Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика

Я прикрыла рот рукой, чувствуя, как расширяются глаза.

— Он заставлял меня делать с ним разные вещи. Делать многое с ним. У меня не было выбора. Я не хотела, чтобы он все разрушил. Мою жизнь, жизнь Марко, мою семью.

Все во мне требовало уйти, находиться рядом с ней, когда она в таком состоянии, небезопасно.

— Ты пришла сюда сегодня вечером, чтобы попытаться убедить моего отца остаться с тобой?

Она не стала вытирать слезы с глаз.

— Я общалась с Клаудией и надеялась поговорить с ним, чтобы он понял, как я люблю его и только его. Но он избегает меня любой ценой. Но я продолжала пытаться. И ничего не получалось. И теперь все кончено. Все кончено, — она покачала головой. — Если он думал, что смерть Эдоардо — это беспорядок, который я помогла устроить, то я постараюсь сделать еще больше. Потому что теперь мне больше нечего терять.

Я отступила на шаг. Ее слова были слишком окончательными.

Все происходило так медленно, пока я следила как она тянется к карману пальто. Мое сердце заколотилось, когда я увидела, как свет заиграл на металле пистолета, который она достала. Она держала оружие между нами, ее рука дрожала.

Настала моя очередь качать головой.

— Нет. Ты можешь убежать. Ты не обязана этого делать, — я не осмеливалась оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, видел ли Николай или кто-то еще, или слышал о происходящем.

— Я ему не нужна. Он даже не хочет проверить, его ли это ребенок, — она вытерла щеки. — Он сказал, что даже если это так, то он не более чем бастард, — она зажмурила глаза.

О, Боже. Ситуация из ужасной превратилась в катастрофическую. Франческа была беременна? И ребенок, возможно, принадлежит моему отцу? В животе заурчало, и меня охватила тошнота. Она открыла глаза и посмотрела через мое плечо, и я догадалась, что Николай и мой отец в курсе происходящего.

— Убери это, пока не поранилась, глупая девчонка, — голос отца был грубым и жестким, он ругал ее так, словно она была всего лишь ребенком, а не молодой женщиной, с которой у него был роман последние два года. Девушка, с которой он спал, когда ей было всего шестнадцать.

Боже, меня сейчас стошнит.

— Ты сказал, что позаботишься обо мне. Сказал, что я единственная.

Я чувствовала будто ухожу в себя, мой разум помутнел, мысли не имели никакого смысла. Мне хотелось посмотреть на Николая, чтобы обрести хоть какую-то силу, хоть какую-то стабильность. Я знала, он даст мне это, но оставалась на месте.

— Франческа, — выкрикнул отец. — Убери этот чертов пистолет.

Она отчаянно трясла головой, слезы текли так быстро и сильно, я чувствовала, что она не может видеть ясно.

— Может, нам всем просто перевести дыхание? — это говорил Николай, его голос был ровным. Мое сердце забилось быстрее, когда я уставилась на пистолет Франчески, направленный прямо на меня.

— Ты держал меня на стороне. Сказал, что бросишь ее. Говорил, мы будем вместе, — она положила руку на живот, и я услышала, как мама задохнулась, но звук был далеким, как будто я находилась под водой.

— Может, мне стоит лишить тебя чего-то, что тебе дорого? — гнев Франчески все усиливался и усиливался. — Скажи им, — крикнула она Марко. — Скажи им, что ты хочешь, чтобы я избавилась от ребенка, даже если он твой.

В фойе воцарилась гробовая тишина, никто даже не дышал после этой бомбы.

— Ты ведешь себя как несмышленый ребенок, — голос отца стал ледяным и жестким, собранным и спокойным. — И ты устраиваешь сцену.

— К черту сцены, — закричала Франческа. — Я собираюсь забрать у тебя то, что тебе дорого. Я собираюсь навязать тебе условия своей жизни, как ты делаешь это с моей. Иди нахуй, Марко.

Я наблюдала, как Франческа переместила свое тело, вытянув руки так, что пистолет оказался направлен в сторону.

Дальнейшая последовательность событий происходила в замедленной съемке, когда я оглянулась через плечо и увидела, что пистолет нацелен на Клаудию.

Я начала двигаться прежде, чем осознала, что перемещаюсь. Хотя время как будто замедлилось, я знала, что оно летит быстро. Драгоценные секунды, за которые все происходит в мгновение ока.

Через секунду после того, как я повалила Франческу на землю, раздался выстрел. Я услышала мужской рев. Николай.

Адреналин бурлил во мне, пока мы боролись. Все, о чем я могла думать, — отобрать пистолет у Франчески. Раздался еще один выстрел, и сзади меня раздались крики.

— Пожалуйста. Пожалуйста! — я шептала, кричала, просила и умоляла. Еще один выстрел, и мы обе замерли: Франческа смотрела на меня расширенными глазами, и выражение ее лица, вероятно, было зеркальным отражением моего.

Я парила, мое тело приподнялось над ее телом, сильные руки обхватили меня и прижали к себе.

— Клаудия, — крикнула я. Я слышала слова в голове, чувствовала, как шевелятся мои губы, но, когда все вернулось ко мне, я поняла, что на самом деле не издаю никаких звуков.

Звуки исчезли, и я слышала только урчание, наполнявшее мои уши. В

Вуш-вуш. Вуш-вуш-вуш.

Когда это стало так холодно? Почему я не могу слышать? Почему не могу говорить?

Я оказалась на земле и уставилась в потолок. Я моргала, фокус то пропадал, то появлялся. Но потом лицо Николая обрело четкость. Я увидела чистый ужас на его лице, когда он смотрел на что-то прямо перед собой, когда его рот двигался, но я не слышала ни звука. У него был безумный взгляд, его лицо покраснело, когда он что-то крикнул, поднял руку и дико замахал ею перед собой.

А потом все померкло, и я позволила холодным рукам, крепко схватившим меня, утащить себя в глубины бездны.

Глава 26

Амара

Мне было жарко, но ощущение было ненастоящим, как если бы вы смотрели в экран телевизора на пылающий огонь и представляли, как тепло движется к вам, сквозь вас, но это не ваша реальность.

Но по мере того как сознание медленно возвращалось ко мне, все сильнее и быстрее с каждым мгновением, я осознавала звуки и запахи, проникающие через мой нос, уши и мозг.

Потрескивание костра, запах горящего дерева.

Что-то сильное, тяжелое рядом со мной. Антисептическое.

Я чувствовала на себе тяжесть, но она не была удушающей, не сковывала меня, хотя я не могла пошевелиться.

— Ты не оставишь меня.

Сначала я не знала, правильно ли услышала слова, узнала ли голос. Но потом почувствовал тепло — настоящее тепло — на своем лице.

Ладонь. Большая и сильная. Знакомая.

— Я запрещаю.

Николай.

Я повернула голову к этой руке, к этому теплу.

— Вот и все, моя хорошая девочка, — нежно прошептал он. — Ты останешься со мной, потому что другого выхода нет.

Николай начал что-то бормотать по-русски. Может быть, молитвы.

Я хотела сказать ему, что молитвы не могут остановить смерть, и почувствовала, что именно к этому я и шла, когда события, предшествовавшие этому моменту, нахлынули с новой силой и болью.

— Давай, моя милая, красивая девочка, — его слова прозвучали мягким шепотом, а тон — нежный. Я никогда раньше не слышала от него таких слов. — Открой глаза и дай мне увидеть этот великолепный цвет океана.

И словно его слова были нужны мне для того, чтобы найти в себе силы преодолеть боль и одурманивающие ощущения, которые пытались удержать меня под своими чарами, я открыла глаза.

Я все время думала о том, что произошло с Франческой. Оружие, выстрелы, которые прозвучали. Я ничего не помнила после этого, после того как она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами с шокированным выражением лица.

Я несколько раз моргнула и уставилась в потолок. Я обвела взглядом комнату, увидела знакомые вещи, предметы и светильники из одной из наших гостевых комнат.

— Я по-прежнему здесь, — мой голос был сиплым, горло сжималось, когда я формировала слова и выталкивала их толстым языком.

Какой-то мужчина начал говорить по-русски. Николай прорычал что-то, звучащее ужасно и опасно. Угроза.

Он повернул голову и стал кричать на кого-то в другом конце комнаты, предположительно на того, кто говорил. Но мне было слишком тяжело следить за ним взглядом. Мышцы под его щеками вздулись, шея напряглась, а лицо покраснело, когда он продолжил выплескивать гневные слова в адрес мужчины.