Кристина Денисенко - Созвездие он-лайн неверности
— Я буду там, где будешь ты.
Еще один поцелуй, и полчаса на сборы.
Апрельское небо грустило вместе со мной. Низкое, в ватных облаках. Оно омрачало и без того унылые мысли. Вовсе не хотелось прощаться, расставаться, сдерживать себя, чтобы не броситься ему на шею, вместо того чтобы с равнодушным видом помахать рукой на прощанье. Но я должна была сесть в тот поезд. Должна. Потому что дома, за 700 км от Одессы меня ждали: мой маленький сын, которому я нужна, мой муж, которого я когда-то любила. Когда-то. Теперь все иначе.
Никто не обращал на нас внимания. Чужие безразличные лица спешили по своим делам. Люди. Они были как муравьи. Но даже на пироне среди кишащего муравейника, мне было одиноко. Передо мной горели звезды уже любимых серых глаз. В них проплывали облака, и отражался океан души поэта. Как же больно прощаться. Увидимся ли мы снова? Или этот образ всегда будет со мной, но только необъятной тенью, коротким эпизодом из жизни, кусочком неподдельного счастья, самым красивым воспоминанием, нарушенным запретом, сладким плодом искушения, болью в девичьем сердце, несбыточной мечтой?
— Валенсия, мне будет не хватать твоей улыбки, – Люсьен согнутым указательным пальцем поднял мой подбородок, коснулся нежно губ, – мы расстаемся только на время, только на время.
— Тогда «до свиданья», – прошептала я, собираясь уходить (до отбытия поезда оставалось всего несколько минут).
Мне не хватало сил сдержать нахлынувшие слезы. Мы знакомы всего-то два дня, а такое чувство, что всю жизнь.
— Постой, – Люсьен остановил меня, вытер слезы губами, ладонями, жарко поцеловал, и сказал то, чего я даже не надеялась услышать. Всего три слова! Три коротких слова, несущих в себе всё самое прекрасное на Земле – ЛЮБОВЬ! – Я тебя люблю!
О, боже, и что мне теперь делать? – молнией вспыхнуло в голове. Я в замешательстве. Миг, секунда, две. Его глаза напротив, неловкая тишина, ожидание ответа. А у меня и дар речи от волнения пропал.
— Люсьен, – еле смогла произнести.
— Я не требую ничего, – ровным вдумчивым голосом продолжил Люсьен, – но ты будешь моей, потому что мы созданы друг для друга.
— Мне пора, прости. Я не могу сказать «я тебя люблю» потому что еще до конца не уверенна в этом. А то, что я безумно увлечена тобой, ты и без слов знаешь. Время все расставит на свои места. Мне было с тобой хорошо, – я вовсе не хотела его обидеть, но серые глаза наполнились такой грустью, как у бездомного привокзального щенка, потерявшего свою маму.
Наши руки разомкнулись. Люсьен Дюжесиль остался позади, и я успела лишь махнуть рукой, прежде чем вагон тронулся. Всё. Закончилось моё романтическое приключения по Одессе. Стало печально и горько до слез. Опять слезы. И почему я не сказала ему «я тебя люблю»? Люблю! – шептала я, но он меня не слышал.
Яблоком «Ю»
Люблю! Всего два слога с буквой «Ю»,
и сердце от волнения стучится,
позволь, хоть на минуточку одну
с мечтою мне несбыточной проститься.
Глазами молча говорить не буду,
от боли в сердце хочется кричать,
Я вас люблю! Два "Ю" подобных чуду
я отпускаю вздохом наугад,
с ладошек облачком мерцающего неба
летите "Ю" по разным сторонам,
сплетаясь воедино ароматом спелым
тех сладких «Ю», что яблоком манят.
… Сколько мыслей вертелось в моей голове? А главная из них: как вести себя с преданным мужем. Делать вид, что ничего не случилось у меня вряд ли выйдет. Ничего не говорить? А если он уже все знает? Если та ненормальная Мария Григорьевна вправду шпионила за мной? Еще и Изольда Бенедиктовна у нас, та еще проныра, с ней ухо нужно держать востро. Малыш, Елисейка! Он обрадуется пушистому медвежонку, эта игрушка у нас будет общей!
Люсьен! Я не могла не думать о нем. Для меня он был самым лучшим: умным, красивым, любимым! Но нашу разлуку я воспринимала двояко. С одной стороны, я хотела бы улететь с ним на самую далекую планету, забрав с нами Елисея. Нас никто бы не осуждал, не навешивал ярлыки, мы бы просто пропали без вести для целого мира. Мы были бы вместе, и никогда не прощались бы надолго. Но с другой стороны, расставанием мы проверим наши чувства. На самом ли деле это любовь, а не буря страсти? А поскольку увлечения чаще всего не носят долговечный характер, то разлука здесь как не зря кстати. И пусть я буду обвинять себя за слабость, винить в содеянном или том, чего, наоборот, не сделала – каждый человек имеет право на ошибку, и я не исключение.
Практически все время пребывания в пути я «читала» книгу Артура Конан Дойла. Но на самом деле мои действия вовсе нельзя было назвать чтением. Лишь попутчикам по купе могло показаться, что я читаю. На самом деле я только водила глазами по страницам, даже забывая вовремя их переворачивать. Мои мысли были далеко от описываемых автором детективных историй, тем более эту книгу я уже знала, чуть ли не наизусть. Я размышляла о своем. А поскольку со мной в купе были посторонние люди, с которыми мне отнюдь не хотелось общаться, я делала вид очень увлеченного читателя.
Еще при входе в купе о каждом из попутчиков у меня сложилось свое мнение. Молодая особа, вульгарно изрисовавшая свое лицо, нервно курила прямо у окна, не соизволив даже выйти в специально отведенное место для курения. Пропитым и прокуренным голосом она кому-то рассказывала то о каких-то заказах, то о финансовых трудностях. Слушать её было совсем неприятно. Молодой человек в черной футболке с непонятными аббревиатурами и изображениями черепов, сделал ей замечание. Мол, «не пошли бы вы решать свои проблемы за дверь», но она лишь пустила облачко дыма ему в лицо. Тогда вмешался второй мужчина. Он выхватил из её рук и телефон, и дымящийся окурок, который затушил черным ботинком прямо посреди купе. А телефон отключил со словами «Захочешь потрепаться, выходи в тамбур. Я не намерен всю дорогу выслушивать чужие проблемы. Усекла?», и вложил его в верхний карман её желтой ветровки.
С попутчиками мне явно не повезло. Все были очень подозрительными, и рядом с такими людьми можно было задуматься не только о сохранности ценных вещей, но о личной безопасности. Мне не нравились косые взгляды этой «продавщицы» с красными губами. Она с завистью смотрела на мой французский маникюр и золотые кольца. У неё то руки были шершавыми, и облупленный лак на грязных ногтях ничего положительного не мог сказать об этой наспех разрисованной особе. Хорошо, что у меня была нижняя полка, и дорожную сумку я поставила в ящик под свое сидение.
Молодые люди, похоже, нашли общий язык. Тот, что типа панк, рассказывал и до какой станции ему ехать, и сколько ему довелось заплатить за билет, и какую очередь пришлось отстоять. Второй был менее общительный, серьезный, даже злой, грубо изъясняющийся, и на его руке я заметила зеленеющую часть татуировки (что мне не понравилось). Изредка поднимая на них глаза, я сравнивала их жесты, мимику, и было ясно, что со вторым шутить нельзя. Это уловила и девушка в желтом. Может, поэтому она и лежала тихо на верхней полке над мужчинами, щелкая семечки и бросая косые взгляды в мою сторону. И с этими людьми мне предстояло провести весь день.
