рыльце в пушку! Убийца! Что он вообще обо мне знает, чтоб раскидываться такими обвинениями? Из-за этого мудака я погиб, именно он убил меня. Да ещё и из-за него я оказался в этой дыре, где каждый что-то хочет от меня. Глаза снова защипало от непролитых слез.
В какой-то момент удалось вынырнуть из своих обид, и я недоуменно оглянулся, пытаясь понять как меня сюда занесло. Вокруг буйствовала зелень. Надеюсь, что я нахожусь где-то неподалеку от академгородка, а не в том зеленом аде, который развел наш куратор. Потом отчего-то подумалось, что тут ведь всем на меня пофиг, и даже если сейчас мою тушку сожрут зверюшки нашего препода, то от этого никому ни жарко ни холодно не станет. Снова захлестнула жалость к себе. Ничком завалившись на траву, я перестал сдерживаться, и слёзы градом покатились по лицу. Я стирал их руками, но им на смену приходили всё новые и новые. Из последних сил попытался сдержать рыдания, но они раз за разом прорывались потоками всхлипов и слез. Мне на самом деле было больно — давило на грудь так, что нечем дышать, сжимало горло, в висках барабанило, а в сердце кололо, будто туда вогнали что-то острое. Только одно стучало в мозгах — мне тут не место, хочу домой!
Не знаю, долго ли продолжалось это, но, видимо, и слезы иногда заканчиваются. Убрав ладони от лица и шмыгнув напоследок носом, оглянулся. Как оказалось — вовремя.
На другом конце облюбованной мной поляны стояли пятеро парней, тихо перешептываясь между собой. А вот выражения их лиц мне совсем не понравились, слишком сосредоточенные. Один вообще постоянно оглядывался, будто замыслил что-то грязное и боялся, чтоб не помешали. Присмотревшись, вспомнил где его видел — это был тот парень, с которым знакомился в столовой, Жош кажется. Я медленно поднялся, даже успел сделать один маленький шажок назад, как эти бугаи рванули ко мне. Игра — почувствуй себя зайцем. Так петлять и выгибаться, даже сам от себя такого не ожидал. Оказалось — даже в скорости я уступал им, хотя если учесть, что один из них точно оборотень, а у них, судя по Михе, реакция намного быстрей, то долго эта игра 'догони меня' не протянется. Кто-то прыгнул наперерез, я еле успел выставить руку, чтоб блокировать удар, при этом еще и пришлось перепрыгивать через подставленную ногу. Подныривая под чью-то руку, уже сам понял — зря показал, что боюсь, ведь можно было попробовать заговорить их хотя бы. Судя по всему, попал я конкретно. Уворачиваясь от очередного захвата, почувствовал нехилый удар в спину, еле удержался на ногах. Кому-то врезал кулаком, но сделал себе ещё хуже, костяшки пальцев порезались обо что-то металлическое.
Заметив просвет между ними, попробовал рвануть напролом, но судя по всему и тут облажался, ощутив неслабый хук в челюсть. Хорошо бы только синяком отделался, а не переломом, а судя по хрусту, второе вполне возможно. Всего на секунду прикрыл глаза от боли, как это мне стоило того, что меня мгновенно скрутили и повалили на траву.
— Стойте, — вдруг рявкнул один из них. Я даже сам на миг перестал вырываться и недоуменно на него взглянул. Неприятный тип, тонкие, аристократические черты лица, портила бледная, будто пергаментная кожа и узкие тонкие губы, а глаза темные и колючие, сам же худющий как жердь, будто его голодом морили неизвестно сколько.
— Сейчас он станет шелковым, просто подержите его, — при этом этот гад многообещающе мне улыбнулся.
Вырваться не вышло, на ногах уже устроился один из этих амбалов, а руки плотно обхватили остальные, больно сжимая их, у меня даже шевельнуться не выходило. Чьи-то руки срывали амулеты с моей шеи, но меня в этот момент больше волновали действия долговязого типа. Жертва Освенцима присел рядом с моей головой и, грубо схватив пальцами за мою многострадальную челюсть, развернул к себе лицом.
— Смотри в глаза, — противно улыбаясь, тихо прошептал этот придурок.
Тут же попытался закрыть их, но любопытство — мой самый большой грех. Уж очень интересно стало — что он задумал, я даже приоткрыл один глаз. Зря. Тут же почувствовал, как начинаю тонуть в чем-то вязком, похожем на желе, а оно неумолимо и неспешно словно окутывает мое сознание. Дальше было ощущение падения, будто лечу в какую-то темноту и только повторяющиеся раз за разом слова, удерживали от того, чтоб полностью не потерять себя — '…должен слушаться, слушаться, слушаться'. Не знаю как удалось найти точку опоры, ведь держаться в этой пустоте было попросту не за что. Просто в какой-то миг почувствовал, что именно я начинаю управлять всем окружающим, ощущение всемогущества в своем собственном мирке что ли. Меня даже накрыла какая-то иррациональная эйфория от этой вседозволенности. Слова сами приходили на ум, будто на краю сознания сидел какой-то бес и внушал что и когда нужно говорить.
— Ты мой. Душой и телом. Навсегда. Твоя воля — в моей власти. Ты — слуга, я — господин. Да будет так.
Только после последней фразы меня словно выдернуло из того места, где пребывал до этого мой разум. Открыл глаза и почувствовал, как у меня отпала челюсть. Напротив также сидел тот худющий парень, но из носа у него, не переставая, хлестала кровь. Пока пялился на это, у парня на глазах стали лопаться сосуды, заливая зрачки алым, и сейчас даже непонятно стало какого цвета они были до этого. Мне тут же поплохело, еле сдержал ком, подобравшийся к самому горлу — я просто не выношу запах крови, своей ли, чужой, неважно, а вид — тем более. Самое жуткое — оказалось, что у меня никак не выходило отвести взгляда от его лица, я даже моргнуть не мог.
