Пышка для брутала (СИ) - Лакс Айрин

Между прочим, все это куплено на мои деньги, эти вещи переехали из моей старой квартиры.

— ПОШЛА ВОН! ЖИРНАЯ ЖАБА! СВИНОМАТКА! — орет он. — Пока я тебя не придушил. И знаешь, ты такая жирная, что даже руками тебя придушить не получится, надо будет проволоку на твою свиную шею набросить и только так… душить.

Высказав это, он тяжело дышит, опершись рукой о стену.

Второй ладонью растирает грудь в районе сердца.

— Ты на хрена маме все это показала? На хрена? Ее в больницу увезли. С приступом! Ее жизнь на волоске. Умрет — на твоей совести это останется, так и знай. А теперь… Выметайся. Выметайся! — повторяет глухим голосом.

— Ольге Борисовне плохо стало? — ахаю я. — В какой она больнице?

— А тебе зачем? Добить старуху? Выметайся!

Данил еще раз на меня взглянул так, что я решила не искушать судьбу.

По правде говоря, когда Данил пришел, я и так собирала вещи.

Только не свои, а его.

Ведь именно я нашла нам эту квартиру, когда свою продала. У мамы своей Даня жить не хотел, так что вот так мы решили: жить отдельно!

Еще я буквально позавчера оплатила квартиру на месяц вперед.

Со своих денег.

Из нас двоих уйти должен был он, а не я.

Но я не осмелилась сейчас спорить: потому что таким злым я не видела Данила никогда.

И, наверное, меня глушило чувством вины: в пылу мести я не подумала о том, как на старой женщине скажется видео, которое я ей показала.

Запоздало понимаю: это был сокрушительный удар в самое сердце!

Но думала ли я об этом тогда? Нет, разумеется!

Поэтому я предпочла быстро собрать свои вещи, самые необходимые, и поспешно уйти.

Да, он меня продавил, признаюсь.

В этот момент я была слаба и уязвлена морально: ведь еще утром я любила и верила, что любима…

Но случайная встреча днем разрушила эти иллюзии.

Мне было больно, так больно, как не было даже когда умерла моя мама, а папа — так тот давно скончался, от сахарного диабета, я еще в школе училась.

Да, я ушла, можно даже сказать, убежала, трусливо поджав хвост.

Вслед мне неслись проклятия, и это было только самое начало моих бед.

Потом неприятности посыпались на меня как из рога изобилия.

Умерла любимая бабушка, мне пришлось мотаться из города в деревню и обратно, договариваться с соседями, чтобы он присмотрели за ее домиком, пока я решаю дела в городе.

Следующим этапом моих неприятностей стало увольнение с работы.

Я проработала бухгалтером больше шести лет, сразу после универа туда устроилась.

По знакомству, через приятелей Дани.

По знакомству пришла, по знакомству и вышвырнули, с такой отвратительной характеристикой, что придется свою трудовую прятать, как волчий билет.

Но и это меня не сокрушило.

Меня подкосило другое: Данил был одержим жаждой мести.

В нашей переписке я иногда слала ему интимные фото, он сам просил.

Теперь эти фото были в его руках, и он распорядился ими самым гнусным образом: разместил их на сайте знакомств с самыми мерзкими характеристиками:

«Люблю секс, обожаю анал. Выезжаю на оргии»

Это был не просто удар в спину.

Он меня этим уничтожил: еще и листовки с моими фотографиями по району расклеил.

Меня узнавали, надо мной смеялись…

Я не выдержала подобного позора и просто решила уехать.

Куда?

Вариант был только один: в глухую деревню «Новосельская» !

Триста пятьдесят километров от города, минимум контактов, старый домик бабушки…

И целое лето впереди, которое я надеялась потратить на то, чтобы отремонтировать домик, залатать израненное сердце и найти в себе силы жить дальше.

***

Спустя полтора месяца

Деревня «Новосельская»

— Людк, а Людк…

— Ну, чего тебе, дядь Митяй? — беззлобно спросила у местного алкаша-сапожника.

Время семь утра, а он уже ошивался у местного магазинчика и стрелял мелочь на сигареты и выпивку.

— Новости хошь? Закачаешься! — улыбается, гоняя зубочистку из одного угла рта в другой.

— Какие еще новости?

— Нууу… Так я тебе сразу не скажу. Полтинник давай.

— Дядь Митяй, какой полтинник? Я везде карточкой плачу.

Алкаш ловко достает из кармана дешевый китайский телефон:

— Аппарат видала? Хуйляо какой-то.

— Может быть, хуавей?

— Может быть, хуявей. Их, китайцев, не разберешь. Короче, я теперь и переводами принимаю, во че! — гордо произносит. — Новости тебе, между прочим, сгодятся.

— Да господи, не отвяжетшься ведь?

— Отвяжусь, у других на пиво стрельну. Потом мимо дома твоей бабки пойду, обоссу тебе георгины, — пригрозил он.

Обоссыт или не обоссыт, черт его знает!

Так-то он беззлобный и иногда даже полезный: тяжести перетащить, разобрать мусор. Бабушка была совсем старая и за порядком уже не следила, а еще у меня на заднем дворе дрова хорошо бы порубить, так что…

Помощь от алкаша еще могла мне пригодиться, ссориться с местным не хотелось.

Поэтому я отправила ему перевод.

Алкаш дождался подтверждения перевода.

— Есть платеж, — кивает. — В общем, слушай. Эксклюзив. Новость для тебя, так вообще, номер один.

— С чего это сразу, для меня?

— Так ты же у нас баба незамужняя и одинокая, к тебе даже наш Святой Валентин не захаживает, а его агрегат у местных дам спросом пользуется. Так шта… — подмигивает. — На ус мотай, а потом дуй домой… Ноги брить, ресницы клеить, все дела. Ну и платье можно не в пол, а покороче.

Что? Сердито смотрю на выпивоху в растянутой тельняшке и теплых калошах с мехом, даже летом в них ходит.

— Дядь Митяй, ты сейчас договоришься у меня. Чего ты меня задерживаешь? Новость-то где?

— Вот бабы, а! К делу поближе, а поговорить с хорошим человеком? Эххх… Ладно, полтинник я получил, слушай. Кое-кто приезжает. Лужников Архип. Поняла? Сын Лужниковых, соседей твоей бабки.

— А что, там соседи есть? Я за бурьяном и не заметила.

— Приезжает, зуб даю. Мужику за сорок. Хорош. Бабам такие нравятся. В разводе. Понимаешь? Шанс твой. Ну все, Людк, давай. Я дальше пошел новостью торговать.

— Чегооо? И в чем тогда эксклюзив?

— Дай пятьсот рублей, я до завтрашнего утра никому, кроме тебя, больше не скажу. Он сегодня вечером приедет. С автобусом. У тебя будет фора, понимаешь?

— Да ну тебя, дядь Митяй. Я от одного такого в деревню скрылась. Не нужны мне мужики эти.

— Ты не по девочкам, случайно? Минздрав предупреждает: это как бы сейчас осуждается… — затрындел.

— Все, пошла я.

— Не дашь пятьсот рублей?

— Не дам, извини, дядь Митяй. Я тебя тысячу дам, если ты мне поможешь…

Я даже договорить не успела, а он уже — руки в брюки и кепку задвинул повыше:

— Тюююю… Что мне твоя тысяча? Я сейчас пятьсот сделаю. Не прилагая усилий, и завтра в несколько раз больше заработаю. Потому что я этого Архипа вот с таких лет знаю, — показывает ладонью от земли. — Привычки, сплетни, то се… С кем спал, с кем не спал. Да бабы за такие подробности еще аукцион устроят! Ну все, Людк, давай. Пошел я!

****

На день у меня было запланировано много дел, а вечером я собиралась чердак проверить: бабушка говорила, там инструменты лежат. Мне бы пригодились.

О новостях Митяя и думать забыла.

Приставила довольно шаткую деревянную лестницу к стене дома, полезла наверх.

Действительно, инструменты лежали там: огромный ящик. За один раз не утащишь, придется несколько рейсов делать. Я нагрузила в ведро часть инструментов.

Принимаюсь спускаться вниз, придерживаясь за лестницу одной рукой.

И вдруг…

В ленивой, жаркой деревенской тишине раздается громкий, пронзительный звук.

Мощный рык, тарахтение.

Потом…

БУХ. БУХ!

БАМ!

Совсем рядом со мной.

— Мама. Мамочки, стреляют, что ли?!

Я ахаю, взмахнув руками.

Ведро с инструментами летит вниз.

Лестница подо мной коварно зашаталась, и через миг я… тоже полетела вниз.

Вниз головой.