Безрассудный наследник (ЛП) - Сноу Дженика

Я вспомнила тот вечер, то, что видела между ней и Эдоардо, и то, что «семейные проблемы» не имели никакого отношения к тому, почему она была расстроена в тот вечер. Но, конечно, я этого не озвучила.

— Чем вы двое занимаетесь? — я старалась говорить спокойно, но красные флажки поднимались во мне один за другим, и тревога за Клаудию росла.

Клаудия не отвечала в течение минуты, пока я не услышала, как она чистит зубы. Включился кран, она сплюнула, раздался звук полоскания, и тогда она наконец отозвалась.

— Ничего особенного. Она приходит сюда, и мы просто проводим время в библиотеке, или смотрим фильмы и едим нездоровую пищу.

— Звучит славно, как будто она тебя отвлекает.

Я начала беспокоиться о своей нижней губе, продолжая смотреть в окно.

— Она о чем-нибудь говорит? Обо мне?

— О тебе? — в ее голосе слышалось замешательство. — Почему мы должны говорить о тебе?

— Просто это кажется… странным, что она вдруг оказалась рядом, нет?

Клаудия ответила не сразу, возможно, раздумывая, а может, злясь на меня. Не хотелось создавать неловкую ситуацию или зарождать в ее сознании семена сомнения, но, конечно, она должна была видеть, как странно, что Франческа, которая старше ее на три года, вдруг проявила интерес к общению. Не говоря уже о том, что это не было совпадением, не после того, как я стала свидетелем их с Эдоардо отношений, не после того, как Николай убил любовника Франчески.

— Может быть, но сейчас я не собираюсь жаловаться на то, что кто-то проводит со мной время, — в ее голосе прозвучали кислые нотки, и я поняла, что с этой темой покончено. Я не стала настаивать на этом, даже попыталась сказать себе, что, возможно, слишком остро реагирую.

— Ты права, — наконец ответила я и услышала ее выдох. — Расскажи мне о школе. Есть симпатичные мальчики?

Она хихикнула, и я порадовалась, что ее легко увлечь разговором.

Следующие пять минут мы говорили о ее школе и о том, что мальчики были симпатичными, но недостаточно умными для нее.

Я говорила об обыденных вещах, которые, как мне казалось, отвлекут ее от неприятной темы нашего отца и Франчески.

Я смеялась над ее словами, когда услышала, как лифт остановился на этаже, а затем раздался звук тяжелых шагов в прихожей. Через секунду входная дверь открылась, и Николай шагнул внутрь.

Я задохнулась от открывшегося передо мной зрелища.

— Амара? Что случилось? — в голосе Клаудии мгновенно прозвучало беспокойство.

Я провела рукой по свитеру, пытаясь взять себя в руки, и ровным, спокойным тоном ответила:

— Ничего. Просто уронила кофе, и он расплескался повсюду.

Ложь далась мне легко, потому что правда была тем, что я никогда бы не открыла сестре.

— Слушай, давай я тебе перезвоню, нужно все убрать.

Я отключила звонок и опустила телефон на диванную подушку.

А потом уставилась на Николая. Он не двигался с места у входной двери, и меня ужаснул не темный взгляд его глаз. А то, что кровь забрызгала воротник его белой рубашки на пуговицах и горло.

Я шагнула к нему, потом еще и еще, пока не оказалась всего в футе от него. Я лишь на мгновение заглянула в его голубые глаза, а затем опустила взгляд вниз на лицо и шею и остановилась на месте брызг крови.

— Что случилось? — мой голос был громким и высоким во внезапно наступившей оглушительной тишине.

— У меня было незаконченное дело, о котором нужно было позаботиться, — его ответ был сухим и четким. Жестким и резким.

Он расстегнул куртку, стряхнул ее с широких плеч и бросил на спинку кухонного стула. Затем повернулся и подошел к бару, наливая себе выпивку.

Я удержалась от замечания, что сейчас едва ли полдень, потому что чем больше я вникала в его слова, чем больше позволяла крови на его шее и воротнике проникать в мое сознание, тем отчетливей понимала правду.

Его «незаконченное дело» заключалось в расправе с человеком из клуба. Я не знала, как до меня так быстро дошло это осознание и как оно во мне укрепилось.

Но, словно прочитав мои мысли, он оглянулся через плечо, поднес ко рту свой стакан с виски и сделал большой глоток, как бы молча соглашаясь с тем, что я права.

— Ты не можешь ходить и убивать людей, — я понятия не имею, почему выбрала эти слова. В данный момент это было самое худшее, что можно было сказать.

Он ничего не ответил, просто допил свой бокал и налил себе еще, а затем повернулся ко мне лицом. Затем он шагнул ближе, потом еще, пока нас не стали разделять всего несколько футов.

— Дорогая, разве ты не знаешь, за кого вышла замуж? — он поднес бокал ко рту и сделал глоток, наблюдая за мной через ободок. Когда он отодвинул бокал, то сказал: — Я Николай, мать его, Петров. Я могу и буду делать все, что, черт возьми, захочу, и это включает в себя лишение жизни любого, кто тебя доебывает.

Я вздрогнула от его тона и прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь, что могло бы усугубить ситуацию.

— Когда кто-то угрожает тебе… — он шагнул вперед.

Мне пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть ему в лицо. Он допил второй бокал алкоголя и сказал:

— Это незаконченное дело, с которым мне нужно разобраться.

Мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем он закончил фразу, и все, что я могла слышать, — это как неровно бьется мое сердце.

— Но… — я медленно облизала губы и отвела взгляд. — Ты не можешь просто так взять и убивать людей, которые мне угрожают.

Он ухмыльнулся, и это действие не должно было заставить мое тело ожить от осознания.

— О, милая. Именно этим я и занимаюсь.

Я покачала головой, прежде чем он закончил говорить.

— Ты убил Юрия? — я вспомнила имя человека, которому было поручено присматривать за мной в бойцовском клубе.

Николай ничего не ответил, просто продолжал смотреть на меня пристальным, хищным взглядом.

— Но он не угрожал мне.

Николай сделал еще один шаг ко мне.

— Он не понял, что ты убежала. Из-за этого ты пострадала. Он также виноват в том, что подверг твою жизнь опасности. Поэтому я должен был позаботиться об этом. Ему больше нельзя было доверять.

Я медленно покачала головой, отступая назад. Но он наступал, слегка рыча.

— Не смотри на меня так.

Я поджала губы и спросила:

— В каком смысле?

Конечно, я знала, о чем он говорит. Я чувствовала, как страх покрывает меня, словно полный чан меда. Он был густым и липким, почти удушающим.

— Как будто боишься меня.

Тогда я остановилась. Потому что, хотя я не боялась его, но снова испугалась той силы, которой он обладал.

Я снова посмотрела на кровь на его воротнике, представила, как он убил этого человека, человека, который не заслуживал смерти, потому что буквально не сделал ничего плохого.

И я поняла, просить Николая прекратить причинять людям боль — дело бесполезное. Это все равно что пытаться остановить голодную собаку от поедания стейка.

— Я не боюсь тебя, — прошептала я, когда он остановился прямо передо мной. — Но меня пугает тот факт, что ты действуешь прежде, чем думаешь, — я бы никогда не подумала сказать это своему отцу.

Но я не готовилась к удару, не ожидала боли за свое непослушание и того, что лезу не в свое дело, высказываю свое мнение. Вместо этого Николай поднял руку и провел по моей щеке, замолчав так надолго, что я не знала, ответит ли он вообще.

— Я тот, кем являюсь, — спустя долгие мгновения он наконец произнес свои слова, его голос был низким, почти отстраненным. — Я не очень хороший человек, — он смотрел на мои губы и медленно поднял взгляд к глазам, его рука все еще лежала на моей щеке, большой палец нежно провел под глазом. — Но ты — единственное хорошее, что есть в моей жизни.

Я резко вдохнула и задержала дыхание.

— Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда? Разве ты не знаешь, что я никогда и никому не позволю причинить тебе зло? — его глаза пылали одновременно пламенем и льдом, а голос звучал бальзамом, успокаивающим мою израненную душу.