Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели
юз
истерзанный горем образ; и нам кажется, что сердце наше вот-вот разобьется от отчаяния.
И вот в часовне, когда Альфонс с рыданием опустился на колени перед лортретом обожаемой супруги в образе Богоматери, помещенным, как мы уже говорили, над распятием, и погрузился в состояние особого рода транса, во время которого перед нами въяве предстают одолевающие нас химеры, ему почудилось, что глаза небесной Девы наполнились слезами. Она повернулась к нему, уста ее, внезапно побледневшие, приоткрылись, и Дева произнесла: «...смерть... погибель... могила...»
Взволнованный как никогда, Альфонс спешит к брату и говорит ему:
— О друг мой, она плачет, ее слезы упали мне на руки, они обожгли мне сердце... Она обратилась ко мне со словами, в коих была предсказана судьба моя... Я чувствую, что должен ее найти, или я умру.
Но да будет позволено нам покинуть мятущегося Альфонса и вернуться к той, кто невольным исчезновением своим причинила ему страдания.
Исчезновение маркизы являлось частью тщательно продуманного коварного плана аббата. Он прекрасно понимал, что после увиденного зрелища маркиза в отчаянии решит немедленно вернуться в Ганж и, каким бы образом она ни решила проделать этот путь — одна или в сопровождении Вильфранша, — она в любом случае должна была прийти на постоялый двор, чтобы нанять карету. Поэтому Теодор подкупил кучера, взяв с него слово предложить свои услуги только маркизе или ее спутнику; не зная о сговоре Теодора с кучером, Вильфранш и Эфразия наняли предложенную им карету и покатили по дороге в Ганж. В от-
ношениях между графом и маркизой царило ис^ ключительно почтение и сдержанность, и до самого Монпелье все шло как нельзя лучше.
Не доехав двух лье до города, карета свернула в сосновый лес и внезапно остановилась. Вильфранш спрашивает кучера, в чем причина остановки, и тот отвечает, что надо дать лошадям передохнуть. При этих словах в душу маркизы закрадывается смутное беспокойство... Что делать?.. Всем известно упрямство возниц наемных карет: чем больше они сознают, что не правы, тем упорнее настаивают на своем. Чтобы в этом убедиться, следует хотя бы раз совершить путешествие в наемной карете по здешнему краю. Четверть часа наши беглецы стоят посреди леса, не понимая, когда их возница изволит двигаться дальше. Внезапно они замечают, что к ним приближаются двое мужчин с чрезвычайно неприятными физиономиями. Маркиза трепещет, а когда узнает, что собиравшийся наспех Вильфранш не взял с собой ни пистолета, ни даже шпаги, страх ее удваивается.
— Куда вы направляетесь? — спрашивает один из бандитов, приближаясь к карете с саблей наголо.— Разве вы не знаете, что все, кто хочет проехать через мои владения, обязаны нанести мне визит вежливости?
Не имея средств защиты, Вильфранш пытается отнекиваться; но его не слушают.
— Выходите, выходите оба, — велит разбойник, — вы находитесь в ста шагах от моего дворца, так что карета вам больше не понадобится.
Охваченная страхом, маркиза подчиняется и с помощью графа выходит из экипажа. Поддерживая друг друга, беглецы следуют за своим провожатым. Добравшись до спрятанного в кустах
камня, главарь разбойников отодвигает его, открывая взору беглецов вход в пещеру, и, вежливо подав маркизе руку, приглашает ее следовать за ним в подземное жилище. Вынужденная подчиниться, маркиза осторожно спускается в подземный дом; за ней следует Вильфранш. Внизу их встречают четверо разбойников, исполняющие обязанности слуг; все четверо стараются изо всех сил угодить гостям.
— Не сердитесь на нас, сударыня, — говорит начальник, после того как беглецы отдохнули и выпили прохладительного, — хотя мы и задержали вас, мы не желаем вам зла. Ни вам, ни вашему спутнику нечего бояться; мы не хотим, чтобы вы видели в нас врагов, наоборот, нам хотелось бы стать вашими друзьями. Мы устали от нашего ремесла, нам надоела кочевая жизнь, надоело со страхом думать о будущем; мы готовы бросить наше занятие, однако правосудие, коему мы намерены сдаться добровольно, вряд ли поверит в искренность нашего раскаяния, и мы хотим заручиться надежными свидетелями. С начала ярмарки мы задержали немало почтенных людей, и со всеми мы обошлись так же, как и с вами, то есть с должным уважением. Всех этих честных людей мы просили сообщить о нашем вступлении на путь истинный, и все они обещали выступить нашими свидетелями и ходатаями. Удостойте и вы нас такой же милости... Господин граф де Вильфранш, мы прекрасно знаем вас, в обществе у вас есть необходимый кредит доверия, а значит, вы в состоянии избавить нас от наказаний, к которым нас могут приговорить. Поэтому отправляйтесь в Монпелье и просите за нас, а пока вы будете ездить, ваша дама будет находиться с нами. Она
пробудет здесь до тех пор, пока вы, получив все те милости, которых мы взыскуем, не явитесь сами забрать ее от нас. Поверьте, мы станем обходиться с ней с превеликим уважением и почтением, однако вынуждены предупредить вас, что возвратим мы ее вам только в обмен на помилование; таковы наши условия.
Вильфранш пытается возразить, но ему не дают сказать ни слова. Маркиза рвется к графу, ее удерживают, она пытается вырваться, но все напрасно: вынужденного уступить Вильфранша заталкивают в карету и увозят под конвоем двух разбойников, а заплаканная и преисполненная беспокойства маркиза остается одна в окружении четверки вооруженных людей.
Предоставим пока г-жу де Ганж ее печальной участи и поведаем читателю о том, что случилось с Вильфраншем. Молодого человека повезли не в Монпелье, а к воротам Авиньона; там его высадили и, прежде чем отпустить, предупредили, что поручение ему было дано только для того, чтобы под благовидным предлогом разлучить его с маркизой. Ни сами разбойники, захватившие их в плен, ни их главарь не нуждались ни в помиловании, ни в защитниках, и ежели он вдруг захочет донести на них властям, он будет немедленно убит — где бы он в это время ни находился. С этими словами разбойники умчались. Мы тоже оставим графа и вернемся к нему только тогда, когда настанет его черед выйти на сцену. А сейчас нам пора в подземелье к несчастной маркизе. Некоторое время разбойники, как и обещали, вели себя по отношению к маркизе исключительно внимательно, предупредительно и почтительно. Но вскоре предводитель заявил, что не в силах
долее сдерживать любовь, которую внушила ему его прекрасная пленница. Он признается маркизе в своих чувствах, но, так как признание его встречено с необоримым отвращением, он начинает обходиться с несчастной женщиной дерзко и грубо: от его почтительного отношения не остается и следа. Но Эфразия так встревожена долгим отсутствием Вильфранша, что не замечает изменившегося отношения главаря. И вот, когда остальные разбойники ушли и она осталась вдвоем с главарем, она решилась спросить его, отчего так долго не возвращается ее спутник.
