Шахразада - Избранницы Рахмана
– О да, мудрый Чжан Кань. Но ты же говорил, что я должен буду присутствовать при этом таинстве.
– Это само собой разумеется, мой гость и ученик. Ибо без твоих сил и знаний о вашем повелителе я не смогу сделать ничего, даже отдаленно это лекарство напоминающее.
Сейид готов был начать прямо сейчас. Но наступившая тьма положила конец ученым занятиям. И потому вскоре над лагерем висела глубокая тишина.
Посланники магараджи видели, должно быть, уже не первый сон, но Чжан Кань все еще смотрел на звезды, пытаясь в их письменах прочесть то, что вчера смутно разглядел в облаках. О да, его знания и в этот раз не подвели его. И потому был знахарь печален. Ибо узрел, что жизнь его прервется на рассвете, очень скоро. Возможно, сразу после того как зелье будет создано. Ибо даже спуск с заповедного нагорья не мог увидеть Чжан Кань, как ни старался.
«Должно быть, боги сочли мое служение свершившимся. – Но знахарь не дал унынию поглотить свой разум. – Счастье, что знания не будут потеряны. Юная Ли и этот удивительный мальчик, Рахман, сохранят их в веках».
Это было слабое утешение, ибо долго еще смотрел на звезды знахарь, подводя итог жизни.
Прохладное утро застало спящими лишь посланников магараджи. И знахарь, и его племянница уже деятельно готовились к рождению снадобья. Горел костер, кипела в котелке вода, мастер на огромном камне неспешными движениями отделял листки от корня и стеблей. Тяжелый каменный нож в руках целителя выглядел хищно и угрожающе.
– Да будет велик твой день, о мудрейший! – первым проснулся Рахман. – Должно быть, ты и вовсе не отдыхал.
– О нет, мой юный друг. Я отдыхал и готовился к сотворению зелья. Как только сон покинет лекаря магараджи, мы начнем. Тебе же, думаю, будет лучше сегодняшний день посвятить беседам с моей племянницей. Да и помощь молодого и сильного мужчины ей не помешает. Ибо ей предстоит весь день провести в заботах о нас.
Рахман поклонился.
– С радостью и удовольствием, мудрейший. Ибо твоя племянница может затмить своим разумом многие тома библиотек.
И вскоре в проснувшемся лагере всем нашлась работа. Один лишь Сверре-лазутчик чувствовал себя ненужным. Ибо охрана была ни к чему, нерушимость тайн и секретов не подвергалась посягательствам, и даже просто его необыкновенные силы ни разу не понадобились этим удивительным людям.
Отважный воин решил, что он сейчас, в минуты затишья, обойдет все нагорье, дабы найти более простой спуск и хоть так помочь своим друзьям. Вскоре его фигура исчезла в роще, а знахарь, не отрываясь от своего занятия, неодобрительно покачал головой.
– Ты чем-то озабочен, уважаемый? – спросил Сейид, который заметил недовольное выражение лица Чжан Каня.
– Озабочен? О да. Мне кажется, что ваш друг ведет себя не мудро. Всем нам предстоит еще тяжкий спуск вниз, а далее вам придется странствовать многие сотни миль, дабы доставить зелье владыке. Ведь не ради простого любопытства вы отправились в путь.
– О да, наша цель именно в том, чтобы доставить лекарство повелителю.
– Доставить, а не рисковать своей жизнью в пути… Неизвестно, что таится в зарослях нагорья, неизвестно, есть здесь еще люди или нет.
– О мудрец, наш друг – закаленный воин. Опасности – его хлеб уже долгие годы. Не зря же он стал начальником тайного стола у мудрого магараджи. И потому, думаю, не следует опасаться за жизнь Сверре-лазутчика.
Знахарь лишь молча поклонился, но видно было: он не одобряет ни решительных действий Сверре, ни благодушного спокойствия Сейида.
Часы шли за часами. Знахарь погрузил травы в кипящую воду и неторопливо диктовал лекарю, как должен протекать процесс излечения.
– Помни, усердный лекарь, что травы не врачуют сразу, одним лишь приемом. Это долгий и трудный путь. Пусть после первого приема зелья твой пациент не почувствует ровным счетом никаких изменений. Не огорчайся этому сам и удержи от печали страждущего. Спокойное и сосредоточенное следование советам приведут вас обоих к успеху.
Сейид записывал и согласно кивал. Ибо как ни были лекарские школы далеки друг от друга, но учили они одному и тому же, зачастую используя и одинаковые слова. Ведь одним и тем же был предмет их заботы – здоровье человеческое.
В трудах проходил и день Рахмана. Вместе с прекрасной Ли он собирал хворост для поддержания ровного огня под котелком, вместе с ней готовил еду и подносил ее Чжан Каню и Сейиду, ибо ни знахарь, ни лекарь не могли даже на миг оторваться от своих занятий, вместе с ней следил за чистотой в крошечном лагере.
Помогал и удивлялся тому, как сладостна и отрадна ему эта простая работа. И лишь после того, как насытились его друзья, понял он, что не только работа приносит радость или вызывает печаль. Все дело в том, с кем ты делишь свои время и силы. Радостная забота Ли Лайфань о дяде и о путниках не могла не вызвать ответных чувств у Рахмана. Он, в который уж раз за последние дни, любовался силой и спокойствием девушки, ее готовностью прийти на помощь. В который уже раз спрашивал он сам у себя, почему же эта прекрасная как цветок лотоса девушка никогда не жалуется, почему она не похожа на всех прочих унылых, жадных и завистливых женщин, которых он встречал до сей поры? И вновь находил лишь один ответ: не все женщины одинаковы. Не все они таковы, какими выглядели в глазах разочарованного юноши.
А поняв эту совсем нехитрую истину, Рахман сделал еще один, пусть крошечный, шаг на пути к выздоровлению.
Меж тем солнце клонилось к закату, зелье кипело, а Сейид, устав записывать, вполголоса беседовал о тайнах великого искусства врачевания с Чжан Канем. Тишина стояла над нагорьем, даже птицы перестали петь свои прекрасные песни.
И в этот воистину тихий час вернулся Сверре-лазутчик. Он был чем-то очень доволен, но не торопился делиться радостью с остальными. Сейид, увидев блеск в глазах друга, осведомился:
– Чему ты так рад, Сверре-лазутчик?
– Я нашел спуск, друг мой. Спуск легкий и совсем не похожий на ту тропу для безумцев, которой мы поднимались сюда. Более того, я дважды спустился и поднялся, чтобы проверить, сколь надежен этот путь. И теперь могу провести вас по этой дороге, даже закрыв глаза.
– Это отличное известие, друг мой! – воскликнул Сейид. – Скажи мне, мудрый Чжан Кань, а ты знал об иных тропах, которыми можно достичь нагорья или покинуть его?
– Я знаю лишь, что они существуют. Сам я никогда не искал иных путей, кроме самых коротких, одним из которых провел и вас. Ведь нам надо было достичь нагорья как можно скорее, и потому мы воспользовались тем, что твой друг неразумно назвал тропой для безумцев. Но я рад, что найдены и иные тропы. Более того, думаю, мы сможем одной из них воспользоваться для спуска. Ведь теперь вам нужно будет беречь силы для долгого странствия домой.
