Тоскуя по ней (ЛП) - Робертс Тиффани

Она открыла входную дверь и проскользнула внутрь. Как раз перед тем, как закрыть ее, она взглянула на него, и их глаза снова встретились.

Тогда он понял. Это было в ее взгляде, в ее легкой, застенчивой улыбке, в ее легком колебании перед тем, как закрыть дверь.

Она целовала его так, словно заботилась о нем — не о том, что он мог для нее сделать, не о том, что он мог дать, а о нем. Больше, чем когда-либо, он жаждал подойти к ней, обнять, поцеловать, прижать к себе. Но не мог сделать ничего из этого.

Киан переключил передачу. Уехать было самым трудным решением в его жизни, и он смог сделать это только потому, что одна мысль, сильная и неоспоримая, звучала у него в голове.

Она моя.

Пятнадцать 

Мужчина ухватился обеими руками за верхнюю часть упаковки и потянул. Когда пластик не порвался, он нахмурился.

Киан наблюдал за происходящим со своего места на низкой стене фонтана в центре торгового комплекса. Желание человеческого мужчины привлекло внимание Киана. Этот смертный испытывал огромное предвкушение от упакованного сладкого пирожного — больше, чем Киан мог бы себе представить.

Мужчина снова потянул обертку, руки дрожали, а лицо покраснело от напряжения. Вспышка разочарования проскочила рядом с его желанием, две эмоции смешались, усиливая друг друга. Он фыркнул и расслабился, взявшись за уголок обертки.

Пластик порвался без особых усилий.

Мужчина с ворчанием вынул пирожное из обертки. Предвкушение снова вышло на первый план. Оно тоже было своего рода удовольствием — или, скорее, намеком на грядущее удовольствие. Почти благоговейно держа сладость в одной руке, другой он попытался выбросить обертку в мусорное ведро рядом с собой.

Но пластик прилип к нему. Он взмахнул рукой, сумев оторвать обертку лишь настолько, чтобы она прилипла к тыльной стороне пальцев.

Что-то бормоча себе под нос, мужчина тряс рукой со все возрастающей силой, и каждая неудачная попытка выбросить оскорбительную обертку еще больше разжигала его раздражение.

Киан наклонился вперед и уперся локтями в бедра. Все это зрелище было странно завораживающим.

Мужчина сердито зарычал и с силой опустил руку. Его пальцы с тяжелым лязгом ударились о металлический край урны. Он отшатнулся, выругавшись от неожиданности и боли, и прижал ладонь к груди.

Пластиковая обертка упала. Она прокружилась, паря на легком ветерке, достаточно близко к мусорной урне, чтобы задеть край, прежде чем упасть на землю.

Несомненно, подпитываемое болью, разочарование мужчины взлетело до новых высот. Он наклонился, схватил обертку и с чрезмерной агрессией скомкал ее в руке, прежде чем бросить в урну. На этот раз она не прилипла к нему.

Опустив плечи, он уставился на мусор, тряся раненой рукой и разминая пальцы, на костяшках которых виднелись красные следы. Когда он наконец поднял глаза, то вздрогнул. Несколько других людей стояли поблизости, вопросительно глядя на него. Его лицо снова покраснело, на этот раз от смущения.

— Да, — прошептал Киан себе под нос, — ты находишься посреди оживленного торгового комплекса.

Неуверенно помахав рукой прохожим, мужчина повернулся и поспешил прочь. Его смущение прошло, только когда он поднял пирожное и торопливо откусил большой кусок.

Несмотря на другие, более сильные эмоции, от мужчины исходил небольшой всплеск удовольствия.

Испытать такие сильные чувства из-за перекуса, чего-то такого незначительного, так незначительно…

Чем больше Киан наблюдал за этими смертными, тем меньше он их понимал. Он откинулся на спинку стула, упершись руками в камень с обеих сторон, и медленно обвел взглядом площадь.

Это место, Сильверпайн Плаза, было одним из многих открытых торговых центров, которые стали такими популярными в Мемори в последние годы. Большинство подобных заведений были почти неотличимы друг от друга. Красивые магазины и рестораны, аккуратный ухоженный ландшафт, дорожки, вымощенные стилизованным булыжником. Люди всегда стекались в подобные места, но ясное небо и теплое солнце сегодня собрали толпу.

Это было идеальное место для Киана, где он мог задержаться, ожидая, пока Уиллоу закончит работать.

Так много людей, так много эмоций, и все они так отличались от того, что он видел и ощущал в своих обычных охотничьих угодьях. В этом должен был быть урок. Какое-то знание, ключ к большему пониманию того, что он упускает.

Такие сильные эмоции из-за пирожного… Почему? Оно не должно иметь значения. Какой смысл имели несколько секунд времени? Пирожное было бы не менее сладким даже с небольшой задержкой.

Возможно…

Киан нахмурился, когда его взгляд остановился на женщине, толкающей коляску с сидящим внутри ребенком. Для существа, которое могло пережить само время, отдельный момент не имел значения. Дни пролетали в мгновение ока, годы — в промежутке между вдохами. Но люди рождались, жили и умирали в течение десятилетий.

Это и был урок? Смертные сгорали ярко и быстро. Каждое мгновение, каждая забота, каждая печаль и радость для них становились сильнее. Они смотрели на мир по-другому, потому что существовали в нем совсем недолго.

Или, вместо какой-то глубокой мудрости относительно человеческого положения в мире, я просто стал свидетелем того, как мужчина пережил смущающий, но в конечном счете тривиальный опыт.

Вокруг него толпились смертные, каждый занят своими собственными желаниями, собственными заботами, собственной жизнью. Благодаря чарам гламура никто не смотрел в его сторону. Он был не в настроении, чтобы к нему кто-либо приближался. Только одна смертная интересовала его. Только одна смертная стоила его времени.

Киан провел языком по губам. Вкус Уиллоу остался на них, и он застонал при воспоминании. Сегодня утром он снова принес ей завтрак и сам съел его в виде очередного поцелуя, как делал несколько последних дней. Покидать ее дом, особенно после этого, было тяжело. Действительно чертовски тяжело.

Он хотел большего. Другого вкуса, другого прикосновения. Вкус ее эссенции, ее желания, ее возбуждения был свеж в его памяти, постоянно дразня. Все его инстинкты требовали, чтобы он оставался рядом с ней, и они становились настойчивее с каждым днем. Скоро он не сможет оставаться далеко от нее. Скоро он не сможет отрицать свои потребности.

Боги, он жаждал ее.

Его блуждающий взгляд остановился на паре человеческих женщин, идущих рука об руку. Они встретились взглядами друг с другом и улыбнулись, их глаза практически светились желанием и чем-то гораздо, гораздо более глубоким. Чем-то гораздо более сильным и значимым.

Киан страстно желал Уиллоу, но он только начинал понимать, что это на самом деле означало.

Да, он хотел ее восхитительное тело, хотел трахать ее снова и снова всеми мыслимыми способами, хотел исследовать с ней все пути плотского наслаждения. Но более того, он просто хотел быть рядом с ней. Он хотел иметь с ней эту простую, непринужденную близость, держать ее за руку, пока они гуляют, смотреть ей глаза, забывая о мире вокруг. Он хотел поговорить с ней, услышать ее смех. Хотел сияния ее улыбки, потому что, когда она была счастлива, вся вселенная становилась ярче.

Он хотел узнать в ней все: тело, разум и душу. Хотел услышать каждую историю, которую она могла рассказать, хотел знать все, что она находила забавным, пугающим, волнующим, отвратительным, приводящим в бешенство и печалящим. Он хотел узнать ее полностью — и хотел, чтобы она узнала его в ответ. Видела его так, как никто, включая самого Киана, никогда не видел.

Две женщины наклонились друг к другу, нежно соприкоснувшись плечами и головами, не сбиваясь с шага.

Два сердца бьются в такт. Два разума, две души, переплетенные…

И дело было не только в этих женщинах. Куда бы он ни посмотрел, он видел другие пары, наслаждающиеся обществом друг друга. Разделяющие беседу, еду и веселье. Киан потратил свое существование на охоту за желанием, в поисках грубого, необузданного удовольствия, но как много он упускал?