Эммануэль Арсан - Лаура
Она могла кричать во весь голос, не боясь скандала в этой пустынной местности. Когда хриплый голос Артемио и ее собственный смолкли, я добрался до верхнего края своего рода залива с поднимающимися вокруг него отвесными скалами, почти утесами, и остановил автомобиль. Их уставшие тела лежали слитые вместе, и, казалось, не были способны снова воскреснуть к жизни.
Первой подала голос Лаура:
— Боже, как я выдохлась!
Артемио будто очнулся от сна. Я видел, как он ворочает головой, с трудом проглатывая слюну, явно охваченный паникой.
Что с ним случилось? Разве мы находимся в опасном месте? Может быть, он услышал предупредительные толчки приближающегося землетрясения? Или испугался, что мы свалимся в пропасть? Нет… он испугался меня.
Он с тревогой посмотрел на меня, прочистил горло и, заикаясь, начал оправдываться:
— Я думал… я… что вы вдвоем?..
Закончил он на высокой ноте, в которой слышалось безграничное отчаяние.
— Ну? И что же? — я попытался помочь ему.
Он решился подобраться ближе к болезненной проблеме, которая его мучила.
— Я думал, что вы собирались вместе поехать куда-то?
Я поморщился от неуместного эвфемизма. Но в устах Артемио в этот момент он прозвучал особенно неуместно.
— Совершенно верно.
Казалось, он еще более смутился. Лаура пробудилась от дремотного состояния, в котором она пребывала с самого начала нашего разговора, и улыбнулась ему, как мне показалось, сардонически. Ее ирония, однако, была смягчена парившим на ее лице крайним удовлетворением, так что, по-моему, нашему гостю особенно жаловаться было не на что. Да он и не жаловался. Он продолжал думать вслух о том, что он совершенно запутался. Он спросил меня:
— А разве вы нисколько не расстроились от того, что я слегка флиртовал с Лаурой?
— Конечно, — ответил я. — Я расстроился.
Он попытался отодвинуться от Лауры, так как было очевидно, что его рог все еще находится в ней. Она, однако, прижала его всем своим весом, стараясь сохранить вполне устраивающее ее положение, и это добавило какой-то элемент акробатики, цирка в эту неопределенную ситуацию. Я понял, что мне пора объясниться с ним откровенно.
— Это доставляет мне удовольствие, — уверил я его.
Дом Сальвадоа Родригеса был совсем не таким, каким я представлял себе. Он был гораздо интереснее и располагался среди ландшафта удивительной красоты.
Светало, но солнце еще не показалось на горизонте: оно должно было пробудиться вместе с Лаурой.
В это утро на небе не было ни одного облачка. Стояла середина мая: сезон дождей должен наступить значительно позже. Было еще не слишком жарко. В воздухе парил утренний туман. Я наблюдал необыкновенные изгибы кромки воды, заполнившей долину почти полностью. Это был приток озера, видневшегося на горизонте. Рядом с водой, блестевшей подобно чистому зеркалу, насколько хватало взгляда, ничего больше не было, кроме зеленой волнистой поверхности растений одинакового размера.
Мне подумалось, вполне естественно, что в этом заброшенном месте расположен огромный заповедник, где любители женских грудей могут спокойно устроить праздник своих грез. Но к ним я добавил бы, честно говоря, пару реальных женских грудей, чтобы иметь возможность смотреть на них, ласкать их, и которые, безусловно, превосходят по красоте все остальные. Я сказал вслух:
— Филиппины — прекрасные острова.
— Я не знаю, — заметил Артемио, — других таких островов.
— Чем вы зарабатываете на жизнь?
— Я художник-дизайнер.
— Женской одежды?
— Да.
В разговор вступила Лаура:
— Но вы же не гомосексуалист?
Он с сожалением вздохнул.
— Вероятно, поэтому я не пользуюсь успехом.
Он скорчил смешную гримасу, и мы все дружно рассмеялись. Но мне не понравилось, что Лаура считает всех дизайнеров женской одежды голубыми. Такой девушке, как она, — не пристало подразделять людей на какие-нибудь группы или классы, даже в шутку.
— А как же мы спустимся туда на машине? — поинтересовался я.
— Специальный проезд для джипов, — успокоил меня Артемио.
Так называемый проезд оказался сделанной из бамбука решеткой, перевязанной лианами и прикрепленной к земле деревянными колышками. Зигзагообразный спуск был узким, как лестничный пролет. Его поверхность была скользкой из-за комков красноватой земли, обрезков растений с толстыми листьями и ветвей карликовых деревьев, из которых проступал сок, похожий на сперму, что сразу же заметила Лаура. Она счастлива, узнать, что у деревьев, как и у мужчин, эякуляция в начале дня самая густая и, как она надеется, самая качественная. Она подчеркнуто выразительно заметила, делая своеобразный комплимент Артемио:
— Именно поэтому ее нужно пить.
Ее голос прозвучал с явным сожалением:
— Как жаль, что я не смогла попробовать ваш сок!
Оказалось, что он вполне разделяет, ее сожаление. Она горячо расцеловала его и пообещала:
— Завтра!
Автомобиль, как своеобразные сани, то и дело скользил в разные стороны, так что наши сердца не раз уходили в пятки. Тем не менее, мы как-то ухитрились благополучно спуститься вниз на всех четырех колесах.
Дом был четырехугольным и маленьким, до пяти-шести метров в длину и четырех в ширину, из пластика, за исключением крыши, которая была свита из растительных волокон. На одной стороне строения находилась терраса, и я с удовольствием отметил, что каждая ее колонна представляла собой фигуру, искусно изображающую ту или иную сексуальную позу — тщательно сделанные детали этих фигур попеременно включали фаллосы в виде копьев и влагалища в форме оврагов или ущелий.
А что касается сада из орхидей Родригеса, то Артемио не обманывал: он украшал края холма, как витражное оконное стекло. Каждое растение отличалось особым цветом и рисунком, усиливая впечатление от сада. Подобных цветов мне никогда еще не приходилось встречать.
Как только я заглушил двигатель джипа, Артемио объявил:
— Кажется, мой друг отсутствует. Но его дом всегда открыт для друзей.
Он пожал плечами и беззаботно улыбнулся:
— Он должен был бы, конечно, расширить свое жилье, но все его деньги уходят на цветы!
— Не будет ли он возражать, если я воспользуюсь его отсутствием и приму ванну? — вежливо осведомилась Лаура.
— Конечно же, нет. Я могу также приготовить кофе, — предложил Артемио. — Я знаю, где что лежит: я часто здесь бываю.
— Смотрите! — сказал я Лауре. — Цвет лепестков меняется под действием солнечного цвета. Это видно даже невооруженным глазом. Как прекрасно, если я сниму этот эффект замедленно! Я думаю, что своей кинокамерой смогу снять здесь настоящие чудеса.
