Lina Mur - Fifty And One Step Bac
смятении в душе, но дышать все же могу, задыхаюсь
от этой правды. Она стала для меня ужасной, и я не
могу мыслить разумно, только подхватить сумку и
выбежать обратно.
— Мишель, нет! — Ник перехватывает мою руку, готовый нажать на лифт.
— Прошу, отпусти меня...отпусти...я
помню...подписала...но сейчас отпусти, — молю я, не
поворачиваясь.
— Пожалуйста, крошка, пожалуйста, не делай
этого...не уходи, не оставляй меня, — его шёпот тонет
в неразберихе, творящейся в моей голове. И я
нажимаю на кнопку лифта.
— Дай...я не знаю...больно...так ужасно...так глубоко. Я
дышать не могу...не могу думать...не могу...о, господи, — мою грудь снова сдавливают рыдания и я забегаю в
распахнутые дверцы лифта, не поднимая головы, яростно жму на кнопку, чтобы закрыть от себя
события. Спрятаться в своём коконе и пережить это в
одиночку. Ожидала ли я подобное от вечера? Ни
черта. Я готова была...готова была сказать, как люблю
его. Но...черт, как же мне плохо.
Я на дрожащий ногах выбегаю из комплекса, даже не
зная, куда идти, что мне делать. Но я должна куда-то
выплеснуть это все, должна избавиться от плача, который продолжает разрывать меня.
— Мисс Пейн, — мне на плечо ложится твёрдая
мужская рука, и я вздрагиваю, смотря на Майкла.
— Я...я...мне надо...надо... — мои губы так же дрожат, как и тело.
— Я понял, давайте, я вас отвезу туда, куда вы
захотите. Хорошо? — предлагает он, указывая на
машину.
Я киваю, пока он ведёт меня к автомобилю и помогает
забраться на заднее сидение.
— Домой, я хочу домой, — шепчу я, и Майкл заводит
мотор, увозя меня от ужаса, который живёт в этом
месте.
Пиджак Ника так и свисает на переднем сидении, ведь
всё было так хорошо...буквально несколько минут
назад. Я была счастлива, а сейчас я не знаю, что со
мной. Мне так холодно, внутри так холодно, а в голове
продолжают появляться красочные картинки, реализующие рассказ Ника.
Изнасиловать ребёнка...бедный малыш, избитый и
желающий мщения. Кровь и смерть. Да-да, я знала, что его отец был ублюдком. Но это для меня слишком, слишком страшно. Меня саму обвиняли в убийстве, но
это не была моя вина. А Ник...он сделал это, сделал и
забрал жизнь человека.
— Мисс Пейн, мы на месте, — я моргаю, поворачивая
голову к открытой двери, и скатываюсь по сидению.
— Спасибо, — бесцветно отвечаю я.
— Мисс Пейн, я не знаю, что снова произошло, но...возвращайтесь, пожалуйста, — тихий и полный
заботы голос мужчины заставляет меня поднять на
него голову.
— Я не знаю. Не знаю. Ничего не знаю, — качаю я
головой, ведь это правда. Сейчас я разорвана изнутри, такой контраст дня износил мою душу, заставил её
потеряться вновь. Но теперь я не вижу света, один
мрак вокруг.
— Отдохните, мисс Пейн, не думайте ни о чём. Просто
отдохните, вам это нужно. Отдохнуть вдали от него, и
вы примете решение. От вас зависит ваша жизнь, и
его жизнь, наша жизнь. Вас нет и мы на себе ощущаем
настроение мистера Холда. Он...
— Спасибо, Майкл, но я пойду...мне надо идти...куда-
то идти, — перебиваю я его.
— Помочь вам?
— Нет, я сама, — медленно отвечаю я, даже
заторможено и бреду, спотыкаясь о свои ноги.
Голова пустая, просто пустая, ничего в ней нет.
Совершенно ничего, кроме тишины. Мне кажется, что
даже душа куда-то испарилась, оставив тело одно.
Я вхожу в квартиру, полностью тёмную и поднимаюсь
по лестнице в свою спальню.
— Опа, какие люди, — передо мной раздаётся
насмешливый голос Тейры, и я поднимаю голову, но
не вижу её, просто смотрю сквозь сестру.
Ничего не ответив, я закрываю за собой дверь, подходя к кровати, и сажусь на пол, кладя сумку
рядом.
Я действительно не знаю, как принять тот факт, что
Ник убил своего отца. Не знаю. Но внутри меня все
переворачивается, когда я думаю об этом.
Моя рука тянется к сумке и я достаю оттуда конверт.
Наши лица такие странные на этой фотографии, но
она настолько любима мной, что я препровожу
пальцем по его лицу. Мрачный и красивый, преступник. Убийца. Но что ещё мог сделать мальчик, чтобы спасти сестру? Не знаю, как бы я поступила на
его месте.
Отложив фото, я встаю и тихо открываю дверь, проходя в ванную и захожу в одежде в душевую
кабину. Открыв кран, я подставляю лицо под
прохладные струи, но их не ощущается, только шок
проходит. По щекам снова начинают катиться слезы, слезы прошлого, и даже не моего. Я так ошибалась, так ошибалась в прощении. Теперь понимаю, почему
он так отказывался прощать его, понимаю, почему он
отказывался простить себя. Он говорил, что убил бы
его и сейчас. Убил бы с особой жестокостью, на
которую способен только он.
Из моей груди вырываются рыдания и я закрываю рот, чтобы никто не слышал, как мне сейчас больно. Я
скатываюсь по стенке, чувствуя, насколько его
прошлое отразилось на мне.
Продолжая плакать, переживать прошлое, настоящее
и никакого будущего, я сижу. Просто сижу, потому что
так холодно, меня трясёт от этого ледяного отчаяния в
груди.
Не изменится, никогда не изменится. И не может ему
моя любовь, она только убьёт все во мне. Убивает его
руками, убивает его глазами и словами. Он забрал
меня и выжал до конца, украв из моей жизни краски. А
я отдала, так добровольно поделилась, а сама
осталась в серости. И сейчас смириться с тем, что я
узнала, оказалось сложно. Словно у меня не было
больше сил бороться за себя, я просто сошла с ума от
его прошлого. Я не сильная, он ошибся, я не готова к
такому. Это слишком.
Я выбираюсь из душа, подходя к запотевшему
зеркалу, и провожу рукой по нему, стирая пар.
— Что ты будешь делать? — спрашиваю я девушку в
зеркале, а она молчит, только глаза красные и
усталые.
Я стягиваю с себя одежду и натягиваю махровый
халат, тихо выходя из ванной комнаты, и вхожу в свою
спальню.
Я ничего сейчас не хочу, не могу даже думать и падаю
на постель, поджимая ноги к груди и обнимая себя, чтобы упасть в тёмную яму, из которой я не выберусь.
***
Я смотрю на семью, болтающую за столом, и не могу
вспомнить, когда мы все были в обеденное время
дома. Но, видя, как улыбается отец, ещё бледный и
