Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне - Гринёва Ирма
Едва она с подносом появилась в дверях зала, как разговоры мужчин смолкли, и три пары глаз уставились на неё. Темные, как черные ягоды гонжи, глаза Талтала заледенели и закрылись. Светло-карие, как кожура киви, глаза Ловенсу сузились до щёлочек. Карие, как спелая вишня, глаза ХунЮна, наоборот, распахнулись, увеличившись в два раза. Всего этого Хеджин не видела, поскольку смотрела в пол. Аккуратно поставила поднос на край стола, встала на колени и согнулась в поклоне, касаясь лбом пола.
— Я солгала вам. Простите меня! Или накажите меня!
— Хеджин, так ты девушка? — воскликнул ХунЮн и начал… хохотать.
Просто заливался смехом, раскачиваясь за столом то хлопая в ладоши, то ударяя ими по своим коленям. Сквозь смех прорывались фразы: «Надо же, девушка!»… «Нас девушка победила, Ловенсу!»… «Девушка!»… «Ай, да, названный «брат»!»… «А я-то решил Хеджин воином сделать!» и всё в том же духе. Когда принц отсмеялся, Хеджин всё ещё оставалась в согнутой позе, ведь ей ещё не вынесли приговора — помилуют или накажут?
— Встань, дитя! Я тебя прощаю! — произнёс первым принц.
— Храни Вас Небо, господин ХунЮн! — ответила Хеджин, но голову не подняла и с колен не встала, ведь остальные ещё не простили её.
Но куда им было деваться, если принц уже высказал своё мнение? Пришлось им тоже прощать.
— Храни Вас Небо, господин Ловенсу!
— Храни тебя Небо, брат!
Дальше чайная церемония пошла в соответствии с многовековыми традициями. Хеджин разливала чай и внимательно следила, чтобы у всех чашек не показывалось дно. Развлекала гостей игрой на саньсяне23 и пением. Не ахти как играла, поскольку её рукам привычнее было держать лук и натягивать тетиву, а не зажимать гриф и нежно трогать струны. И не так уж райски пела, но её тонкий голосок приятно звучал, напоминая журчание прозрачного весеннего ручейка.
Но вот и чаю гости откушали, и Талтал приказал:
— Хеджин, принеси игры!
— Хеджин, — остановил девушку голос ХунЮна, — Ты умеешь играть?
— Умею, господин.
— Так же хорошо, как твой учитель? — лукаво поинтересовался принц.
Хеджин коротко взглянула на гостя — уколоть он её хочет? Насмехается над ней? Но — нет, взгляд ХунЮна был добрым, с веселыми искорками в глазах.
— В го и сянци я всегда проигрываю брату Талталу, а в пай-гоу иногда получается выиграть, господин.
— Тогда неси пай-гоу, — распорядился принц, совершенно забыв, что должен играть роль гостя, равного остальным, а не отдавать распоряжения, как хозяин, — Сыграем все вместе.
Началась игра скучно. Все вели себя сдержанно. Но потом азарт захватил всех, даже Хеджин, которая тоже, как и все мужчины, стала смеяться и вскрикивать во время игры. Успех сопутствовал то одному, то другому игроку, так что в итоге все пришли к примерно одинаковым результатам. День подошёл к вполне мирному концу.
Уезжая, Его высочество наследный принц империи Когурё ХунЮн сказал Талталу:
— Я забуду сегодняшний день. И ты забудь. Мне давно не было так весело, как сегодня.
«Что сказал? В чём смысл?», — Талтал не понял. Скорее почувствовал, что Его высочество не сердится ни на него, Талтала, ни на Хеджин. А, значит, можно надеяться, что плохих последствий не будет ни для него, ни для семьи.
Фразу эту слышал и Ловенсу. Вот он-то прекрасно понял принца. Только не понял, отказывался понимать, почему Его высочество так благоволит Талталу. Вот он, Ловенсу, уже десять лет верой и правдой служит Его высочеству, а он только в позапрошлом году приезжал посетить его родной дом, а к Талталу сам напросился уже на втором году знакомства. За что Талталу такая милость? А в последнем сражении? Ведь это он, Ловенсу, собственноручно взял в плен вождя тюрок, а Его высочество предпочёл не заметить подвиг своего давнего соратника. Все лавры победителя достались Талталу. А это представление, которые устроили эти названные брат с сестрой? Столько унижений Ловенсу не претерпевал с самого детства! Да за такое… А Его высочество только усмехался. Да ещё и прямо сказал, что доволен приёмом, и девчонку эту, Хеджин, велел не наказывать. Так кто после этого Его высочеству Талтал? На какую должность он его прочит? Ловенсу понадобилось десять лет, чтобы вскарабкаться на ту высоту, на которую Талтал взлетел за два года. И кто теперь Талтал для Ловенсу? Однозначно, враг!
ХунЮн думал о Хеджин. «Ведь готовая императрица!» Красивая, умная, воспитанная. Играет на музыкальных инструментах, поёт. Грамотная, что большая редкость среди женщин — ведь в пай-гоу не сыграешь, если не обучен счёту (чтобы проверить это, он и предложил всем вместе сыграть именно в эту игру). «Или готовый начальник охраны!», — развеселился ХунЮн, вспомнив, как Хеджин ловко обращалась с оружием.
ХунЮн думал о Талтале. Волевой, спокойный, уравновешенный, умный, немногословный. Смелый. В совершенстве владеет почти всеми видами оружия. Военный с головы до пят. Готовый главнокомандующий всех войск империи. В будущем, конечно. Возможно… Верный, преданный? Пока трудно сказать. Скорее — да, чем нет. Время покажет. Прямолинеен. Слишком правильный для гудящего от интриг императорского двора. Ум есть, а вот хитрости ни на фэнь24. Не то, что у Ловенсу, у которого хитрости в избытке. Готовый канцлер империи Когурё. Тоже в будущем, конечно. И тоже, возможно.
ХунЮн в своей оценке окружающих его людей, в своих решениях приближать кого-либо к своей особе или держать на расстоянии, руководствовался советами своего отца, императора ХёнКи25. Да благословит Его величество Небо! Да дарует Его величеству Будда долгих лет жизни! А отец говорил ХунЮну, что даже самый ничтожный человек может оказаться полезным, если правильно его использовать, знать, куда приложить то немногое, чем он обладает. И в чёрном есть белое. И в белом есть чёрное.
Потому и держал ХунЮн при себе хитреца и завистника Ловенсу. Потому и приближал к себе слишком прямолинейного и бесхитростного Талтала. Как дорогие жемчужины нанизывал на нить ожерелья своей власти своих людей. На которых когда-нибудь, когда завершится земной путь его отца, императора ХёнКи, и того призовёт к себе Небесный Император — Тяньди, он, ХунЮн, будет опираться, заменяя постепенно и медленно сенаторов так, чтобы они сами этого не замечали. И это была ещё одна мудрость, которой отец с ним поделился.
21 — в когурейской бытовой культуре существует культ еды. По мнению когурейцев, если человек неправильно ест, это не только ухудшает вкусовые качества блюда, но и снижает полезность продукта. Чавканье для когурейцев хороший тон, причем, чем громче, тем лучше! Это указывает на то, что еда вкусная и гость доволен застольем! А вкусная пища всегда полезна, считают когурейцы (в соответствии с их понятиями о внутренней гармонии), в отличие от европейцев, считающих, что вкусная пища всегда вредна. Когурейцы же уверены, что в природе съедобно всё, надо просто знать, как это правильно приготовить.
22 — так в Когурё называли менструации, что в переводе означает «дела месяца» или «лунные дела». А ещё говорили — «тётушка пришла» и «те самые дни».
23 — древний струнный щипковый музыкальный инструмент с длинным грифом и тремя струнами.
24 — самая мелкая монета Когурё. 1 цзяо = 10 фэнь, 1 юань = 100 фэнь.
25 — в переводе — «мудрый»
7
ВонШик очень обрадовался приезду сына. Ведь два года не виделись. Талтал возмужал, повзрослел, и отец решился заговорить с ним о том, что не отпускало мысли ВонШика последние несколько месяцев — о женитьбе сына. Доводы привёл те же, что и Талтал, когда выбирал себе награду за достижения на поле боя — судьба воина не предсказуема, чей-то меткий выстрел или ловкий удар в любой момент могут оборвать его жизнь. Только если Талтал мечтал просто увидеться с родными, то рассуждения отца шли гораздо дальше — выбрать жену, сыграть свадьбу, создать семью, родить ребёнка, чтобы не зачах, продолжился их род Ким26.