Вероника Мелан - Ассасин
— Да будет тебе, Эллион.
— Это правда.
— Спасибо. Я тебя услышал.
Он услышал — я почувствовала — приятно. А через секунду задумалась о том, что нас, вероятно, все это время слышали и другие соседи по палате. Вот только до сих пор никто не попытался вмешаться в беседу и не сдал. Повезло? Или же они были на нашей стороне? Может, находились под наркотиками или действием снотворного-успокоительного? Наверное, я никогда об этом не узнаю. В любом случае, спасибо им. Я отправила этим людям мысленную благодарность за пассивную помощь в осуществлении нашего плана и прикрыла глаза.
До пяти часов утра оставалось несколько минут.
Я как раз пыталась подцепить вилкой очередной кусок жесткой, как подошва, яичницы, когда из коридора донеслись раздраженные голоса охранников.
— Чертова баба! Опять у нее припадок! Добкинс, тащи ее наверх, сейчас она все здесь запачкает!
Сквозь приоткрытую дверь столовой виднелась дергающаяся и обутая в голубой тапок пятка Ниссы — шоу началось. Вокруг стояли охранники, кто-то побежал за носилками.
— Может, сначала показать ее доктору Гамильтону?
Голоса звучали громко, несколько заключенных на минуту забылись и проявили к происходящему откровенный интерес.
«Живые, значит. Не все изнутри померли».
Я едва не забылась сама и не посмотрела на Эдварда, который сидел через стол от меня, но вовремя удержалась; нервы звенели от напряжения.
Если сейчас они потащат Ниссу к доктору Гамильтону, наш четко отработанный план покатится в тартарары. И будет ли у нас время, чтобы составить новый?
— Гамильтона нет. Он с утра уехал, так что тащите ее наверх.
Облегчение отразилось не только на моем лице, но и на физиономии Эдварда. Пока удача на нашей стороне. Надолго ли?
Когда Ниссу увезли на носилках, я вернулась к остывшей яичнице, по моим вискам тек пот.
Глава 3
Время до заката тянулось бесконечно.
Стоя возле ограды, я сверлила взглядом главные ворота. За час прогулки я успела выучить каждую впадинку, посчитать каждый столбик, из которых они состояли. Кроме меня, во дворе гуляли еще двое, остальные в этот студеный день решили отсидеться внутри — снаружи похолодало.
«Сегодня вечером мне не просто пригодится пальто — оно меня спасет».
В который раз пытаясь предположить, где же Нисса его достала, я смотрела, как неглубокие лужи потягиваются тонкой корочкой льда; деревья за забором гнул холодный ветер.
Из-за темно-серого неба территория Корпуса выглядела особенно унылой и мрачной, но в этот день я воспринимала ее по-другому — пустырь больше не давил, не угнетал и даже не раздражал — я оглядывала его в последний раз.
На это хотелось надеяться.
Сегодня я на все смотрела иначе: на безвкусную еду столовой, стерильные голубые коридоры, мрачных охранников и даже на ползущих, словно черепахи, заключенных. Хотя Корпус оставался все тем же тусклым и серым, для меня мир преобразился. Внутри зажегся свет, и мне следовало приложить все усилия, чтобы этот неуместный для Корпуса факел внутренней надежды не заметили окружающие.
Вечер опустился незаметно.
В столовой позвякивала посуда, одна за другой закрывались двери спален, женщина в белом халате терла шваброй линолеум в коридоре. Охранники устало зевали, рассеянно зыркали из стороны в сторону и мечтали поскорее упасть в кресло перед телевизором.
Сидя на кровати, я в последний раз оглядывала спальню. Люди вокруг копошились возле постелей — расправляли одеяла, взбивали подушки, готовились ко сну — завтрашнее утро они встретят без меня.
Весь день я нервничала так, что болел живот, но к вечеру внезапно успокоилась и ощутила, что готова действовать, — я сочла это добрым знаком. Не хватало еще, чтобы от волнения у меня в ненужный момент отказали руки, ноги или голова.
«Пусть мне повезет».
Пусть повезет нам всем.
Кровать Ниссы пустовала, Эдвард лежал в своей постели, сложив руки на груди, и не мигая смотрел в потолок — помнится, именно таким я и увидела его в первый раз. Только тогда его лицо было бледным и осунувшимся, а теперь от выступившего румянца оно казалось лет на десять моложе.
Что ж, тоже добрый знак — он, как и я, готов действовать.
Я откинула покрывало, поправила плоскую подушку и приняла горизонтальное положение.
Через минуту погасли лампы.
Ожидание тянулось, словно нить паутины, что спутывала между собой секунды, минуты, заставляла время застыть неподвижно. Темнота оплетала мысли, наваливалась душным покрывалом и будто смеялась одиноким звучащим издалека голосом, наслаждалась и властвовала над тихой палатой.
Я лежала, вытянувшись как струна, в сотый раз мечтая спросить Эдварда о времени. Но микрофоны работали, а значит, нужно было молчать.
И я молчала. Все сильнее тяжелели веки, все ощутимее наваливалась усталость и желание провалиться в сон.
«Не спать, иначе завтра ты проснешься здесь же, а ты ведь этого не хочешь?»
Не хочу — отвечала я себе. Совсем не хочу, иначе все напрасно.
Однако в какой-то момент в сон я все-таки провалилась, ибо раздавшийся совсем рядом голос Эдварда заставил меня подскочить на месте.
— Элли! — Меня, осоловелую и сонно моргающую, трясли за плечо. — Вставайте! Спать будете дома, слышите? Не здесь, дома! У нас мало времени.
— Да-да, я встаю…
Я резко поднялась на кровати и потрясла головой, прогоняя дрему.
— Нисса отключила микрофоны?
— Надеюсь на это. Сейчас шесть минут третьего, нам пора браться за дело.
— А камеры?
— Не знаю, поэтому поторопимся. Охранники сейчас смотрят телевизор. Я выскользну за дверь и поднимусь на второй этаж. Нужно, чтобы кинувшись за мной, они оказались как можно дальше от вас, это ясно?
— Ясно.
— Наблюдайте за происходящим отсюда, из палаты, а как только увидите, что они скрылись из вида, действуйте. Я не знаю, сколько времени смогу вам обеспечить.
— Я использую то, которое вы мне обеспечите, по назначению.
— Хорошо.
Мы умолкли. В этот момент меня посетила страшная мысль, и в горле тут же встал ком.
— Эдвард, я не увижу вас больше?
— Бог даст, Эллион, бог даст, — туманно ответил мой сосед. — Пора.
И он достал из-под собственного матраса резиновую дубину. Поиграл ею в руке, осклабился.
— Где вы ее взяли?
— Не важно. Важно, что она есть. Ну что, готовы?
Я шумно выдохнула, прислушалась к ощущениям — бешено стучало сердце и тряслись ладони — и кивнула.
— Готова.
