Ее дикие звери (ЛП) - Бали Э. П.

Он разворачивается и ведет остальных в гостиную. У меня нет выбора, кроме как последовать за ними, сверля взглядом петуха, который теперь стоит как можно дальше от меня, на дальней кровати.

Какие-то звери заходят с другой стороны комнаты, и это наводит на мысль, что у них есть способ проникнуть в эту комнату снаружи.

Пытаясь скрыть свое удивление этим открытием, я вхожу в комнату с высоко поднятой головой. Здесь кот, которого они называют Йети, несколько волков и, к моему великому удивлению, Клюв, который смотрит на меня с таким недовольством, словно намеревается отчитать.

И тут до меня доходит, что он врывается сюда так, будто привык к этому. Клюв с ними. Он часть их группы.

Но у меня нет времени спорить с ним по этому поводу, потому что Ксандер тащит прикованного к стулу змея в центр комнаты. Кляп снова на месте, и он кричит сквозь него, темные глаза распахнуты от ужаса.

Дикарь агрессивно расхаживает перед нами взад-вперед, словно он в одном шаге от того, чтобы убить кого-нибудь.

— Прекрати его мучения, Дик, — говорит Ксандер. — Мы все равно с ним закончили, верно, Коса?

У меня кровь застывает в жилах.

Все, включая змея, смотрят на Косу.

Он коротко кивает.

Из глубины спальни доносится крик петуха, похожий на леденящий кровь вопль, как раз в тот момент, когда Дикарь принимает свой волчий облик. Мне хватает времени только разглядеть полуночное чудовище, которым является волк Дикаря, прежде чем он прыгает на змея, его пасть широко раскрывается, обнажая массивные белые клыки. Стул с грохотом падает на землю.

— Нет! — кричу я, мои руки взлетают к Генри, чтобы прикрыть ему глаза.

Мужчина издает влажные, булькающие звуки, но на смену им приходят рычание и скрежет Дикаря, когда он выгрызает ему глотку.

Клюв подходит ко мне и подталкивает к выходу. Коса издает низкое предупреждающее рычание, и Клюв немедленно перестает трогать меня, дергая головой в сторону лестницы.

— Вот кто они, Лия, — шипит он. — Вот с кем ты имеешь дело. Уходи. Сейчас же. И никогда не возвращайся сюда, если не хочешь умереть.

Я сдерживаю рыдание, оглядываясь на двух мужчин и волка, который настолько разъярен, что я даже не могу заставить себя посмотреть, во что он превратил человека. Двое из них, высоких, мускулистых, игнорируют меня, словно я ничто. Моя анима выкрикивает одинокий, скорбный гимн.

Все, что я могу сделать, это бежать.

Глава 20

Коса

Когда наша регина убегает, большая белая акула внутри меня начинает метаться, как обезумевшее существо. Испытывая радость от убийства, которое совершает мой брат, и в то же время яростный протест.

Моя регина убегает от меня и от моего врожденного, данного звездами права.

И я не могу последовать за ней.

Мне до сих пор не верится, что я действительно прикоснулся к ее обнаженной коже. Это бархатное мягкое тепло останется на моей ладони до конца моей проклятой Богиней жизни.

С трудом проглотив горькое чувство, я сажусь на диван, когда Дикарь наконец перестает терзать морду змеи и возвращается в свой человеческий облик. Обнаженный и по грудь перепачканный змеиной кровью, он крадется к шкафчику с алкоголем, где Ксандер наливает виски.

Мои братья так сильно отличаются друг от друга и в то же время во многом одинаковы. Они несут на своих плечах бремя насилия, и своим акульим зрением я вижу его в малиновых и багровых тонах, покрывающих их мускулистые тела. Прямо сейчас в них есть и примесь тьмы. И наша регина ответственна за эту тьму.

Пока Клюв и Йети избавляются от тела змеи, Ксандер вручает Дикарю один хрустальный бокал, приносит мне второй и пьет сам с напряженным лицом.

Я опрокидываю бокал одним махом. Кровь и виски — наше любимое сочетание.

Призрак, который преследовал меня на протяжении последних одиннадцати лет, появляется рядом со мной.

Я игнорирую его.

В национальном парке Лемингтон, я впервые почувствовал запах Аурелии, и тогда ее присутствие поразило меня прямо до самых глубин моего существа. Ничего подобного я раньше не испытывал. Амброзийный, пьянящий, землистый, как морские глубины, и светлый, как рассвет. Но аромат ее желания только что был чем-то непостижимым. Не поддающимся количественному определению.

Многие считают, что брачные узы, которые мы разделяем с другими зверями, были созданы звездами на заре творения. Что с тех пор наши души следуют друг за другом группами, тоскуя до тех пор, пока мы не воссоединимся в следующей жизни.

Рыбы живут стаями, киты и дельфины тоже, но акулы обычно предпочитают прожить свою долгую жизнь в одиночестве.

Однако эта возможность была украдена у меня давным-давно отцом, который считал жадность и насилие своими богами.

Океан все еще взывает к моей крови и костям, как и всегда, но есть вещи на суше, которые притягивают меня так же сильно.

И сегодня я видел одну из этих вещей собственными глазами. Или чувствовал запах, когда я так интимно вдыхал аромат ее шеи.

Моя регина желала меня со всей силой своего существа. Я мог видеть это, обонять, ощущать вкус ее первобытного желания в самих частицах воздуха. Душераздирающая потребность поглотить ее, раздвинуть ее ноги и насладиться центром могла бы уничтожить меня, не будь я тем, кто есть.

И все же она не хотела нас. Лгала нам. Мне. Она смотрела мне прямо в глаза и пыталась манипулировать мной. Я все еще вибрирую от ярости и желания, мой член неприятно тверд и натягивает ширинку брюк.

Призрак проносится мимо меня, его длинные серебристые волосы развеваются, глаза темные и запавшие, лицо изможденное. Он напевает себе под нос знакомую мелодию. Похоронное пение.

— Уходи, — мысленно приказываю я.

Духи и привидения бродят по этой земле, наблюдают за ней, и большинство из них сбежали, когда я появился на этой неделе. Но этот — не дух. Это не призрак мертвых. Я мог бы сказать, что он — тень тьмы и безумия, которые преследуют меня и таких существ, как я, кто выходит на сушу. Иногда Ксандер называет меня пришельцем, и в такие моменты мне кажется, что он прав.

Что ж, призрак не подчиняется мне, ничего нового, и продолжает скакать по комнате.

— Убей ее, — бормочет он. — Уничтожь ее. Лгунья. Вдова. Опасна.

Я вздыхаю и блокирую раздражающий шум так же, как делал это на протяжении одиннадцати лет.

Но сегодня он прав.

Аурелия — плохая регина, и опасна для нашей брачной группы. Она бросала вызов всему, что я знал. Ни один зверь не отвергал меня на протяжении многих лет, но моя собственная Регина? Это настолько неправильно, что вызывает зуд изнутри.

Я узнаю безумие, когда вижу его, и все же Аурелия не сумасшедшая. Немного не в себе, но за этим лицом небесной красоты нет психоза. Так зачем же тогда лгать? Любой, кто лжет мне, строго наказывается за это. Так я вел свои дела с самого начало.

Моя Регина принадлежит мне, как мои собственные тело и душа. И если ее нужно убрать, то эта ответственность ложиться на меня. Возможно, мы сможем попробовать еще раз в следующей жизни, когда она не будет такой. И когда я тоже не буду таким.

Дикарь все еще источает гнев, пока Ксандер наливает ему еще один бокал, и я чувствую это в воздухе. Обычно мой брат такой же дикий, как сам Волк-Отец, но теперь, когда мы встретили Аурелию, его мир внезапно изменился. Он борется со своим желанием к ней, и его волк совсем не помогает. Привязанность — это волчья черта, но также и самого Дикаря. Он уже попробовал ее, и его одержимость усложняет нашу задачу.

Йети, Клюв и волки выходят через драконью дверь дальше по коридору. Сейчас темно, и Эрни с Берни всегда патрулируют наш черный ход на случай, если они нам понадобятся.

— Нам нужно заканчивать с этим, — Дикарь поднимает указательный палец с кровным договором от Королевской кобры. — Ситуация выходит из-под контроля.