Когда вмешалась жизнь (ЛП) - Энн Джуэл Э.

Паркер помахала им.

— Конечно.

После отъезда родителей, Гас направился к Паркер.

— Одуванчики никого не убьют. Перестань их дергать. — Он сорвал тот, до которого она еще не успела добраться, и подул на него.

— Прекрати! — Она выхватила у него растение. — Ты разбрасываешь повсюду семена, и из них вырастет еще больше одуванчиков.

Он усмехнулся.

— И что?

— Как только вечеринка закончится, я уволюсь, пускай мне для этого придется придумать несуществующую работу. Но сейчас я была бы признательна, если бы ты не усложнял мне задачу.

Он сунул руки в карманы джинсов.

— Насчет вечеринки… я заплачу тебе вдвое больше Сабрины, если ты устроишь празднование Четвертого июля так, как хочу я.

Паркер подняла на него взгляд со своего места, где сидела на корточках.

— Прошу прощения?

— За планирование она платит тебе тридцатку в час? Я заплачу шестьдесят, но устрой все по моему желанию.

Она покачала головой и снова сосредоточилась на оставшемся клочке двора, где все еще рос запретный сорняк с желтыми цветками.

— Она меня уволит.

— Какая разница? Ты все равно уходишь.

— Это не то же самое. Я не переезжаю, а значит, мы все равно будем время от времени встречаться, и я не хочу, чтобы она злилась на меня до скончания вечности. Спасибо, но нет. И зачем тебе это? Как бы сильно она ни злилась на меня, тебе достанется в десять раз хуже. Ты этого добиваешься?

— А что, если и так?

Паркер остановилась. Его брак ее тоже не касался, но она обладала уникальным пониманием его отношений с Сабриной, которого не было ни у кого другого. Чем он не гордился.

— Тогда, я бы сказала, что ты пытаешься саботировать свой брак.

— Почему саботирую именно я? Может, вся эта нелепая вечеринка — ее способ саботажа.

Паркер со смехом поднялась и сняла садовые перчатки.

— Я удовлетворю три твоих просьбы, касательно этой вечеринки, не сказав об этом Сабрине. Тогда, по крайней мере, смогу прикинуться дурочкой, будто не знала, что тебе не разрешено высказывать свое мнение.

— Три желания? — Гас прищурился, склонив голову набок. — Как волшебный джинн?

Она вздохнула и побрела по двору с ведром, полным одуванчиков.

— Точно, как волшебный джинн.

— Нужно ли мне потереть тебя в определенном месте, чтобы ты исполнила мои желания?

— Мистер Уэстман…

— Это мой отец, перестань называть меня так, Паркер.

— Я встречаюсь с другим. Ты женат. Никакого трения не будет. — Она открыла ворота между их дворами и повернулась. — Понял?

— Ты перепихнулась с парнем, который подпилил, отшлифовал или сделал еще какую-нибудь странную хрень с шишками моего отца. Я бы не сказал, что вы встречаетесь. И я надеюсь, ты подумаешь над моими словами, если решишь встретиться с ним снова.

— Три желания. И мне не нужна твоя двойная почасовая оплата.

— Нет?

— Нет. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, как встретил Сабрину.

Ее словесные удары всегда возникали из ниоткуда, превращая веселые моменты в жестокие проверки реальности.

Гас прислонился спиной к деревянному столбу забора и скрестил руки на груди.

— Ее лучшая подруга вышла замуж за одного из моих школьных друзей. Подружка невесты, шафер — стандартный сюжет. Свадьба проходила в Вегасе. Сабрина жила в Финиксе и пригласила меня в гости, поскольку я там никогда не был. А остальное уже история.

— Но ты влюбился и женился на ней. Расскажи мне эту часть истории.

— Ради всего святого, ты разбила стакан на кухне, когда я упомянул о сексе с ней, и сказала, что не хочешь ничего знать, а теперь жаждешь услышать, как и почему я влюбился в нее?

Поставив ведро себе под ноги, она повторила его позу со скрещенными на груди руками.

— Да.

— Она была пылкая и конкурентоспособная, особенно со своим братом. Я спец в электричестве, и она обладала этой захватывающей энергией, которая привлекла меня. Я видел, что когда-нибудь она завоюет мир. Ее страсть и уверенность были чертовски сексуальны, но она ни к кому не относилась высокомерно, кроме как к своему брату. И она любила меня, парня со Среднего Запада, и мою работу «синего воротничка», и мою непринужденность. Полагаю, в каком-то смысле, но в хорошем, мы были противоположностями, и просто… поладили.

— Так что же случилось?

Он пожал плечами и поправил бейсболку «Кабс».

— Мы перестали ладить. И это чертовски обескураживает, потому что я понятия не имею, почему. Как будто однажды она проснулась, и мое присутствие в ее жизни, казалось, разозлило ее. Это было так неожиданно, но, возможно, все накапливалось постепенно. Возможно, я этого не замечал, потому что теперь вижу ее очень редко.

Паркер задумчиво кивнула.

— Теперь счастлива? — спросил Гас.

Она снова подняла ведро.

— Нет, не счастлива. Это очень печальная история. Но я довольна.

— Чему же?

Повернувшись к своему дому, она пошла прочь.

— Я хотела, чтобы ты вспомнил, почему влюбился в нее.

Гас не забыл, почему влюбился в свою жену. Просто той женщины больше не существовало. И он был полон решимости попрощаться с незнакомкой, завладевшей ее телом.

— Желейные шоты. Пиньята. И ты останешься до завершения вечеринки.

— Что? — Она повернулась к нему.

— Таковы три моих желания.

Он ждал, и через несколько секунд ее улыбка разогнала надвигающуюся тьму.

— Какой вкус желе?

— Вишневый. А есть другой вкус?

Паркер покачала головой и продолжила путь домой.

Глава 15

Следующие две недели пролетели незаметно. Паркер спланировала вечеринку в соответствии с предпочтениями мистера и миссис Уэстман… ну, вроде того. Ей также удалось втиснуть в свой плотный график еще два свидания с Марком. Однако секса у них больше не было. Она настояла на том, чтобы сначала повстречаться, если их отношения собираются стать чем-то большим, чем просто случайной связью.

Гас своими пристальными взглядами и двусмысленными комментариями, из-за которых она бегала менять трусики, сделал пребывание рядом с ним невозможным. Создавалось впечатление, будто он нацелился на какой-то приз, который делал время, проведенное с Сабриной, более терпимым для него; Паркер не очень-то была уверена, что хочет быть его призом, какой бы эффект он ни оказывал на нее своими взглядами, ухмылками и соблазнительным произношением ее имени… как бы сильно ей ни нравилось находиться с ним в одной комнате.

На их отношениях стояло клеймо измены, хотя они и не занимались сексом. Даже если бы Гас развелся с женой, это навсегда осталось бы на совести Паркер. И она не знала, смогла бы с этим жить. Но нельзя отрицать, что она думала о Гасе, когда была с Марком. И это что-то, да значило.

— Почему на дереве позади дома висит чертова пиньята? — Сабрина спустилась по лестнице в красно-бело-синем платье, которое больше подходило для инаугурации, чем для вечеринки в честь Четвертого июля.

Паркер поморщилась, отправляя на кухне сообщение поставщику провизии, чтобы убедиться, что обслуживание прибудет вовремя.

— Э-э… Гас попросил об этом. Разве вы это не обсуждали? — Этим днем она решила взять на себя роль невинного свидетеля.

— Конечно, нет! Как ты могла подумать, что я соглашусь на что-то столь ребячливое? Она висит рядом с шатром и выглядит ужасно. — Из-за стресса, вызванного нервозностью, из ее закрученного пучка выбилось несколько светлых прядей.

Паркер поморщилась.

— Простите. Я предположила, что вы пошли на некие компромиссы.

— Мои друзья и коллеги прилетают из Чикаго, Нью-Йорка и Майами; уже достаточно неловко, что я живу в глухомани, но я ни в коем случае не позволю им увидеть эту штуку, висящую на моем дереве!

Ведущая в гараж дверь распахнулась, и на пороге появился Гас.

— Господи, Сабрина… я почти уверен, что парни, устанавливающие шатер, слышат твою истерику.

Он заблокировал один выход из кухни, а Сабрина — другой, заперев Паркер посреди ада.