Шайла Блэк - Одна ночь греха
Люсьен отнесся к услышанному скептически.
— Извините за грубость, но разве Серина не изменила своему мужу?
— Да, и пришла в ужас от содеянного. После этого ей оставалось только молиться, чтобы ее поступок не стал достоянием сплетен. А ваша поспешная женитьба все-таки ввергла ее в гнусный скандал. Теперь о ней будут говорить, что она достойная дочь своей матери.
— Иногда правда звучит довольно гнусно.
— Уверяю вас, Серина совсем не похожа на Абигайль, — тихо, но жестко сказала леди Харкорт.
— Мне так не кажется.
— Разве вы можете отрицать, что были ее первым мужчиной?
Люсьен отвернулся, понимая, что эта женщина способна загнать его в угол своей железной логикой.
— Да, но…
— Сомневаюсь, что после этого у нее было время или желание завести еще одного любовника.
— Но эта возможность не исключена в будущем. Судя по тому, что я знаю о вашей внучке…
— Боюсь, вы совершенно ничего о ней не знаете, — перебила его пожилая женщина. — Вы, лорд Дейнридж, переносите на нее то, что знаете о своей первой жене, не так ли?
Люсьен почувствовал, как внутри у него все сжимается.
— Равенна не имеет к этому никакого отношения.
— Имеет, потому что из-за нее вы перестали доверять женщинам, — возразила она. — Серина была замужем за Уоррингтоном в течение трех лет перед тем, как встретила вас. Вряд ли ее можно назвать легкомысленной.
— Но от этого она не становится чище. Кстати, раз уж вы упомянули Уоррингтона, ответьте, как получилось, что его жена осталась девственницей? Он не интересовался женщинами?
Леди Харкорт испуганно взглянула на Клейборна. Она побледнела и торопливо поднялась с места.
— Если сама Серина не объяснила вам, в чем дело, я не вправе делиться подобной информацией.
— Подождите! — воскликнул Люсьен и тоже встал. — Если бы я только мог понять…
— Думаю, я и так уже наговорила сегодня лишнего. Я пришла просить вас оградить ее от скандалов и слухов. Мне не хочется, чтобы ей было тяжело.
Сказав это, пожилая леди ушла. Люсьен не знал, что ему думать обо всем этом. Похоже, все, кроме него, знали подробности брака Серины и герцога Уоррингтона.
А эти намеки на то, что он судит Серину, исходя из своего опыта с первой женой! Полная чушь. Как бы изящно ни выражалась леди Харкорт, ее внучка наставила своему первому мужу рога и, возможно, унаследовала от матери куда больше, чем казалось бабушке.
Конечно, Серине не нравятся сплетни вокруг ее имени, но она также умеет хорошо скрывать таящуюся в ней страсть. Он поклялся снова испытать ее чувственность, пока это не сделал кто-то другой.
Люсьен сделал еще один большой глоток бренди. На этот раз он не будет делить свою жену с другими мужчинами. Если Серине нужна страсть, она ее получит. Может быть, даже сегодня ночью.
И если для этого придется снова соблазнить ее, то пусть так и будет.
Часом позже Серина вышла в гостиную и тихо закрыла за собой дверь. Она чувствовала себя отдохнувшей, но не посвежевшей. Мысленно она постоянно возвращалась к утреннему происшествию и тем оскорблениям, которые слышала в свой адрес.
Это вина Люсьена. Если бы он не поторопился со свадьбой, все было бы в порядке. Она могла продолжать жить в своем доме. Узнав о ее беременности, люди сожалели бы, что Сайрес умер, не дождавшись наследника. К ней относились бы с симпатией, а не трепали ее имя на всех углах. Теперь же у людей может появиться сомнение в том, кто в действительности является отцом ребенка.
Но почему она постоянно думает о своем новом муже? О его улыбке, его руках, его глазах…
Взгляд Серины упал на мраморную шахматную доску, стоявшую в гостиной. Она вспомнила, как им с Сайресом нравилось проводить за шахматной партией долгие вечера.
Жаль, что его нет сейчас с ней! Она не умеет мыслить так логично, как умел Сайрес. Он бы все объяснил ей и сумел утешить.
Пальцы Серины непроизвольно коснулись фигур на доске.
— Ты играешь?
Она испуганно обернулась и увидела Люсьена. Он стоял в дверях, закутанный в длинный зеленый плащ.
Почему он всегда кажется ей таким красивым, но при этом напоминает падшего ангела?
— Я… я не слышала, как ты пришел, — пробормотала она.
— Извини, не хотел тебя испугать. Тебе нравятся шахматы? — спросил он.
— Да, я часто играла.
— С кем? С Уоррингтоном?
— Да, — ответила Серина, отворачиваясь. Как он умудряется заглядывать в ее мысли?
— И кто обычно выигрывал? — спросил он с усмешкой.
Серина тоже слегка улыбнулась:
— Всегда выигрывал Сайрес. Он был настоящим гением и не давал мне ни единого шанса.
— Так ни разу не выиграла? Ни одного раза? — переспросил он, явно поддразнивая ее.
— Один раз выиграла. Но в тот день Сайрес был очень рассеян, и я думаю, это была несправедливая победа.
— Ерунда. Победа всегда победа. Если он не мог сосредоточиться на игре, то в этом нет твоей вины. А с другими ты играла?
— Да, — ответила она, — и всегда выигрывала. Сомневаюсь, что меня может победить кто-то, кроме него.
— Ну что же, — сказал он совершенно серьезно. — Это можно проверить.
Она с вызовом посмотрела на Люсьена.
— Создается впечатление, что ты хочешь со мной сыграть.
— Да, если только ты меня не боишься.
— Естественно, нет, — ответила она, гордо поднимая подбородок.
— Какими будешь играть, черными или белыми?
— Белыми, но если хочешь, можешь ходить первым.
Он кивнул и с улыбкой сделал ход конем. Серина нахмурила брови и выдвинула вперед пешку, закрывавшую одного из слонов.
Люсьен задумался и поджал губы. Серина смотрела на него, и ее мысли постепенно снова вернулись к той безумной ночи. Она почувствовала, что начинает краснеть, и отвернулась.
Но потом снова взглянула на него. Его длинные красивые пальцы в задумчивости потирали чисто выбритый подбородок. Она вспомнила, как его руки ласкали ее тело.
— Серина? — окликнул он.
Она вздрогнула, чувствуя, как пылают ее щеки. Только бы он снова не прочитал ее мысли, молила она.
— Твой ход, — сказал он, растягивая слова.
В его голосе было столько чувственности, что у нее закружилась голова. Она нервно сглотнула. Желание ощутить его прикосновение становилось все сильнее.
— О чем ты думаешь? — тихо спросил он.
Ее дыхание участилось. Неужели он все-таки умеет читать ее мысли? Или он просто знает, как действуют на нее его взгляд и его голос?
— Я думаю о следующем ходе, — ответила она как можно равнодушнее.
Уголки его губ поднялись в едва заметной улыбке.
