Юрий Винничук - Весенние игры в осенних садах
Я не очень хорошо чувствовал себя в чужом обществе и рассчитывал, что вино прибавит мне настроения, но вино там было ужасное. Уж лучше бы вместо той косметики я подарил ей несколько бутылок шампанского, тогда бы и мне что-то досталось. Наливки были слишком сладкими и приторными, а водку я не пью. О, муки тяжкие! Я сидел там трезвый, как в президиуме, и оттого злой. Да еще Рома, не умолкая, жужжала возле уха, и во мне копилось одно желание: убить Рому, вежливо откланяться и свалить домой. Проблема была только в том, что, убив Рому, домой я уже не попал бы. Живи, Рома.
Самым большим неудобством, которое мне обычно приходится испытывать, попадая в новую компанию, всегда было то, что я непременно оказываюсь в центре внимания. Какая бы тема не затрагивалась за столом, она обязательно выводилась на мою персону: а какое ваше мнение? В ответ хочется рявкнуть: а никакое! Дайте человеку поесть. Впрочем, и с этим всегда проблема. Мне не дают спокойно поесть, меня все время дергают. У Леси меня спрашивали, почему я ничего не пью. Ну да, я, конечно, мог популярно объяснить, что мужику не пристало пить их тошнотворные сиропы, а водка эта – суррогат, подделка, мерзкое пойло, произведенное закарпатскими цыганами.
После часа усердного застолья все зашевелились. Кто пошел на балкон курить, кто – на кухню, за столом остались только Рома и я. У Ромы обнаружился один существенный недостаток. Она тараторила без умолку ее рот не закрывался ни на секунду. Буквально на все у нее была своя точка зрения. И обо всем она должна непременно высказаться. Лучше бы она родилась глухонемой и излагала все на бумаге, слушать ее разглагольствования у меня уже не было никаких сил. Люди, имеющие на все свою точку зрения, меня всегда отпугивали, наверное, из-за того, что сам я этим даром не обладаю. Я избрал единственно возможную тактику: кивал головой и каждые полминуты произносил «угу». Этого было достаточно, чтобы поддерживать беседу.
Когда мы остались вдвоем, Рома начала растолковывать мне, какие проблемы ставит современная школа перед детьми. Рома была учительницей. В какой-то мере это сближало нас, ведь я по образованию тоже педагог. Но было и существенное отличие: я ни одного дня не работал по специальности. И мне начхать было на все школьные проблемы, но я должен был терпеливо слушать и кивать, слушать и кивать. Я вдруг почувствовал, что если не выпью, то вот-вот сорвусь и завою. Может, даже стану на четвереньки для пущего эффекта и кого-нибудь укушу. Однако же и расставленные на столе напитки я во спасение свое употребить не мог. Поскольку у меня принцип: ссаки не пью.
Спасение пришло с неожиданной стороны. Мама попросила Рому сбегать в магазин за водой и очень извинялась передо мной за то, что прервала столь интересную дискуссию. Я вызвался сопровождать Рому, меня отговаривали, но я настоял. Наступал вечер, в воздухе разливались цветочные ароматы от клумб и кустов. Рома сменила тему и судачила о погоде, которая в последнее время была абсолютно непредсказуемой. Как и наша власть, сказал я, явно не подумав. Рома мгновенно уцепилась за новую тему и начала чихвостить родную власть в хвост и в гриву. Я понимающе кивал.
По пути к гастроному я предложил Роме на минутку уединиться, вооружившись бутылкой шампанского. Она чуток заколебалась, словно размышляя, к чему я это ей предложил, но все же согласилась. Пока она покупала воду, я прихватил две бутылки шампанского и спрятал в пакет. Мы забрели в пустынный скверик и присели на скамейку. Я открыл шампанское, правда, пить пришлось из горла, так как пластиковых стаканчиков в гастрономе не оказалось. После нескольких затяжных глотков я почувствовал прилив сил, после чего захотелось продолжить наше уединение. Но я не торопился. Мне было хорошо. Рома оказалась симпатичной девушкой с длинными ногами и большим чувственным ртом. Я обнял ее за плечи и прижал к себе. Рома продолжала тараторить. Она говорила и говорила, а я уже привычно отключался и думал о чем-то своем. И все же под хмельком хочется уже не отключения, а общения. Я не искал другого способа закрыть ей рот, а просто наклонил говорящую голову к себе и поцеловал взасос. И сделал это так неожиданно и напористо, что она оказалась парализованной и внезапно превратилась в египетскую мумию: глаза ее смотрели не мигая, рука с оттопыренным мизинчиком повисла в воздухе, а застывшие в немоте губы ни единым движением не отвечали на мой поцелуй. Я целовал мумию и наслаждался тишиной, упивался ароматами цветов и меда, нежным стрекотом кузнечиков и отдаленным кваканьем лягушиных хоров. Когда же я наконец оторвал свои губы от ее губ, чтобы освежить горло, тишину – о чудо! – ничто не нарушило. Рома молчала с приоткрытыми устами и оттопыренным пальчиком. Я поднес ей ко рту бутылку, она глотнула и снова молчала. Я не имел ничего против. Я ведь тоже люблю помолчать. Однако немая сцена продолжалась недолго. Спустя минуту Рома изрекла такое, от чего у меня перехватило дыхание:
– Ну, вот мы и поцеловались.
Я подумал, что мне это послышалось, и переспросил:
– Что?
Она повторила тем же отсутствующим тоном. Это звучало так, словно наше целование было запланировано.
– А я-то думала, что это произойдет чуть позже, – добавила она.
Тут я и вовсе оторопел. Выходит, она и впрямь строит относительно меня какие-то планы?
– Не понял, – сказал я. – Неужели такие вещи планируются?
– А что здесь плохого? Я думала, что сегодня мы только познакомимся и назначим свидание. А затем встретимся, пойдем гулять… И тогда… ну, тогда это случится…
– А почему ты так была уверена в том, что мы договоримся о встрече?
– А разве ты этого не хотел?
– Э-э… я… разумеется, хотел… но мы могли так быстро и не договориться, ведь правда?
– Правда. Но я рада, что случилось именно так. Если ты на самом деле увлекся мной, то нет смысла все это затягивать.
Здравая мысль. Но откуда она взяла, что я ею увлекся?
– Я давно мечтала с тобой познакомиться, но я же такая трусиха. Леся не раз затягивала меня в «Вавилон», уверяя, что ты там бываешь каждый вечер, но в те несколько вечеров, что мы туда ходили, тебя там почему-то не было. А когда Леся сказала, что пригласила тебя на именины, я так обрадовалась!
И она прижалась ко мне еще теснее, однако мне уже было не до интима, я чувствовал, как во мне исподволь нарастает смешанный с недоумением гнев. Значит, Леся все это нарочно подстроила и пригласила меня ради своей сестры? Ну не свинья? Конечно, она хотела как лучше, все женщины стараются поступать как лучше, однако почему-то чаще выходит наоборот. Рома была вполне симпатичной девушкой, и все же она не вызывала во мне вспышки столь чаемых мною чувств. Я допил шампанское и достал вторую бутылку. Это весьма удивило и даже озадачило Рому, она начала уговаривать, что не стоит, ведь мы и так слишком задержались, к тому же она пить больше не будет, но я не слушал ее. Я уже захмелел настолько, что мог выдать ей всю правду-матку насчет их дерьмовых наливок и самопальной цыганской водки. Неужели она не заметила, что я ничего, кроме воды с их стола, не пил? Неужели не просекла, что находиться трезвым в незнакомой компании для меня мука смертная? Просто сейчас я должен лишь наверстать упущенное за столом. Теперь пришло время кивать ей, на глазах у нее задрожали слезки, она захлопала ресницами и – о чудо – в этот раз Рома не несла никакой отсебятины, она не только молча соглашалась со мной, но и сама несколько раз приложилась к бутылке жадным ртом. Я радостно подмечал, как она быстро хмелеет и, целуя ее снова, уже смелее положил ей руку на грудь. Рома застонала, укусила меня за ухо и пересела мне на колени. Я погладил ее бедра сначала поверх юбки, а затем начал действовать и под юбкой, пробираясь все выше и выше, она пробовала, не отрываясь от моих губ, помешать моему натиску, но штурм продолжался, и вот моя рука раздвинула ее бедра и припала к пышущей жаром роскошнице, и вот здесь Рома затрепетала, словно пойманная в сети русалка.
