Эва Хансен - Цвет боли: белый
— Жучки?
— Нет, проверяли.
— Нужно ограничить круг тех, кому что‑то известно.
— Ограничили, не помогло. Потому никому и не верю…
— Неприятная ситуация… Слушай, у меня информация с дорожных камер скачана на диск, давай, посмотрим? Ты больше моего знаешь, вдруг заметишь кого‑то знакомого?
Они полночи сидели, до рези в глазах вглядываясь в каждую проезжающую машину и проходящего пешехода. Даг ворчал:
— Хорошо, что район не самый оживленный, иначе с ума сошли бы…
Записывали номера всех машин, которые увидели, сопоставляли, пытаясь понять маршрут движения. И снова выручало то, что улиц вокруг Пингдсваген немного. Было уже больше двух часов ночи, когда список из десятка машин обрел окончательный вид.
— Надо отдать транспортникам, пусть проверят, чьи они.
— Даг, давай, я отдам по своим каналам? У меня приятель в транспортном отделе, учились вместе.
— Боишься делать что‑то через наших?
— Лучше подстраховаться.
— Ты прав…
Утром Вангера разбудил запах… нет, не блинчиков, но тостов, и голос нового друга:
— Вставай, соня.
Чтобы ввести Мартина в курс дела полностью, Даг решил показать им с Дином записи пыток, которые делали в банде. Кроме ролика, обнаруженного у арестованного за экономические преступления банкира, при разгроме места обитания банды в красивом маленьком домике на острове было изъято еще немало записей, пока не оформленных в готовое снафф‑видео.
На экране двое крепких мужчин в масках пытали двух девушек‑мулаток. Не было потоков крови, но был ужас в глазах жертв, была почти физически ощущаемая даже по эту сторону экрана боль, которая человека низводит до животного состояния. Это не постановочные кадры, можно изобразить страдания мимикой, но ни один оператор в игровом кино не станет снимать глаза того, кто играет жертву, потому что для кадров настоящей запредельной боли нужно, чтобы та была настоящей.
Даг обратил внимание, что Мартин нервно смял сигарету, которую собрался закурить.
И вдруг сам заметил на экране что‑то, заставившее остановить видео. Вангер еще не понял, что это, но за столько лет работы следователем он научился доверять и первому впечатлению, и своей интуиции, которая подсказывала решение иногда вопреки логике и фактам, но это решение оказывалось единственно верным.
Вернул кадры назад, пустил снова, внимательно вглядываясь в экран. Если что‑то задело, значит, нужно разобраться. Вот оно! На экране всего в паре кадров оказывалась рука одного из мучителей, причем так, что сползший рукав открывал небольшую татуировку чуть выше запястья.
Символ СС… Но не сам символ поразил Дага, а воспоминание о такой же татуировке. Он у кого‑то видел похожую. Вангер сделал знак, чтобы пока не трогали видео, и некоторое время сидел, уставившись в пустоту. Мартину и Дину было понятно, что Вангер что‑то вспоминает, потому молча ждали.
А тот действительно пытался представить, в каких условиях не так давно видел эту татуировку. Теперь он не сомневался, что именно эту, и именно на этой руке. Две руны «зиг» рядышком, они не очень бросались в глаза, но внимание привлекли. Если бы когда‑то Вангер не интересовался эсэсовской тематикой, то не придал значения двум зигзагам, ведь далеко не все шведы, например, знают, чей это знак.
Он пытался вспомнить, как выглядела рука… Если не так давно, значит, не была голой… Что — манжета рубашки, рукав пиджака, свитер — было над татуировкой?
Вспомнил: свитер. И руку вспомнил, и то чья она.
— Это Леннарт Викстрем, его татуировка.
Мартин молча смотрел на Дага, ожидая, когда тот соизволит объяснить. Вангер несколько мгновений таращился на друга в ответ, потом хлопнул себя по лбу:
— Черт! Я забыл, что ты не все знаешь. Леннарт Викстрем давнишний бэдээсэмщик, я у него получал консультацию по поводу Ларса Юханссона и того, могла ли Кайса Стринберг повеситься сама. Удивительно, но он сказал правду… Черт, неужели Леннарт был в банде?! А мы к нему советоваться ходили.
— А сколько в ней было человек вообще?
— Не знаем, не все попались. На месте убито пятеро, один умер по дороге в госпиталь, а двух убили только что.
— А этот?
— Этот? — Даг задумался.
Если Викстрем был в банде и даже принимал участие в съемках, то вполне мог быть в доме и в тот день. Вангер проверил список убитых бандитов, Викстрема в нем не было. Куда девался? На острове вполне можно спрятаться, а у них не было поисковых собак, да и не до того.
— Нужно немедленно задержать Леннарта Викстрема, хотя я сомневаюсь, что он еще в Стокгольме.
Бергман с таким предложением согласился, но, отправленная по месту жительства Викстрема группа захвата, конечно, никого не обнаружила, Леннарт Викстрем исчез, соседи его не видели уже давно, где работал, не знали, о родственниках ничего не ведали.
Неужели Викстрем и есть Хозяин? Если это он, то почему там в подвале все ждали появления этого монстра?
Но почти все сведения о том, что происходило в подвале у них от Линдберг, одна из освобожденных вместе с Линдберг девушек практически не говорит ни по‑шведски, ни по‑английски, у второй свернута челюсть и сейчас в специальном устройстве, чтобы восстановился сустав. Третья по‑шведски почти не говорит, но по‑английски вполне прилично. Врачи уже разрешили с ней разговаривать, но два первых опроса прошли бестолково, временами она просто не могла подобрать нужных слов, описывая пытки, ее английского для этого не хватало. Нужно попробовать еще раз…
Вангер задумался: знала ли Линдберг Викстрема? Если она знала бэдээсэмщицу Хильду Шеквист, которая и вызвала Линн в подвал якобы для беседы с теми, кого та искала. В этот вызов и эту попытку найти сначала бывшую подругу своего парня, с которой тот расстался семь лет назад, а потом вообще непонятно кого, Вангер не верил. Зачем Линдберг потребовалась Маргит Стринберг? Как‑то у этой красотки с французской косой все фантастично получается… Пришла в офис прямо к бывшей подруге Юханссона, а та отправила ее следить за миллионером. Последовала, конечно, любовь с первого взгляда, в которую может верить Фрида, но не он, Даг Вангер.
Кстати, сколько можно заниматься делами родственников, где Фрида, пора ей позвонить и напомнить, что существует работа…
Фрида звонку обрадовалась, но посмеялась:
— Даг, ты по чему больше скучаешь, по моему присутствию или по кофе, который тебе автомат не выдает?
— Дел много, и они совсем невеселые…
— Завтра уже приду, меня не было‑то три дня.
