Лаура Тонян - Будем квиты
- Теперь понятно, зачем ты вызвался помочь МНЕ, - говорю я, кивая головой в такт словам.
- Нет, ты неправильно поняла меня. – Может быть, но на его лбу почему-то выступили капли пота.
Это жара сказывается. Наверное. Меня беспокоит что-то, сама не могу понять, что.
- То есть, я хочу сказать, что я помогаю тебе, но мне нужно в ответ от тебя совсем немного…
- Хорошо, - перебиваю я. – Зачем я должна идти с тобой к Люку?
- Ты дружишь с его дочерью. – Останавливаясь на светофоре, Джек поворачивает лицо ко мне. – С Эмили. Люк, думаю, настроен к тебе благосклонно. Тебе всего-навсего будет нужно попросить его разрешить мне снова быть в Совете.
- Ты был в Совете? – в удивлении вскидываю брови, зачем-то отбрасывая ту часть, где Джек просит меня замолвить за него словечко.
Он кивает.
- Был. Но меня исключили. Тирсет посчитал меня безответственным и… знаешь, можно долго перечислять.
Парень вновь глядит на дорогу, возобновляя движение.
- Почему же ты хочешь вернуться? Ты не похож на человека, которому нравятся общественные работы и что-то вроде того.
- Я не хочу, - говорит Джек. – Это мои отец и мать хотят. Они перестали давать мне карманные деньги.
Теперь понятно, почему он хочет отвезти меня в Джексонвилл. Деньги ему необходимы. Но он все-таки запросил слишком маленькую цену.
- Если Люк возьмет меня снова в Совет, родители будут давать мне деньги. Снова.
Я выдыхаю, устраиваясь поудобнее , и опускаю стекло со своей стороны. Прохладный ветер врывается в потрепанный салон автомобиля.
- Господи. Ты все усложняешь, Джек! Ну, хорошо, я помогу тебе. Только недолго, о ` кей?
- Да-да, конечно! Да! – он радостно смеется, настроение у парня тут же поднимается. – Спасибо тебе, Агнес!
Я, качнув головой, хихикаю над ним:
- Давай, Шумахер, рули!
Аарон
Звук шагов становится четче. Я напрягаюсь всем телом, оглядываясь на открытую дверь кладового помещения. Какие-то папки и коробки с бумагами – с просто немыслимым количеством бумаг - размещены на верхних полках стеллажей. Комната маленькая, но внизу я смог постелить два матраса, а на нижней полке одного из шкафов лежит все необходимое для ночевки. На самом деле, необязательно оставаться на всю ночь – можно отпустить Ники в полночь или даже еще раньше. Она все равно не уедет в Джексонвилл , даже если освободится в восьмом часу вечера – смысла нет. Но на всякий случай я решил предусмотреть ситуацию, в которой нам придется остаться вместе в одной крохотной комнате на более чем двенадцать часов.
Дверь кладовки – единственная дверь во всем здании, замок которой не испорчен, и которую невозможно выбить ногой , или тяжелым предметом. Если бы я запер нас просто в здании администрации, то мне пришлось бы побеспокоиться обо всех закрытых окнах , а также и центральной и запасной дверях. Однако это не такая уж и проблема. Проблема заключалась в том, что замок на центральной двери так же висит на волоске. Это ведь старое здание. Возможно, его скоро снесут. Оно не несет абсолютно никакой ценности. И, хрен его знает, почему именно здесь проходят все встречи городского молодежного Совета.
Как же я ненавижу эту идею отца Эмили! Какого черта они вообще решили остановиться в Палм-Бей?! Это ужасное решение Люка и его дочери, у коей язык без костей.
- Я не понимаю, почему мы не поднимаемся на второй этаж, Джек. Разве Люк не там?
- Нет, сегодня он в кладовке, - нерешительно отвечает тот.
Хренов придурок. Он должен говорить убедительнее.
- В кладовке? – со смешком переспрашивает Ники.
- Да, - смеется Джек в ответ. – Какие-то старые бумаги перебирает. Попросили в администрации города.
- Аааа, - протягивает Ники задумчиво.
Они поворачивают за угол, а я быстро прячусь за дверью, которая все так же открыта.
Еще немного…
- Потом сразу поедем, хорошо?
- Да, конечно.
Еще чуть-чуть…
- Просто хочу быть на месте раньше. Очень волнуюсь.
- Не переживай, - отзывается Джек беззаботно. – Уверен, что у тебя все получится, Агнес!
Вот ублюдок! Может, когда хочет.
- Ты даже не видел, как я танцую, - смеется Ники, и через щель я вижу, как она заправляет прядь распущенных волос за ухо.
Они у нее действительно шикарны. Такие длинные, прямые, шелковистые – на вид и на ощупь.
- Ты грациозна, - оправдывается Джек. – Мне не нужно видеть, как ты танцуешь, чтобы быть уверенным, что ты делаешь это превосходно.
Ники хмыкает.
- Хм, не думаю, что ты прав, но было бы очень круто, если члены избирательной комиссии сегодня думали так же.
Я издаю смешок, опустив глаза.
Ладно, нужно быть собранным! Никаких эмоций, Рон. Никаких эмоций.
- Ну, вот и пришли… - говорит Ники, и выражение лица у нее меняется, когда она застает меня, облокотившимся о дверной косяк.
- Где Люк? – спрашивает девушка, широко открыв глаза.
Она поднимает глаза на парня, стоящего рядом.
- Джек?
Тот буравит меня взглядом. Я киваю ему, и он, отойдя от Ники на два шага, не может скрыть того, что чувствует себя виноватым.
- Извини меня, - отчеканивает парень, сглатывая. – Извини, правда.
Ники непонимающе смотрит вслед удаляющемуся Джеку, а после того, как переводит взгляд на меня и на то , что находится позади меня, кажется, понимает суть происходящего. Девушка тут же бросается наутек, но я быстрее ее. Я это предугадал, поэтому она сейчас в моих руках, прижата к двери.
Дышит часто.
Сердце бьется быстро.
Очень быстро.
- Не надо! – восклицает она; на ее карих глазах – самых красивых глазах, что я видел – выступают слезы. – Пожалуйста, Аарон, не надо!
Внешне я остаюсь безразличным засранцем. Она вздрагивает, когда в карманах ее джинсов я отыскиваю мобильный. Беру его и бросаю на широкий подоконник напротив.
Ники вырывается и кричит, пока я с легкостью протаскиваю ее в кладовку и закрываю за нами дверь. Я поворачиваю ключ в замке, а девушка безуспешно пытается вырвать его у меня. Она колотит меня своими кулаками по спине, веля выпустить ее. Но я поворачиваюсь к ней, сажусь на корточки и, вскинув глаза на ее заплаканное лицо, выбрасываю его под дверь. Мы оба слышим, как он катится по кафельному полу, останавливаясь примерно в нескольких сантиметрах от противоположной стены.
Мне кажется, сейчас Агнес осознала полностью, что произошло, потому что именно сейчас она зарыдала. Очень громко и больно, закрыв рот руками, упав на колени. Зарыдала без всякого страха показаться некрасивой или глупой. Это тот самый порог, когда все равно, как ты выглядишь, и что о тебе подумают. Это именно то, чего я добивался. Хотел видеть ее такой. Видеть, как надежда покидает ее глаза, как она понимает, что потеряла то, что было ей так важно.
