Эммануэль Арсан - Эммануэль. Верность как порок
– Какое? – вновь спросила его Эммануэль.
– Если вы еще не знаете ответа, что ж… Придется мне, в мои-то годы, вам об этом рассказать…
Пенфизер принес кофе и пирожные брауни, которые он только что достал из духовки.
– Если мне нечему у вас научиться, – возразила Эммануэль, – зачем же я сюда пришла?
– Просветить меня, – сказал Пэбб.
И добавил мягче, чем обычно:
– Просветить меня главным образом по поводу вас.
Эммануэль ответила ему довольно резко:
– Но ваш возраст? А стоит ли еще пытаться?
– Действительно, русские не только умело используют один и тот же глагол, но и демонстрируют лаконичность, когда им приходится иметь дело с безрассудными ожиданиями. Вы отсылаете меня к той сцене из «Чайки», где Петр Николаевич, брат Аркадиной, сказал: «Я рад бы лечиться». И семейный доктор, Евгений Сергеевич, ему ответил: «Лечиться в шестьдесят лет… это легкомыслие». Но я не такой реалист, как Чехов. А может быть, я просто иначе, не так, как врач, «смотрю действительности в лицо».
Он оживленно и весело улыбнулся, чтобы уточнить свою мысль:
– У меня будет что вспомнить в последние минуты. Потому что я чувствую, что эти минуты растянутся надолго.
Эммануэль его слушала, и у нее возникало ощущение, что она читает его монолог по губам. На них как будто вырисовывались буквы: старинные, новые, рисованные, кириллические, любовные, воображаемые.
Прошло уже достаточно времени с того момента, как Пэбб закончил говорить, и только тогда Эммануэль произнесла:
– Я в вас не ошиблась, Пэбб. Вы можете дать хороший совет. Скажите мне, пожалуйста, еще вот что: судя по интересу, который вы в тот вечер проявляли к моему платью, вы, случайно, не ученый?
– В таком случае можно считать, что все посетители выставки были лауреатами Нобелевской премии, – пошутил Дьёэд.
– Нет. Другие пытались разглядеть, что под платьем. Вы же думали об общей картине.
И тогда Пэбб зашагал по комнате, не слишком торопясь, но довольно живо и ловко. Казалось, он знает, куда идет. На самом деле Пэбб хотел взглянуть на небольшую абстрактную картину. Эммануэль было непонятно, что вдохновляет его в этом изображении, похожем на китайскую сеть, состоящем из линий и пятен. Пэбб обернулся и с юмором посмотрел на девушку.
– Если бы я был одарен способностью к наукам, которую вы мне приписываете, то я бы, возможно, признал, что часть стоит целого…
– Это также аксиома Аурелии, – оборвала его Эммануэль. – Вы ведете себя как художник!
– А если сказать наоборот, – невозмутимо продолжил Пэбб, – что целое важнее части. Однако у меня создается впечатление, что я веду себя как игрок.
Он какое-то время с удовольствием наблюдал ее смущение, которое было совсем не свойственно Эммануэль. Вернувшись к привычной вежливости, Пэбб задал ей еще один любезный вопрос:
– Но что заставляет вас полагать, что я смогу дать вам лучший совет, чем вы сами себе дадите?
– Потому что вы вдвое старше меня, – вяло бросила девушка, чья голова была теперь забита расчетом других вероятностей.
– Но вы знаете столько же, сколько и я, – подчеркнул Пэбб. – Женщины учатся в два раза быстрее мужчин.
– Что же, это хорошо, – одобрительно заметила Эммануэль. – Мы будем смотреть на ситуацию с одной точки зрения. Наших четырех глаз будет достаточно, чтобы рассмотреть астрономический вопрос, который я хочу вам задать. И не надо сейчас ловчить и уклоняться от темы, как вы это обычно делаете. Не надо говорить, что вы ничего не знаете о небе. Или лучше уж тогда отнесите армиллярную сферу туда, откуда вы ее взяли.
* * *Пэбб ощутил, что его любопытство в полной мере будет удовлетворено. На этот раз он не спрашивал у посетительницы разрешения налить ей редкий сорт шампанского, который она никогда еще не пробовала. Удивительно, но бокал игристого напитка сделал ее лаконичной.
– Дело вот в чем, – сказала она. – Я – планета с четырьмя солнцами.
Она встала, подсела к Пэббу и расположилась поудобнее, касаясь его бедра и плеча. Эммануэль повернула к нему лицо и коснулась его голым коленом. Девушка буквально ослепила его своим солнечным взглядом и поведала:
– Я влюбилась в свои четыре солнца.
Сначала она, казалось, хотела на этом остановиться, будто этой фразы было достаточно. Однако через мгновение девушка передумала, увидев, что Пэббу не хватает некоторых существенных данных. И она дополнила:
– Три солнца – это мужчины. Четвертое – женщина.
После чего Эммануэль рассказала своему советчику том, что она от него ожидает:
– Я не так уж сильна в математике, чтобы самостоятельно рассчитать ходы, посредством которых можно доставить этим светилам совместное удовольствие.
* * *Эммануэль посчитала справедливым сделать отсылку к своей встрече с Петрой:
– И еще я вам не рассказала о луне, о которой я не знаю почти ничего, но которая может добавить к моему небосводу некий таинственный свет.
* * *Пэбб налил ей второй бокал.
– Я не знал, – сказал он, – что в современной астрономии принято объясняться аллегориями. Если это так, то она не слишком-то отличается от древней науки.
Эммануэль подумала, что настало время предоставить слово Дьёэду. И он начал говорить:
– Хочу быть с вами искренним. Когда вы заставили себя выучить двадцать, пятьдесят или, уж не знаю, сто тысяч слов, из которых, как вы изначально прекрасно знали, три четверти никогда вам не понадобятся, ваша сила воли вызвала мое уважение. Когда я узнал, что вы увлекаетесь астрономией, оно увеличилось еще в несколько раз. Но не этими качествами вы меня поразили. Вы покорили меня тем, как искусно вы распоряжаетесь своей красотой и какое удовольствие из нее извлекаете. Конечно, сейчас это делают и другие женщины. Но вы производите впечатление той единственной девушки на всем белом свете, которая делает это хорошо.
Эта чувственная мысль вновь осветила лицо Пэбба легкой улыбкой. Он добавил:
– Видимо, сейчас вы думаете, что в тот вечер я узнал о вас все. Вовсе нет! Лишь сегодня вы оказали мне любезность и показали себя такой, какая вы есть на самом деле.
Эммануэль была очень тронута этим признанием, которое подтвердило чувственность хозяина дома. Однако девушка постаралась сохранить шутливый тон.
– Это – еще цветочки! Чтобы отблагодарить вас за помощь, я покажу вам всю подноготную. Я думаю об одном человеке, который тоже вспомнит обо мне при последнем вздохе, но он сделает это намного раньше вас.
Пэбб вновь вернулся к своим изворотливым манерам:
– Я еще не до конца вас шокировал. Вы ведь думаете, что я наконец-то начну задавать вопросы, не так ли? Что ж, да будет так! Первый будет самым бестактным. С чего вы решили, что я захочу вам помочь стать счастливой с этими вашими солнцами? С чего бы это я вдруг должен вмешиваться в эту историю?
