Здесь ради торта (ЛП) - Милликин Дженнифер

Я иду в ее сторону, а она — в мою. На ходу она лезет в сумочку и достает белую бейсболку, которую надевает на голову.

Я едва ли не упал и не свернул шею. Я всегда считал, что бейсболки на девушках — это мило, но на Пейсли? Это совершенно новый уровень, и на этом высоком уровне ключевое слово уже не «мило». Это сексуально.

Чертовски сексуально.

Охуительно сексуально.

Сексуально, как если бы она стояла передо мной в чем-то кружевном и едва заметном.

Она останавливается передо мной. На ее лице улыбка, никакого макияжа, насколько я могу судить, и два золотых обруча, свисающих с мочек ее ушей. Нежно-фиолетовый цвет ее футболки заставляет зеленый оттенок глаз выделяться больше, чем голубой.

Загнув палец, я постукиваю им по козырьку ее бейсболки.

— Хорошая кепка. Не тот вид спорта.

Может быть, легкомысленное поддразнивание удержит меня от того, чтобы сказать, какой привлекательной я ее нахожу.

— Нет такой вещи, как футбольная кепка, — трепещет она.

Она… нервничает? Не может быть. Только не Пейсли.

Моя рука сжимает ее локоть. Я тут же жалею о том, что не выбрал менее асексуальное место. Я мог бы хотя бы коснуться ее плеча. Слишком поздно, но я все равно мысленно пинаю себя.

— Я рад, что ты пришла, — говорю я, надеясь, что мои внутренние муки не отражаются на лице.

Она моргает и смотрит на меня.

— Я же говорила, что буду здесь.

Я отпускаю ее локоть и делаю шаг назад.

— Я знаю. Но это детский футбольный матч, — теперь это я нервничаю. Неужели я пригласил ее на футбольный матч моего племянника? Что за болван. Пейсли, наверное, привыкла к гораздо лучшим, хорошо спланированным свиданиям. — Уверен, у тебя есть много других дел, которыми ты могла бы занять свое утро.

— Да, — говорит она, наклоняя голову. — Но это тоже важно. Правдоподобность, и все такое.

— Точно, — киваю я. — Правдоподобность.

— Дядя Клейн!

Мы одновременно поворачиваемся в сторону Оливера. Одетый в темно-синюю форму с красной подкладкой вокруг воротника и красные носки до колен, он бежит на меня на полной скорости.

Я легко ловлю его, разворачивая. Иден отстает на несколько шагов.

Она подходит к Пейсли и протягивает руку.

— Ты, должно быть, Пейсли. Я Иден, старшая сестра Клейна.

Я ставлю Оливера на ноги. Иден протягивает руку и приглаживает его волосы.

— Этот дикарь — мой сын, Оливер.

— Приятно познакомиться с вами обоими.

Оливер снимает рюкзак с плеча Иден.

— Мне пора. Я не хочу опоздать на разминку. Тренер строгий. Он говорит, что я теперь в клубной команде и должен вести себя соответственно.

Я хмурюсь. Этим детям по десять лет. Что значит «вести себя соответственно»? Как только Оливер скрылся из виду, я говорю Иден:

— Думаю, мне придется потратить некоторое время на то, чтобы сделать эту модель из социальных сетей менее привлекательной в области лица.

Иден разражается смехом.

— Боюсь, кривой нос придаст ему опасные черты, и знаешь, дамы любят опасных мужчин.

Мое хмурое выражение лица переходит в угрюмое.

— Предысторию, пожалуйста, — подает голос Пейсли.

Я провожу рукой по волосам, жалея, что не промолчал.

— Новый тренер Оливера — начинающий фитнес-инфлюенсер, — даже я слышу презрение в своем тоне.

— Клейн ревнует, — поддразнивает Иден, ущипнув меня за щеку.

— Неправда, — заявляю я, углубляя тембр своего голоса, чтобы рассмешить сестру.

Пейсли смотрит на поле, ее взгляд останавливается на тренере, который ведет у пятнадцати десятилетних мальчиков разминку. Мышцы его бедер напрягаются на фоне шорт, а рукава футболки, кажется, задыхаются от бицепсов. Неужели у него нет подходящей одежды?

— Ладно, ладно, — говорит Пейсли. — Мне понадобятся доказательства.

Иден достает свой телефон. Меньше чем за семь секунд она находит профиль футбольного тренера в социальных сетях.

— Вау, Иден, — ворчу я. — Тебе даже не пришлось искать его. Ты держишь его в быстром поиске?

Она подносит телефон к лицу Пейсли, но ее глаза стреляют в меня лучами смерти.

— Имей хоть каплю уважения. Ты говоришь о будущем папочке Оливера.

Пейсли окидывает взглядом экран, указывая на видео, на котором он демонстрирует растяжку бедер.

— Я думаю, может, тебе стоит сделать его своим папочкой.

— Вот и все, — бормочу я, раздраженный ее открытой признательностью. — Ты выбываешь из игры, Пейсли.

— Не может быть, — вмешивается Иден. Она обхватывает Пейсли, притягивая ее к себе. — Пейсли — моя новая лучшая подруга.

Я потираю виски.

— Я должен был догадаться, что знакомить вас двоих — плохая идея.

Раздается свисток судьи, означающий начало игры.

Я указываю на телефон Иден.

— Если вы двое закончили пускать слюни на него, начинается игра.

Иден отводит Пейсли в сторонку, пока я достаю стулья с заднего сиденья машины сестры. Я возвращаюсь с двумя, расставляю их и жестом предлагаю Пейсли сесть.

— А где твой? — спрашивает она.

— Клейн не сидит во время игр, — отвечает Иден. — Он слишком напряжен.

— Тренеры не сидят, — сообщаю я сестре.

— Бывшие тренеры, — поправляет Иден.

Пейсли широко ухмыляется, слишком уж ее забавляют ответы моей сестры.

Следующие сорок пять минут я трачу на то, чтобы показать Пейсли, что именно имела в виду Иден, говоря о том, что я напряжен.

— Ты можешь успокоиться? — спрашивает она, поворачивая шею, чтобы посмотреть на меня, пока я вышагиваю позади нее.

Я гневно вскидываю руку, жестикулируя по полю.

— Тренер — идиот. Почему он не скажет им, чтобы они перестали пасовать в центр?

Иден смотрит на меня с упреком.

— Может, он сказал им что-то, пока они были в стороне, но ты не слышал, потому что тебя там не было? Потому что ты больше не тренер Оливера?

— Может, мне и следовало бы им быть, — рычу я в ответ.

Иден поднимает брови.

— Что, теперь ты собираешься найти третью работу?

— Подождите, — Пейсли поворачивает голову к моей сестре. — Третья работа? Ты имеешь в виду, потому что он бармен и еще писатель?

— Может, мне следовало сказать «четвертая работа», — говорит Иден. — Добавь к этому списку реконструкцию дома.

На лице Пейсли появляется замешательство.

— Реконструкцию дома?

Меня охватывает раздражение. Я хочу, чтобы моя сестра замолчала.

— Владелец «Упрямой дочки» сейчас занимается перестройкой своего дома. Я помогаю ему то тут, то там.

Пейсли поправляет кепку, чтобы лучше меня видеть.

— Теперь ты архитектор?

Я скрещиваю руки.

— Нет, я хорошо умею размахивать кувалдой и сбивать все дерьмо на своем пути.

Она смотрит на меня, поджав губы.

— Что? — я смотрю на нее сверху вниз. Она, наверное, ломает голову над тем, как объяснить матери, что ее парень — также любитель кувалд. Может, она жалеет, что не наткнулась на какого-нибудь другого парня с лучшей родословной, чтобы тот стал ее фальшивым кавалером? От этой мысли в моей груди поселяется тоска, а сверху — слой презрения. — Тебе не нравится, что у твоего фальшивого парня мозоли на руках? Ты сомневаешься, стоит ли выставлять меня перед своей семьей?

Она обиженно выдыхает.

— Я не это сказала.

— Боже, Клейн, — вмешивается Иден. — Тебя выкинут из поезда любви не из-за твоих мозолей, а из-за твоего плохого отношения.

Пейсли скрещивает руки и смотрит на меня.

— Она права.

В центре поля судья смотрит на часы и замедляет шаг. Он подносит свисток к губам и дует в него, сигнализируя об окончании игры.

Взрослые хлопают, крича:

— Молодцы, ребята, все в порядке, вы выиграете следующую.

Облом. Разочарование, которое я испытываю, схоже с разочарованием Оливера и его товарищей по команде, уходящих с поля.

— Один шарик, Клейн, — предупреждающе произносит Иден.

Я отказываю ей, покачав головой.

— Сегодня день двух шариков, Иден, и не пытайся говорить мне обратное.