Вероника Мелан - Ассасин
Сидя на кровати, я делала вид, что готовлюсь ко сну, но на самом деле внимательно оглядывала соседей. На кровати слева от меня лежал бледный мужчина, лицо его напоминало восковую маску, руки нервно поглаживали грудную клетку, глаза слезились. На жилистой шее я заметила множество синяков, как будто его пытались задушить, и на мгновение у меня возникло желание расспросить о том, что произошло, но, поразмыслив, я сочла это неудачной идеей. Никаких гарантий, что после этих вопросов я сама не окажусь в том же или даже худшем положении.
Я повернулась, чтобы якобы взбить плоскую подушку, и посмотрела вправо.
На смятой постели, закрыв лицо руками и покачиваясь из стороны в сторону, сидела женщина. Ее густые черные волосы спутались, белый некогда халат сверху донизу покрылся бурыми засохшими пятнами.
Стараясь не смотреть долго в одну сторону, я повернулась и мельком оглядела остальные кровати. Большинство из них были заняты людьми, которые лежали без движения.
«Морг какой-то. Что здесь с ними делают? Кормят наркотой, постоянно бьют, накачивают транквилизаторами? Почему они все напоминают живых мертвецов?»
Не успела я закончить с подушкой, как яркие лампы под потолком погасли. Одновременно перестали гореть и лампы в коридоре. Сквозь стеклянную дверь было видно, как начинают свой обход охранники. Лучи от их фонарей резко прыгали и перемещались в темноте желтыми пятнами.
Я постаралась как можно скорее лечь на кровать и накрыться одеялом. Через секунду входная дверь скрипнула и кто-то заглянул внутрь — луч фонаря заскользил по кроватям. На некоторое время он задержался на моем лице, затем ушел в сторону. Я облегченно выдохнула. Когда дверь закрылась, я позволила себе расслабить напряженные мышцы.
«Итак, что мы имеем? Обход совершается ровно в десять часов, охранников на посту всегда по двое, при них фонари и дубинки. Видеонаблюдение за спальней не ведется, а если и ведется, то камеры скрыты».
Разглядеть их мне так и не удалось, хотя я внимательно оглядывала каждую стену не менее часа. Получается, что люди на посту либо следили за палатами неведомым мне методом, либо, не опасаясь побега, не следили вовсе.
Второе казалось мне менее вероятным.
Еще некоторое время я продолжала размышлять и анализировать, пытаясь придумать хоть что-то, но вскоре усталость взяла свое и я провалилась в беспокойный сон.
Проснулась я от громких криков, просачивающихся сквозь закрытую дверь. Поначалу из-за рыка и хрипа я не сразу смогла разобрать, кому принадлежал голос — мужчине или женщине. Смешавшиеся в нем боль и отчаяние заставили меня непроизвольно зажмурить глаза. Через несколько секунд стало ясно, что кричал мужчина. Его голос то захлебывался в невероятной муке, то срывался и начинал жалобно всхлипывать, произнося неразборчивые слова, переходящие в бормотание, а через секунду снова срывался на визг.
«Что же вы с ним делаете, мрази?»
В такие моменты — моменты страха — я потела. Мне хотелось заорать «Оставьте его в покое!», но я молчала и до боли в костяшках сжимала кулаки. Каждый новый крик заставлял меня жмуриться и дрожать.
Я отчаянно молилась, чтобы это наконец закончилось. Все что угодно, лишь бы не слышать эти раздирающие душу вопли. Подушка, натянутая на голову, не помогала заглушать ненавистные звуки — даже сквозь перьевую преграду я продолжала слышать, как хрипит и срывается незнакомый мне голос.
Через какое-то время наступила долгожданная тишина.
Я поняла, что не могу больше сдерживаться, и, зажав рот одеялом, разрыдалась. Мои плечи тряслись от бессильной злобы, ногти впились в ладони, громко и часто стучало сердце. В этот момент я ненавидела всех — Рена, Комиссию, охранников, соседей по палате, даже мужчину, который кричал за дверью… Но больше всех я ненавидела себя — за то, что не могу ничего изменить.
Сквозь собственные рыдания до меня донеслись непонятные звуки. Я всхлипнула и притихла, прислушиваясь.
Женщина на соседней кровати плакала тоже.
Следующий день стал для меня одним из худших.
Волнуясь и нервничая оттого, что не могу найти выход из создавшейся ситуации, я с самого утра напряженно вглядывалась в лица окружающих меня людей. Я мечтала найти хотя бы одного человека, с кем можно было поговорить, пообщаться, узнать о том, что же на самом деле происходит в Корпусе. Ночные крики все еще звенели в памяти, нагоняя панику и ужас, усиливая и без того угнетенное состояние.
Шаркая тапками по ярко освещенному коридору, я комкала край тюремной формы, похожей не то на пижаму, не то на смирительную рубашку. Навстречу мне вывернула незнакомая женщина — на короткий миг наши глаза встретились.
Мне показалось, что она сделала едва заметный жест, похожий на легкий кивок в сторону, и улыбнулась. Не веря в собственную удачу — я нашла того, с кем можно поговорить! — я улыбнулась в ответ, осторожно развернулась и последовала за ней.
«Наконец-то! Ну хоть кто-то! Хоть кто-то живой».
Двигаясь за ней, я заметила, как она свернула в незнакомый мне коридор, где я не бывала раньше. Не раздумывая ни секунды, я тут же свернула следом. А стоило зайти за угол, как женщина развернулась ко мне лицом и хищно осклабилась, за ее спиной тут же возникли охранники.
— Вы только посмотрите! — пропела подсадная утка ехидным голоском. — Какие полные надежды глаза! Какое растерянное личико и умоляющий взгляд. Ты что, девочка, не знакома с правилами поведения? Тебя никто не учил, что такое «хорошо» и что такое «плохо»?
Ее лицо становилось все более злобным, глаза сверкали недобрым светом, а руки поглаживали висящую на поясе дубинку, которую я поначалу не заметила под халатом.
От страха я непроизвольно сделала шаг назад, но меня тут же схватили за руки.
— Что здесь происходит, Хелен?
Из кабинета вышел высокий седовласый мужчина в белом халате.
— О-о-о, доктор Гамильтон! Вы только посмотрите на эту пациентку! Она все еще лелеет, как мне кажется, тайные надежды.
— Да что вы говорите? — Недобрая улыбка исказила и без того некрасивое лицо мужчины. — Значит, ты хотела поговорить, девушка? Пообщаться? Может быть, пожаловаться на судьбу?
Я отрицательно замотала головой. Живот скрутило комом, от страха я забыла, как произносятся слова.
— Ну-ну! Не стесняйся, идем с нами. Мы с удовольствием пообщаемся с тобой, поговорим, расскажем о том, чего не нужно делать! — Меня потащили к стеклянной двери в конце коридора. — Да ты не переживай! Мы ласково расскажем, душевно, будет почти не больно…
Я начала отчаянно вырываться. В какой-то момент мне удалось дотянуться до руки охранника и укусить ее.
