Алисса Наттинг - Тампа (ЛП)
Продолжая стоять, я похлопала себя по голому животу. «Уж извини за мой внешний вид», — сказала я. — «Расстегнула, чтобы проветриться. Нужно подышать после обжорства».
Прошли несколько секунд, в течение которых он не проявил никаких эмоций. Казалось, он решал, играть ли в мою игру. Его левый глаз задергался, как будто он смотрел застопорившееся слайдшоу: глаз пытался найти следующий кадр, но картинка все мигала и мигала, не меняясь. Он окинул взглядом шею и ключицы Джека, измазанные едой, потом посмотрел на стол и, наконец, снова на мои расстегнутые джинсы. Паззлы упрямо складывались в картину, которую Бак сильно не хотел признавать.
«Ты уж точно не объедалась», — произнес он. На его лице не было и тени улыбки, он еще не совсем принял решение.
Что я еще могла сделать? Я подошла к Баку и обвила руками его шею (мое самое большое проявление внимания к нему за все время). Почувствовав, как его густые волосы на жилистой груди щекочут мою щеку, я сжалась. Он будто заботливо выращивал этот мех, выставляя его днем на солнышко, чтобы тот фотосинтезировал и плодился. «Как хорошо что ты дома», — промурлыкала я шепотом, зная что Джек все равно услышит. Впрочем, я надеялась, что он все понимает и испытывает благодарность за мою жертву, которую я принесу на алтарь кровати Бака ради того, чтобы наши авантюры могли продолжаться. — «Мы с Джеком просто тут перекусили, пока ждали тебя. Я не могу слишком задерживаться, но, может, мы проведем сегодня немного времени вместе, если ты свободен… Я бы наконец вручила тебе рождественский подарок».
Нужно отдать должное Баку, — он был не из тех, кто получив власть, сидит сложа руки. Он тут же обнял меня за талию и замешательство на лице сменилось плотоядным вожделением. «Конечно», — улыбнулся он. Я опустила взгляд: его штаны совершенно беззастенчиво топорщились, как будто он только что выдернул шнур, выпускающий газ. — «Я начал уже думать, когда же увижу тебя снова».
С этими словами он взял мою руку и повел в спальню, и наше компромиссное рандеву началось. Мои джинсы были расстегнуты, и он мгновенно спустил их. Его воображение интерпретировало каждую деталь как знак, даруемый ему провидением. Не прошло и секунды, как он стащил джинсы донизу и опустился на колени. Я почувствовала, как его язык коснулся промежутка между лобком и ногой. Я зажмурилась от напряжения — ощущение было как от касания мокрой и склизкой жабы, а не человека. Нет, лучше без всяких прелюдий, нужно его поторопить. «Бак», — сказала я, собрав волю в кулак, — «Я больше люблю сразу к делу». Он посмотрел на меня снизу-вверх, немного сконфуженный. Тогда я решила взять инициативу в свои руки. Я опустилась на пол, сложившись в позу зародыша, но так, чтобы все еще можно было в меня войти. В этой же позе я переживала последнее пищевое отравление, когда валялась на полу ванной, стараясь облегчить мучительные судороги.
«Ты такая красивая», — выдохнул он, и его грубые ладони стали ощупывать мои ягодицы.
«Я хочу чтобы ты вошел в меня» — сказала я, и тут же поняла, что получилось очень фальшиво, будто я пыталась убедить саму себя. Закончить начатое все-таки было надо, так что я выдавила из себя еще одну фразу сквозь зубы: «Прошу, не заставляй меня ждать еще дольше». Мне подумалось, что нужно бы было подготовиться получше, прежде чем раздеваться. Можно было попросить минутку уединения, чтобы, укрывшись в туалете, прополоскать рот лосьоном после бритья, чтобы одурманиться спиртом прежде, чем он засунет мне в рот свой язык.
«Твоя воля — закон для меня», — прошептал он. Где-то в глубине горла появились позывы рвоты, но я смогла подавить их, беззвучно рыгнув. Он быстро снял рубашку и брюки, при этом каждый звук наполнял воздух мучительным осознанием того, что мы еще даже не начали. Послышались пара шлепков рукой по телу, и мне пришло на ум что, наверное, также он заводит свою газонокосилку, дергая за шнур: раз, два. Наконец, он с облегчением и немного самодовольно опустился позади меня на колени. «Хорошо. Я готов».
Возможно, я бы рассмеялась, если бы не два настырных пальца в моей вагине, которым я не в силах была сопротивляться. «Позволь мне немного увлажнить тут», — произнес он. Моя немая от скорби плоть ощутила приближение его дыхания. Я едва сдержалась, чтобы не лягнуть его в челюсть.
«Не надо!» — воскликнула я, и в моем голосе прозвучали интонации прохожего, просящего самоубийцу на крыше не совершать последний шаг. «Извини», — добавила я, оправившись, — «Мне такое претит». Мысль о том, что его язык коснется моих половых органов и навсегда осквернит их — ужасала. Я уже представляла, что места, где он коснется меня, станут сначала мокрыми от его слюней, а когда она начнет высыхать, то будет стягивать кожу.
«Тебе нужны лубриканты?» — спросил он. «У меня, вроде, есть тут где-то».
«Бак», — сказала я, обращая к нему лицо с выражением возбуждения, какое только мне удалось соорудить. Мельком я увидела свое отражение в зеркале в полный рост: слишком широкая неестественная улыбка во все зубы. Должно быть, я бы могла произвести впечатление переигрывающего актера пьесы на какой-нибудь патетической постановке. Но нужно было выдать желание поскорее закончить за нетерпение начать. — «Заткнись и вставляй».
Он кивнул и положил руку мне на спину, второй направляя себя то влево, то вправо, пока наконец ему не удалось сделать это.
«Все нормально?» — поинтересовался он. Я стала двигать тазом, наполовину стараясь вытолкнуть его прочь, наполовину впустить внутрь. Я напомнила себе, что было поставлено на карту: он должен считать что я хотела его, и ни в коем случае не должен догадаться, что я пришла к Джеку. Я принялась издавать стоны, издевательски похожие на типичный саундтрек порно-фильмов. «Экая ты игривая!» — воскликнул он. Через несколько минут добавил: «Невероятно!» Затем огласил очевидное признание: «Я мечтал об этом с тех пор как увидел тебя».
И только тогда, когда его толчки стали резкими и лихорадочными, а руки стали тянуться все дальше и дальше, в попытке найти опору, чтобы проникнуть в меня еще глубже, я наклонила голову вбок и заметила, что дверь осталась раскрытой настежь. Почему Бак не закрыл ее? Неужели чтобы Джек услышал нас? Если так, то в чем были мотивы такого поступка? Либо он в приступе развратной гордости хотел, чтобы сын знал о его сексуальной победе, либо это было связано с тем, что Бак увидел, придя домой. Тогда это значило бы, что задним умом он все еще держал в уме то, что увидел.
Позади меня раздалось громкой хрюканье: это Бак приближался к кульминации. Он издавал первобытные рыки, как будто морпех, преодолевающий последние препятствия во время учений. Он сбавил обороты, теперь толчки стали хаотичными, а периоды между ними больше, словно он после каждого раза перезаряжался. Продолжая смотреть в дверной проем, я увидела, без всякого сомнения, кончики спортивных белых носков Джека. Он думал, наверное, что из-за двери их не видно. Я в бессилии закрыла глаза.
