Падшее царство (ЛП) - Дженнингс Сайрита

Никаких слезливых прощаний. Никаких слов о неразделённой любви. Они зарезервированы для беспомощных человеческих девушек, у которых есть привилегия жить в блаженном неведении об ужасах, ходящих по Земле в украденных кожаных костюмах.

Я не могу решить, что больнее: погибнуть самой или убить его. Может, всё произойдёт быстро, и я даже ничего не почувствую. Или, может, он насладится моментом, и свои последние минуты на земле станет калечить и мучить меня. Или, может, моя агония сейчас, пока сижу, сжав так сильно кулаки, что ногти до крови впились в ладони, плоха, насколько это возможно. Потому что эта боль… у неё нет ни начала, ни конца. Нет света, который показал бы мне путь. Лишь безграничное страдание, которое так глубоко врезается в душу, что я даже не могу кричать. И я не издаю ни звука. Не двигаюсь. Не плачу. Словно я забыла, как справиться с болью. Я будто оцепенела. Словно онемение распространилось на всё, и мои нервные окончания стали нечувствительными. А может моя боль — нечто настолько далёкое от простого страдания, что разум и тело закрылись в попытке спасти то, что от меня осталось.

У меня бьётся сердце, но только по привычке. Цели нет, как и причин для того, чтобы оно существовало в груди, кроме как перекачивать кровь по израненному и сломанному телу. Поэтому-то я всё ещё существую на этой земле.

Месть.

Кто-то заплатит за то, что случилось с моим городом, моим народом, моей матерью. И был ли этот кто-то Серафим или демон, ради которого я унижала себя снова и снова, они заплатят своим последним вздохом.

Я смахиваю давно высохшие слёзы и смотрю на маленький арсенал на покрывале. Я могла бы нанести серьёзный урон с помощью оружия, которое собрала, и чтобы повысить их эффективность, каждая пуля и каждый клинок из костей ангелов. Но даже с таким арсеналом и моими способностями к ломанию воли — любезно предоставленными дражайшим папой, архангельским придурком, который создал меня — не хватает одной вещи. Искупителя, самой священной реликвии Сем7ёрки и единственного орудия, гарантированно сильного, чтобы уничтожить Серафима. Я видела, как он работает, когда Легион схватил Рафаэля, используя его как щит за секунды до того, как кончик клинка врезался в его грудь. Как известно, нож убивает демонов. Но то, что он смертелен для ангелов, даже самых сильных и смертоносных, меняет правила игры для всех вовлечённых сторон. Никто не в безопасности. Особенно оставшиеся Серафимы.

Раздаётся стук в мою дверь, но я игнорирую его. Я знаю, кто это, чувствую… чувствую его вкус. Его аромат цепляется за невидимые частицы пыли в воздухе — плотская смесь цветов белладонны и дикой страсти. И каждая пылинка, которая дрейфует по комнате, танцует на моей коже, заряженная электрическим током, который почти шипит при контакте. С каждым вдохом я чувствую послевкусие нашего поцелуя — сахарная вата, морской туман и ночь — и снова на вершине колеса обозрения на военно-морском пирсе. Простая девушка с другого конца города, крадущая несколько мгновений неизбывного блаженства.

Я прикусываю губу, чтобы не застонать. Всё в Люцифере эротично, и я ненавижу это. Не только то, как тело реагирует на него, но и то, что даже когда я очень хочу найти проблеск доверия в его фиолетовых, сверкающих глазах, он никогда не перестаёт доказывать, что являет само зло. Великолепный, харизматичный и утончённый, но по своей сути зло до мозга костей.

И он — всё, что у меня есть.

Вновь раздался стук, и я слышу, как Люцифер тихо прочищает горло — крошечный, но очевидный признак его разочарования. Должно быть, его действительно бесит, что я заставляю ждать, особенно учитывая, что может появиться прямо передо мной при помощи порочной магии, которой обладал. Или, может быть, эта грёбаная игра в кошки-мышки возбуждает его — я говорю отвалить при каждом удобном случае, он перевирает мои слова для того, чтобы подпитывать извращённое увлечение мной. Я не понимаю.

Люцифер хотел, чтобы мы с Легионом расстались. Так зачем предложил мне помочь его найти? Чтобы убить его? Я в это не верю. У него было предостаточно шансов покончить с ним, но из-за братской связи, которую ни один не может отрицать, он этого не сделал. Чтобы спасти? Значит, есть шанс спасти Легиона. После произошедшего — Легион вонзил Искупителя в сердце Джинна, затем разорвал десятки одержимых демонами гражданских лиц — более чем очевидно, что Легион вне искупления. И как бы сильно я ни хотела попробовать, возможно, спасать уже нечего. Мужчина, которого я люблю, мёртв. Мы все смотрели полными ужаса глазами, как он стёр человечность и превратился в воплощение смерти и разрушения. Зло настолько велико, что даже сам дьявол стоял в ледяном ужасе, пока его брат шёл через Грант-Парк.

Я поднимаю своё тяжёлое, измученное тело с кровати и иду к двери. Но прежде чем поворачиваю ручку и впускаю дьявола, тяжело вздыхаю, отчаянно пытаясь изгнать навязчивые образы, которые мелькают в голове всякий раз, когда я отпускаю решимость. Я буквально прошла через ад, но последние сутки оказались испытанием гораздо хуже. После них я познала совершенно новый ужас, который в самом страшном кошмаре не привидится. Сейчас, когда осела пыль, и схлынул адреналин, я не могу спокойно зализывать раны и жалеть себя. Нужно разобраться с судьбой, даже если это означает торг с дьяволом.

Я резко распахиваю дверь, не обращая внимания на коварную полуулыбку на чувственных губах Люцифера.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

В его фиолетовых глазах вспыхивает веселье. Люцифер облизывает губы, будто чувствует какое-то обещание.

— И тебе привет, — протягивает он.

— Я серьёзно. Мне нужно, чтобы ты заключил со мной сделку.

— О, да что ты?

Он переступает порог моей спальни, не вынимая рук из карманов выглаженных слаксов, и я задерживаю дыхание. Его присутствие и так ошеломляет. Но то, что он так близко, что я могу заметить синие и зелёные крапинки в радужках, кажется неправильным. Это похоже на предательство. Выглядит так, будто мы замышляем убийство Легиона, но это не значит, что я его не люблю. Что образ его в постели и я в его объятиях не вызывает агонию. И если я достаточно сконцентрируюсь, всё ещё чувствую, как его призрак пульсирует внутри меня, гудя нечеловеческим сердцебиением, напоминающим крылья колибри.

Люцифер подходит к креслу и осторожно поднимает оставленную одежду, которую я бросила в свою сумку. Ну, блин, конечно, это пара чёрных кружевных трусиков. Люцифер игриво выгибает брови и издаёт низкий свист.

— Их тоже не забудь упаковать.

Я закатываю глаза.

— Если закончил с ребячеством, я хотела обсудить условия нашей сделки. Если не хочешь, конечно, чтобы я нашла кого-то другого. Уверена, что вокруг бегает бесчисленное количество демонов, которые были бы более чем готовы услужить мне.

Он едва заметно вздрагивает, позволяя этой идеальной маске элегантности и беззаботности соскользнуть. Но я замечаю это. По тому, как он раздувает ноздри. Прищуривается. По тому, как бледнеют его полные, почти женские губы. Он ревнует. И именно на эту ревность нужно давить и использовать.

— Не нужно искать кого-то другого. Я удовлетворю твою просьбу. — Он говорит так плавно, будто его присутствие — дар.

— Я хочу убедиться, что если проиграю… если не смогу заставить себя сделать это, ты остановишь Легиона. Неважно, кого придётся убить. — Неважно, если тебе придётся пожертвовать мной.

Он качает головой, оценивая мою просьбу. Я только что попросила невозможного. Легион — его брат, его кровь. Он любил его так сильно, что спровоцировал священную войну, ради спасения.

— Интересно. — Он поднимает руку, чтобы прикоснуться большим пальцем к нижней губе. — А какая выгода для меня? — Я поднимаю голову, излучая фальшивую решимость. — Ты. Предлагаешь мне себя? — Он соблазнительно выгибает губы.

— Да.

Он обходит меня, рассматривая фигуру, будто оценивает как на аукционе. Я стою совершенно неподвижно и даже не дышу.

— И с чего ты решила, что я хочу тебя? Откуда вера, что я рискну своим существованием ради простой девушки-нефилима?