Сильвия Дэй - Отраженная в тебе
Я раздраженно покачала головой, хотя не могла отрицать, что этого вечера Шауне не забыть по гроб жизни.
Следующий час пролетел незаметно за превосходной едой и отменным вином. Я добивала порцию великолепного малинового сабайона, когда поймала на себе взгляд широко улыбающегося Арнольдо.
— Bellissima — похвалил он. — Всегда приятно видеть женщину со здоровым аппетитом.
Я смущенно зарделась, поскольку поесть любила и решительно ничего не смогла с собой поделать. Гидеон одну руку положил на спинку моего стула и поигрывал с моими волосами. Другой рукой он поднес ко рту бокал красного вина, сделал глоток, а потом облизал губы. Я знала: думал он о том, как бы вместо этого отведать меня. Его желание электризовало воздух между нами. Потянувшись под скатертью, я нащупала под джинсами его член и сжала. Он, уже наполовину набухший, мгновенно сделался твердым как камень, хотя ничем другим Гидеон своего возбуждения не выдал. Я не могла воспринять это иначе как вызов, а потому легкими, медленными движениями, чтобы никто не заметил со стороны, начала его поглаживать. Забавно, что Гидеон при этом продолжал застольную беседу: ни тон его голоса, ни выражение лица ничуть не изменились. Его самоконтроль восхищал меня и одновременно придавал храбрости. Я принялась возиться с ширинкой, желая расстегнуть ее, чтобы поглаживать член уже не через ткань.
Гидеон сделал еще один неспешный глоток и поставил бокал на стол.
— Только ты, Арнольдо, — произнес он в ответ на что-то сказанное его другом, перехватил меня за запястье как раз в тот момент, когда я пыталась расстегнуть верхнюю пуговицу и с нарочитым благоговением поднес мою руку к губам…
При этом незаметно и неожиданно цапнул меня зубами за палец, так что я даже охнула.
Арнольдо улыбнулся понимающей и слегка дразнящей улыбкой холостяка, адресованной товарищу, попавшемуся женщине на крючок. Гидеон ответил: голос его звучал текуче и сексуально, тон был игривым. Арнольдо откинул голову и расхохотался.
Я ерзала на сиденье: меня радовала возможность видеть Гидеона таким расслабленным и довольным.
Он взглянул на мою опустевшую тарелку, потом на меня и спросил:
— Готова идти?
— О да.
Я умирала от нетерпения: мне хотелось узнать, как все пойдет дальше и какими еще новыми сторонами откроется мне Гидеон. Потому что эту сторону его натуры я любила ничуть не меньше, чем могущественного бизнесмена в деловом костюме, доминантного любовника в постели, надломленного, неспособного скрыть слезы ребенка или нежного, утешающего меня, когда я плачу, партнера.
Он был столь сложен и оставался для меня полнейшей тайной: до сих пор мне удалось разве что поскрести поверхность этого феноменального явления, хотя и при этом я провалилась на огромную глубину.
***— Классные ребята! — воскликнула Шауна, когда разогревающая команда завела пятую песню.
Мы еще на третьей покинули сидячие места и протолкнулись сквозь толпу к ограждению, отделяющему сиденья от танцевальной зоны перед сценой. Я встала перед барьером, а Гидеон позади, держась руками за ограждение по обе стороны от меня. Вокруг, напирая, бурлила толпа, однако я была надежно отделена от нее его телом. Стоявшую рядом Шауну таким же образом ограждал Арнольдо.
У меня не было сомнений в том, что Гидеон мог бы занять самые элитные места, однако я понимала, что это могло бы уязвить Шауну, поскольку у нее были фанатские билеты, да и пригласила нас сюда именно она. Меня восхищала его понятливость и гибкость.
Повернув голову, я взглянула на него:
— А эта группа тоже пасется у «Видал»?
— Нет. Но мне она нравится.
Я была рада тому, что он получал от шоу удовольствие, благо и сама ловила кайф: размахивала руками, подскакивала и что-то выкрикивала, подстегиваемая динамичным ритмом и зараженная энергией толпы. Вытанцовывала в кольце Гидеоновых рук. Кровь моя кипела, тело взмокло от пота.
Как только разогрев закончился, рабочие сцены принялись торопливо устанавливать аппаратуру и реквизит «Шести девятых». Благодарная за этот вечер, за удовольствие, за обалденную возможность ошалевать в обществе любимого мужчины, я развернулась, обхватила Гидеона руками за шею и припала губами к его губам.
Он подхватил меня на руки, так что ноги мои обвивались вокруг его талии, и ответил пылким поцелуем, прижимая меня с такой силой, словно хотел, чтобы мы слились воедино. Люди вокруг нас свистели и выкрикивали фразочки от «Потеснись» до «Трахни ее, парень», но меня это не волновало, да и Гидеона, похоже, как и я, потерявшего голову в этом чувственном экстазе. Однако его рука, поддерживала за зад, прижимала меня к торчащему члену, другая удерживала за волосы, как ему хотелось, и он целовал меня жадно и безостановочно, как будто чертовски изголодался по мне.
Наши раскрытые рты скользили один по другому. Гидеон глубоко запихнул свой язык, трахая меня в рот, занимаясь с ним любовью. Я упивалась им, вылизывая, покусывая, постанывая от ненасытной потребности. Он всасывал мой язык, кольцо его губ скользило по нему. Это было чересчур. Взмокшая, я отчаянно желала ощутить в себе его наполняющий меня член.
— Ты меня кончить заставишь, — прорычал он перед тем, как прихватить зубами мою нижнюю губу.
Все эти ощущения переполняли меня настолько, что я даже не заметила появившуюся на сцене группу «Шесть девятых». Лишь когда зазвучала песня, я вернулась к реальности.
Я напряглась, мое сознание сквозь туман страстного вожделения откликнулось на новые звуки. Я знала эту песню. Гидеон отстранился, и глаза мои открылись. Через его плечо я увидела поднятые над головами фанаток написанные от руки плакаты:
«Бретт Клайн МОЙ», «Трахни меня, Бретт!», «Балдею от Бретта», «Бретт, ты гнев Божий!»
Черт побери! Кто бы мог подумать?
Впрочем, Кэри наверняка знал. Знал, но не предупредил. Возможно, решил, что лучше пустить все на самотек.
Ноги мои соскользнули с бедер Гидеона, и он опустил меня на пол, прикрывая щитом своего тела от истеричных поклонников. Чувствуя безумную дрожь в животе, я повернулась к сцене. Да, вне всякого сомнения, у микрофона стоял Бретт Клайн, и это его глубокий, сильный, дьявольски сексуальный голос изливался на тысячи пришедших увидеть и услышать его поклонников. Его короткие волосы были напомажены и вздыблены шипами с платиновыми кончиками, стройное тело одето в брюки карго и черную майку. С того места, где мы стояли, глаз его было не разглядеть, но уж мне-то был хорошо знаком их дивный изумрудный цвет. Лицо его отличала грубая красота и убийственная улыбка — ямочки на щеках сводили женщин с ума.
