Роузи Кукла - Париж между ног
— Ну, право же, мне неудобно. — Пытается оправдать свое положение и то, что я так настойчиво ухаживаю за ней, по сути, незнакомой мне женщиной.
— И потом, я Вас своим поведением отвлекаю, обременяю. Простите меня ради бога!
Тоже мне, извинения! Ты бы знала, дорогая дама, что у меня на уме? Поэтому я, как бы прикрывая свои намерения, ей отвечаю излишне приветливо.
— Ну что вы? Вы уж извините меня за откровенность, дорогая Антонина Ивановна, но ведь Вам даже не выйти из дома в таком виде, тем более… — говорю, явно подыгрывая ей и ее самолюбию, — … такой импозантной и привлекательной даме.
— Да, милочка, Вы правы. — Отвечает, нарочно пропуская из виду мои льстивые слова.
— Вот увидите, Антонина Ивановна, я Вам еще пригожусь и не только с починкой вашей юбочки. Кстати, а что это за материал такой у вас? — И тут же, не давая ей опомниться, наступаю, пытаясь затянуть ее в орбиту своего обаяния.
— А вам нравится?
— Очень! Только я не пойму, что это? Я бы сказала, что он очень похож на крепдешин.
— Что вы! Что вы! Ну, какой крепдешин? Это знаете, когда было? Теперь все по-другому. А я вижу, Вы и в материалах разбираетесь?
Еще бы! Я что же не вижу, что это крепдешин и подкладка под юбку из тонкого трикотажа, типичная комбинация для летнего фасона женской юбки для полных женщин. Но не отрицаю ее ошибку, наоборот, стараюсь привлечь к своей персоне ее внимание и потому ей:
— Ну как же? Я ведь своего рода профи, как ни как, а закройщица, можно даже сказать, что и модельер женского платья.
— Да что вы?
— Ну да! Я ведь, Антонина Ивановна, несколько лет лучшей была закройщицей и даже конструктором на своей фабрике, обо мне и в газетах писали, и фотографии печатали.
— Это Вы о них. — Головкой своей величаво на мои фотопортреты кивнула.
Я ей глянула в глаза и, смущаясь вроде, головой кивнула, мол, мои портреты.
И хоть я и волнуюсь, да и игла все никак не может ровно и так, как я умею — ловко и быстро, почти все стежки как на машинке, хотя я вручную работаю, но уже вижу, что и на этот раз я справляюсь. Причем справляюсь отменно. Интересно, что она на этот раз скажет?
— Ну вот, дорогая Антонина Ивановна, я и закончила, давайте примерим.
— Господи! Да Вы милочка моя… э….
— Вера, Антонина Ивановна, Верой меня зовут. — Подсказываю ей свое имя.
— Верочка! Да вы просто гений! Это надо же, так ловко! И шовчик такой, словно на машинке: прямо заводской и не отличишь даже. — Говорит, а сама я вижу действительно придирчиво рассматривает мое рукоделие по шву с изнанки юбки.
Я снова ей помогаю надеть юбку, кручусь рядом, касаюсь ее бедра, разглаживаю обтягивающую ткань юбки на бедрах, подтягивая ее за подол, а сама про себя шепчу, как бы ей.
«Ну, что же ты? Ну почувствуй ты меня, мою готовность помочь, услужить и прими, оцени это во мне»!
И тут я, словно почувствовала, что дошла до него, до самого верха мольба и молитва моя, потому что она, моя Антонина, довольна и, расплываясь в улыбке, искренне меня целует в щечку. Ну вот! Наконец-то!
И я, замирая от дальнейшего предложения, в волнении и надеясь на чудо, жду, невольно вопрошаю к ней взглядом. Она мельком глянула, и вот чудо, оно происходит!
— Верочка! Спасибо Вам, милочка! Вы меня выручили самым чудесным образом. Я хочу отблагодарить вас. И прошу Вас, ради бога не отказывать мне, пожалуйста, приезжайте к нам, я хочу видеть Вас еще раз у нас на даче, да и со своим сыночком познакомить. Вы ведь свободны?
Свободна ли я? Тысяча поцелуев тебе! Да свободна я, свободна, что ты спрашиваешь? Ведь я все брошу и к тебе, не упущу свой шанс! Но вместо криков радости скромно и стараясь не выдать себя.
— Спасибо дорогая Антонина Ивановна.
Даже если бы я и не была свободной, то я бы все бросила и помчалась к ней на ее приглашение, отметая все обязательства и сомнения. А тут? Я и свободная, я и готовая на многое, тем более, если меня приглашают. А мне и в самом деле пора, надо вживаться, вгрызаться и постараться понравится не только ей, но и ее маменькину сыночку. Почему-то я так сразу о нем подумала. И, как оказалась впоследствии, я оказалась права. Была еще одна причина, по которой я принимала ее приглашение.
Оставаться далее в квартире означало для меня продолжение, а может быть усугубление своего положения в столице. Ведь с возвращением Бленды, она опять, на какое-то время затянет меня в этот свой коварно-обольстительный омут страстей и секса, а мне в нем, если я хотела чего-то добиться, уже никак нельзя было находиться. Я ведь уже все просчитала и понимала, что оставаясь с Блендой, я вытягивала билет в один конец. Рано или поздно, но нашим отношениям наступил бы конец. И что тогда? Опять назад, туда, откуда я только что вырвалась? Нет уж! Я там уже сожгла все мосты за собой.
Нет! Только вперед к ним, к этим нереализованным пока моим мечтам и планам!
А план мой быстро изменился под воздействием обстоятельств.
И если я раньше свое внедрение в столице видела через раздвинутые коленки Бленды, то сейчас мне открывались иные перспективы. Тем более Бленда мне, по большому счету не нравилась, особенно это ее желание овладевать мной с каждым разом все изощренней и все настойчивее, предлагая мне на замену ощущений ее горячих губ, настойчивого и горячего язычка — жесткие пальцы ее рук. А в перспективе, как она грозилась мне — на принятие в себя всей ее хоть и узкой, но пятерни. Такая перспектива меня совсем не устраивала. Я ее боялась и чувствовала, что после того как осуществятся ее планы у меня забрезжила перспектива пойти по рукам. Сначала ее подруг, а потом… Бр… Только не это и только не в омут.
Потому что я понимала, что не уступить Бленде означало все оборвать и уже тогда точно назад уезжать. Ведь я даже мысли такой не допускала, что я такая видная, умная и красивая стану кочевать по чужим постелям в столице. И уж тем более, больше всего я боялась попасть так или иначе в зависимость от секса с подругами. Знала и чувствовала уже в себе такую наклонность, но не потребность.
Сейчас меня больше всего волновала зависимость от всего. С ней, этой Блендой, мне надо было решительно заканчивать. План, разработанный мной в общих чертах, начинал выстраиваться, и я приступила к его осуществлению.
Напоследок я, повинуясь какой-то неведомой мне силе при расставании с Антониной, вместо щеки вдруг наклонила голову, и ей пришлось целовать меня прямо в волосы. Но эффект от такого поцелуя сразу же сказался.
— Чудо! Чудо моя дорогая! Мало того что природа на тебе с удовольствием расписалась и наградила всеми женскими прелестями так еще и такие шикарные волосы в придачу! Интересно, как это ты за ними ухаживаешь, что они такие густые здоровые и пахучие?
