Планета-тюрьма варваров (ЛП) - Диксон Руби

— Хлоя?

Тяжело дыша, я открываю глаза и вижу Джутари. Он поднялся на ноги, Дрем все еще стоит у него за спиной. С ножа в его руке капает кровь, но меня это даже не волнует.

Я приложила руку к горлу.

— Дыхалка, — выдыхаю я. — Мне нужна дыхалка…

— Вот чертов ублюдок, — выпаливает он, дотрагиваясь до моей щеки. Он подходит к Дреммигану, и я хриплю, в ужасе от того, насколько ужасно это ощущается. Я задыхаюсь до смерти, несмотря на то, что дышу. Я никогда еще не была такой беспомощной, и мое зрение затуманивается. Что, если дыхательный аппарат Дрема не подойдет? Что, если…

Руки касаются моего лица, и в следующее мгновение что — то больно впивается мне в ноздри.

— Дыши носом, — бормочет Джутари. — Я держу тебя.

Я глубоко вдыхаю — и в конце концов кашляю. Но это воздух, и следующие несколько мгновений я провожу, просто вдыхая столько, сколько могу, в то время как Джутари укладывает мою голову к себе на колени и гладит по волосам. Когда я могу дышать, не беспокоясь о том, что мой воздух снова исчезнет, я тихонько вздыхаю и касаюсь его руки. Она испачкана чем — то более темным, но мне даже все равно.

— Ты убил его?

— Д а. Это тебя разочаровывает?

— Ни в малейшей степени. — Я снова глубоко вдыхаю. Почти уверена, что я чувствую запах Дрема в дыхательном аппарате, но также уверена, что мне все равно. Просто приятно снова иметь возможность дышать. — Ублюдок пытался убить тебя, пока ты спал.

— Как только я услышал, как он напал на тебя, я притворился спящим, чтобы застать его врасплох. — Он ласкает мою щеку, его большой палец проводит по моему подбородку. — Как только твое лицо перестало быть цветным, появились новые синяки. Я ужасный защитник.

— Прекрати, — шепчу я, закрывая глаза и наслаждаясь его прикосновениями. — Ты был измотан. Тебе разрешается поспать несколько минут.

— Ты сделала все, что могла, чтобы защитить меня, — мягко говорит Джутари. — Я унижен такими действиями.

— Конечно, я тебя защищала. — Его похвала заставляет меня чувствовать себя застенчивой. — Ты заботился обо мне все эти дни. Самое меньшее, что я могла бы сделать, это не позволить какому — то мудаку убить тебя.

— Ты могла бы позволить нам с ним обоим умереть, а потом сбежать, когда Кивиан приземлится. Или сдать Кивиана тюремным властям. — Увидев отвращение на моем лице, он хихикает. — Я рад, что твое чувство чести так сильно. В наши дни это редкость.

Чувство чести? Он что, сумасшедший?

— Ни о каком чувстве чести речь не идет. Я рада, что ты расквасил ему лицо. Я думаю, что мы — команда. Не благодари меня за то, что я ценю твою жизнь, потому что я забочусь о тебе.

Он улыбается мне сверху вниз, все еще поглаживая мою щеку.

— У моего народа есть поговорка… мое сердце принадлежит тебе, моя Хлоя.

Я улыбаюсь ему, забывая обо всех ранах, жажде и позаимствованном дыхательном аппарате, который на мне надет.

— Я еще не знаю, влюблена ли я официально, потому что ситуация была слишком странной. До сих пор у нас не было возможности побыть наедине. Но я кое — что чувствую к тебе. Точнее, много — много чего. Просто это… так быстро.

Он усмехается.

— Ты привыкнешь.

Да, я подозреваю, что привыкну.

ДЖУТАРИ

Мы избавляемся от тела Дреммигана, забирая с него те немногие вещи, которые у него есть, а затем закапываем его в красную песчаную почву неподалеку. Не успеваем мы прикрыть его серую кожу, как над головой пролетает еще одна поисковая машина, заставляя нас поспешно возвращаться в безопасное место. Мы оба устали и прижимаемся друг к другу, чтобы переждать это. Должно быть, я устал больше, чем предполагал, потому что проваливаюсь в глубокий сон, и мои сны наполнены Хлоей. Мне снится, что мы стоим вместе на широком открытом поле, и вокруг никого, кроме нас. В отличие от терраформируемых полей, эти высокие и пышные, с золотистой травой и густыми урожаями. Она улыбается мне, положив руку на большой живот, и я испытываю чувство полного удовлетворения.

Я почти не хочу просыпаться.

Однако, когда я открываю глаза, мне кажется, что я все еще сплю. Хлоя сидит рядом, поджав под себя ноги. Она совершенно обнажена, ее кожа светится бледностью в странном красноватом свете этой планеты. С того места, где я лежу, я могу видеть ямочки над ее ягодицами, нежный изгиб бедер и прекрасную, плавную линию спины. Я испытываю острый укол удовольствия при виде нее, так как это первый раз, когда я смог по-настоящему насмотреться на нее, не обремененный тюремной одеждой. С этого ракурса она кажется меньше ростом и мягче, хотя я не уверен, что это возможно.

— Хлоя?

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на ее лице появляется намек на улыбку.

— Ты встал. Хорошо спал?

Мне все еще кажется, что я мог бы проспать еще два дня, но я киваю.

— Никаких признаков корабля?

— Пока ничего. Но и поисковых машин больше не было. — Она встает, разгибая ноги, и движется вперед. Когда она это делает, я вижу, что ее униформа и униформа Дрема расстелены плашмя на земле, и каждая покрыта камнями. Что она задумала? Заметив мой любопытный взгляд, она хихикает и тянется к моей руке. — Хочешь посмотреть, что я делаю?

— Ты что, не спала? — спросил я. Я позволяю ей взять меня за руку, хотя мне больше интересно наблюдать за ее маленьким соблазнительным телом, чем за чем — либо другим. При виде нее мое усталое тело чувствуется полным сил, мой член оживает при виде завитков между ее бедер.

Хлоя качает головой в ответ на мой вопрос.

— Я была слишком взвинчена. Я решила посмотреть, что я могу сделать, чтобы попытаться добыть нам немного воды.

— Добыть нам воды? — Я надеюсь, что это не эвфемизм для человеческого туалета.

— Да! Мне хотелось пить, и я вспомнила, что видела что — то в сериалах о выживании о том, что при высокой температуре и влажности на пластике может скапливаться конденсат. Воздух здесь такой душный, что в нем, должно быть, много воды. Наша тюремная форма на ощупь немного напоминает пластик, поэтому я решила попробовать ее. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы во всем разобраться. Сначала я пыталась их развесить, но это мало что дало, только хлопало на ветру. — Она подходит к краю одной из униформ, расстеленных на земле, и поднимает камни, удерживающие ее. Я замечаю, что на одной из них провисла и утяжелена середина, и я понимаю, когда она одергивает форму, это потому, что та свисает над большой вырезанной дырой. На дне ямы лежит один из наших пустых мешочков для воды, и Хлоя осторожно поднимает его, затем протягивает мне, сияя.

Конечно же, на дне мешочка совсем немного воды. Это не больше нескольких глотков, но это вода.

— Мы не знаем, как долго мы здесь пробудем, но если нам удастся набрать воды, мы сможем продержаться еще немного.

Я поражен сообразительностью моей девочки. Она наблюдает за мной с озабоченным выражением лица, словно ища одобрения. Я хочу схватить ее, крепко обнять и сказать, каким счастливым она меня делает, но она держит драгоценную воду.

— Выпей это, — говорю я ей.

— О, но я сделала это для тебя. Ты крупнее меня и, вероятно, нуждаешься в этом больше. — Она снова предлагает воду мне. — Я могу подождать следующего раунда.

— Я настаиваю, чтобы ты выпила это, — говорю я ей, очарованный нежной округлостью ее розовых грудей, выставленных напоказ, а не спрятанных под тюремным комбинезоном.

— Тогда мы должны разделить это, — твердо говорит она. — Потому что я не собираюсь играть в игру «твое выживание важнее моего» дольше, чем это необходимо. Чем скорее я положу это обратно туда, тем скорее в нем соберется больше воды.

Я хихикаю и беру маленький пакетик, когда она снова предлагает его.

— Х орошо. — Я делаю драгоценный глоток, затем еще один, а затем передаю обратно ей.

Она допивает остатки, а затем корчит гримасу.

— Н е знаю, разочарована ли я тем, что на вкус вода немного противная и теплая, что это все равно что пить слюну.