Анастасия Эльберг - Сердце из черного бархата
— Вы так хорошо притворяетесь одиноким, что я вам почти поверила.
Голос говорившей женщины сначала показался мне голосом в моей голове. В какой-то момент я, изучая происходящее внизу, сосредоточился на своих мыслях, настроился на творческую волну, и теперь размышлял о новом герое. Образ следовало во что бы то ни стало сделать реальным — иначе он безнадежно затерялся бы в глубинах памяти. Подошедшая леди заговорила со мной в самый неподходящий момент, какой только можно было придумать.
— Чем могу быть полезен?
Тон мой был пусть и не откровенно недовольным, но прохладным. И леди это поняла.
— Я помешала?
— Да, можно сказать и так. Но если уж помешали…
— … значит, я добилась своего, — закончила леди фразу и присела за столик.
Свет на втором этаже клуба, в отличие от нижнего этажа, был неярким, но позволял разглядеть женщину достаточно хорошо. Она была одета в простое черное платье с юбкой гораздо выше колена. Открытая спина, глубокое, но не вульгарное декольте. Поверх длинных, выше локтя, перчаток, на запястье, блестел тонкий золотой браслет. Леди рассеянным жестом поправила темный локон у виска и посмотрел на меня.
— Сегодня вы рано пришли, — заметила она.
— Вы тоже.
— Хороший ход. Но вы меня до этого не видели.
— Почему вы так решили?
— Потому что вы бы ко мне подошли.
Я откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и продолжил разглядывать женщину. У нее была неестественно белая и настолько же неестественно гладкая кожа — можно было подумать, что кто-то специально разглаживал ее. Так, как обычно делает скульптор, когда создает очередное творение. Слегка подведенные глаза, яркая помада, которая подчеркивала белизну кожи. И колье из темно-красных камней на шее. Небольшая деталь, завершающая образ.
— Мне нравятся ваши книги, — снова заговорила леди.
— Какая из них вам нравится больше?
— Они все разные. Мне нравятся не сами книги, а темы, которые вы поднимаете, и ваш язык. О сюжетах судить не берусь, для меня сюжет — это не главное. Самое главное — это герои. Вы со мной согласны?
— Так вы подошли ко мне для того, чтобы попросить автограф?
Леди достала из сумочки тонкую сигарету и, щелкнув зажигалкой, сделала затяжку. На фильтре сигареты остался легкий след помады.
— Можно начать и с автографа.
Я оглядел стол.
— У меня нет ни ручки, ни бумаги. Может быть, у вас найдется что-то подобное?
— Увы, только ручка.
На столе я не нашел ничего более подходящего, чем салфетки, а поэтому взял одну из них и снял колпачок с ручки.
— Я хочу, чтобы вы написали свое имя, — попросила леди, снова затягиваясь и наблюдая за тем, как дым плывет в воздухе.
— А как зовут вас?
— Меня зовут Оливия. Вот видите, мы познакомились.
— Очень рад.
На салфетке была изображена эмблема клуба — сфотографированная сверху чашка кофе, которая напоминала сердце. Внутри чашки два женских силуэта — белые на черном фоне — обнимали друг друга за талию. Над эмблемой я написал «Оливии от Джеральда», и прибавил — уже под эмблемой: «Порочные идеи становятся привлекательными только тогда, когда мы воплощаем их в жизнь».
— Восхитительно, — вынесла вердикт Оливия. — Это так похоже на ваши романы! По атмосфере. И это так замечательно смотрится на этой салфетке. Я имею в виду эмблему.
Повисла неловкая пауза. Оливия до сих пор курила, но теперь изучала не меня, а веселившуюся внизу публику.
— Так что же, ты здесь не впервые? — предпринял я очередную попытку начать разговор, сам не понимая, зачем это делаю — несколько секунд назад я хотел остаться наедине со своими мыслями и, соответственно, отвязаться от собеседницы.
— Я часто тут бываю. Люблю места, где люди не стесняются своих желаний.
— Приятно проводить время в компании людей, которые похожи на тебя. В таких случаях становится не важно, как кого зовут, кто чем занимается и кто откуда приехал. Люди просто делают то, что им нравится. И не думают о том, что будет дальше.
— А что будет дальше?
— В моем случае? Ничего. Поэтому я так часто тут бываю.
Оливия потушила сигарету в пепельнице и посмотрела на мой стакан.
— Может, и мне что-нибудь заказать? — Она жестом подозвала официантку. — Будьте добры, принесите какой-нибудь коктейль. Покрепче. Полагаюсь на ваш вкус.
Официантка кивнула и удалилась выполнять заказ.
Оливия снова перевела взгляд на меня.
— Ты черпаешь тут идеи для романов?
— Скорее, настроение для романов. Или даже не так — вдохновение. Тут приходит особое вдохновение.
— Порочное?
— Скорее, такое, когда ты понимаешь, что можно все.
Оливия понимающе кивнула.
— Если все можно, то почему ты одинок?
— Когда ты знаешь, что можно все, тяжело найти кого-то, кто будет разделять твои взгляды на жизнь. Обычно мир человека узок. А мне неуютно с людьми, мир которых уже, чем мой. Мне будет тесно. Кроме того, люди имеют привычку привязывать к себе. Это мне нравится еще меньше.
— Значит, можно все, Джеральд?
— Ты права.
— А если можно больше, чем все?
Теперь улыбнулся я.
— Над этим следует поразмыслить, но идея мне нравится.
Мы неторопливо беседовали ни о чем — так вежливые люди называют беседу незнакомцев до тех пор, пока не приходит время признаться, что темы интересны обоим участникам разговора. Оливия выпила один коктейль, заказала себе еще, а я решил, что с виски я на сегодня покончил, и взял рюмку коньяка. Официантка забрала пустую вазочку из-под льда, поставив вместо нее небольшое блюдо с нарезанным лимоном и ломтиками горького шоколада. Шоколад я не ел, а вот Оливии он пришелся по вкусу. Видимо, коктейль он дополнял отлично — в какой-то момент она подвинула блюдо чуть ближе к центру столика и, время от времени забирая с него очередной ломтик, изучала происходящее внизу.
Близилась полночь. Яркий свет уже давно сменили более привычным для клуба красным светом — матовым, сумрачным и располагающим к тому, чтобы расслабиться и, оставив в стороне усталость и проблемы, переключиться на что-нибудь приятное. Я время от времени кивал проходившим рядом с нами знакомым, Оливия тоже улыбалась, видя знакомые лица. И мы оба выпили достаточно для того, чтобы признать беседу ни о чем пустой тратой времени.
— Может быть, потанцуем? — предложила Оливия.
Я чуть приподнялся для того, чтобы разглядеть игравших на сцене музыкантов.
— Что это за группа?
— Понятия не имею. Но играют они замечательно. Со страстью. Я думаю, что все, касающееся искусства, должно делаться со страстью. Иначе зачем заниматься искусством? Ведь искусство — это выражение чувств, а если нет страсти, то их никогда не выразить так, чтобы тебя поняли.
