Мой Февраль (СИ) - Ричмонд Беатрис

— Доброе утро, Бруклин, — я не ожидала услышать голос Бенджамина, поэтому слегка замешкалась с ответом. — Бруклин?

— Доброе утро, мистер Феб, — пришлось брать себя в руки.

— Стивен поедет с тобой. В аэропорту его сменит Фредерик — это мой человек. Он будет сопровождать тебя у родителей.

— Меня встретит отец, — промямлила я. — Я бы не хотела, чтобы родители знали, что я могу находиться в опасности.

— Хорошо, Фред будет сопровождать вашу машину. Это первое. Бруклин, альбом — это подарок. Я хочу, чтобы он оставался у тебя. Если ты решишь его снова вернуть — я его утилизирую.

— Что? — у меня замерло дыхание. Не было сомнений, что Феб именно так и поступит. — Как ты можешь даже думать об этом? — пока мы разговаривали, Стивен тактично стоял снаружи. — Это же произведение искусства!

— Вот пусть оно живет у тебя дома, — сказал Феб. — Все, я больше не хочу обсуждать с тобой мои подарки — ни теперешние, ни будущие. Удачного полета, потом еще позвоню.

Он положил трубку, оставив меня в возмущении и в недоумении одновременно.

45

Один взгляд на папу, и ощущение чего-то нехорошего, буквально не долю секунды, проскочило в моем подсознании. Словно взмах чего-то там, типа крыла бабочки или колибри. Он, вроде бы и выглядел так же, как на Хэллоуин, но все же не так — немного бледнее и появились новые морщинки.

— Бруклин, детка, — он обнял меня. — Как долетела? Как чувствуешь себя?

— Да все хорошо, па, — забирая с ленты транспортера сумку, и передавая ее в руки папы, я внимательно посмотрела на него. — А у вас как дела?

Нуу, — он постарался улыбнуться, но это вышло как-то не слишком убедительно. — Вроде тоже хорошо, — но по голосу стало понятно, что все не очень и хорошо. — Волнуемся. Мама же тебе про Индию рассказывала?

— Ну да, — мы вышли на улицу. — Но мама говорила, что это временные проблемы.

— Да, врачи обещают, что с Индией и малышом все будет хорошо, — радости в голосе папы не было абсолютно, и чего я поняла, что дело все же не в Индии. Но я решила пока не форсировать события, задавая вопросы. В нашей семье принято делиться как радостными известиями, так и проблемами.

Ждать пришлось не долго. После практически молчаливого ужина мы перешли в гостиную, и я поняла, что сейчас я узнаю, почему папа так напряженно себя вел. Первой начала мама:

— Хорошо, что ты приехала… — она поправила волосы, что говорило о том, что мама нервничает. — И хорошо, что Ника нет… И Индии. Ей вообще волноваться нельзя.

— Что случилось? — этот вопрос был лишним. И так было понятно — в семье проблемы, и, похоже, очень крупные.

— Мы не хотели тебе рассказывать, — снова заговорила мама. Я перевела взгляд на сидящего по другую руку папу, и сердце ухнуло вниз — он был белого цвета. — Но рано или поздно это пришлось бы сделать — такое утаить нельзя.

— Что случилось? — практически шепотом повторила я вопрос.

— Мы в долговой яме, — произнес папа очень тихо. — Из-за меня, — он поднялся и подошел к камину, на котором стояли всякие безделушки. — Понимаешь, — продолжил он, вертя в руках фарфоровую балерину, и я, совсем не к месту, вспомнила о скульптуре Эй Джей. — я решил попробовать себя на бирже. Ты же знаешь, я в финансах, как рыба в воде… Был… — теперь в его руках оказался щенок борзой. — Сначала все шло хорошо. Мне удалось скопить большую сумму, — я взглянула на него. — Я думал, что смогу купить квартиру тебе и Нику, помогу финансово Индии, куплю домик в Малибу, или где-нибудь в Аспене. Да и старость подкрадывается — нужен финансовая подушка. Я даже маме не говорил, хотел сделать сюрприз, — он вздохнул, и в этом было столько боли, что у меня защемило сердце. — Сделал… В общем сумма была большая, но недостаточная. И я продолжил. Сначала потерял часть, но решил, что я где-то что-то проглядел, пропустил… Потом я потерял почти все. В один день, перед торгами, я взял кредит — потерял все. Потом я заложил дом, — я ахнула. — Проиграл. А потом… я нашел человека. У которого можно взять деньги в долг, но под большие проценты — ростовщика. Брук, я был уверен, что смогу их вернуть с большими процентами — ведь сначала все получалось. Я упустил из виду, что начался кризис, что на кого-то ввели санкции, что компании начали терять свои позиции — мне нужно было хотя бы вернуть свои деньги. Но ничего не получилось. В итоге я связался не с теми людьми, и влез в такие проценты, что теперь не знаю, что делать.

— У нас не осталось ничего, — утирая слезы, сказала мама. — Ни дома, ни денег. Нам даже Нику за учебу платить не чем.

— Меня уволили, — папа повернулся к нам спиной, и уперся руками в каминную полку. — Но это ерунда. Я боюсь. Боюсь за ваши жизни. Люди, с которыми я связался, требуют отдать долг в течение недели.

— Сколько? — на данном этапе я была старшим и больше всех зарабатывающим ребенком. Тем более, что у меня есть кое-какие сбережения.

— Детка, это просто огромная сумма, — мама взяла меня за руку. — Дом, кредит, долги…

— Сколько? — повторила я, ожидая услышать шестизначную сумму, но то, что сказала мама, повергло меня в шок.

— Три миллиона в общей сложности.

— Сколько? — в ушах зазвенело. — Вы шутите? — я переводила взгляд с одного родителя на другого. — Вы что, серьезно? — папа кивнул. — Охренеть! Па, ты вообще думал, когда такое делал? Ты думал о маме, о Нике? Он же от вас еще зависит! Ты понимаешь, что таких денег нет ни у кого! Где взять три миллиона? Еще и дом… Как мы можем остаться без дома? Это же наш дом, папа! Где были твои мозги? Ты же отличный финансист!

— Я виноват, детка… — начал он, но я перебила:

— Виноват? Конечно, ты виноват. Ни я, ни мама такого не сделали! Я думала, что сумма будет ну сто тысяч, сто пятьдесят, но не три миллиона, — я не заметила, как вскочила и принялась расхаживать по гостиной. — Даже если я возьму кредит, и продам все свои органы, нам этого не хватит! Твою мать! Где взять столько! — я ужасно разозлилась. Меня просто разрывало на части понимание, что это абсолютно безысходная ситуация — такую сумму невозможно собрать. Тем более за неделю.

— Бруклин, мне ужасно стыдно, — папа рухнул на диван, и закрыл лицо руками. — Я даже не могу передать, насколько. Я виноват, что втянул семью в такое. И что делать — не знаю.

— За Ника заплачу я, — прикинув, что моих сбережений на это хватит. — А остальное… Я возьму максимальный кредит, может, хватит заплатить за дом…

— Детка, ты не должна… — начала мама, но ее я тоже перебила:

— Это папа не должен был, но что уже об этом говорить. Теперь что-то нужно делать. Я сейчас узнаю, во сколько рейсы назад, чтобы не тянуть с этим. Сколько ты должен за дом? — я повернулась к папе.

— Двести тысяч, — я опустила голову на руки.

— Ты заложил наш дом всего за двести тысяч? Он стоит в пять раз дороже! — мое негодование только усилилось. — Но мне столько кредита не дадут, — шок не отступал. — Ладно, нужно что-то делать… Но что?

46

В Трентон я вернулась абсолютно разбитой и раздавленной. Мысли о долге нашей семьи не оставляли меня ни на секунду, и я мучилась от того, что понимала — денег нет и не будет. Никто не даст мне кредит в таком размере, а если и даст, отдавать мне будет нечем. Взять кредит хотя бы в половину суммы, для меня бы означало жизнь в нищете и на рабочем месте. Мне бы пришлось браться за все заказы, и выполнять их настолько идеально, чтобы начальство даже не думало о моем увольнении.

При пересадке я успела позвонить Эй Джей и вкратце рассказать о ситуации. Как ни странно подруга даже не пыталась комментировать, а только спросила в каком аэропорту, и в котором часу меня забрать. Я попросила, чтобы Эй Джей ничего не говорила Алекс, но сомневалась в способности подруги сдержать все в себе и не попробовать все возможные способы, чтобы мне помочь. Поэтому я очень удивилась, что в аэропорту меня никто не встречал. Сколько бы я не крутила головой, но и Эй Джей ни Алекс я так и не увидела. Зато увидела Бенджамина Феба, стоящего с табличкой, на которой было написано мое имя.