Эммануэль Арсан - Лаура
— Теперь ты лучше меня понимаешь? — серьезно спросила она. Я всегда буду хотеть ее, всегда буду хотеть чего-нибудь большего от нее! Я ответил, почувствовав прилив нового желания:
Я только тогда действительно понимаю тебя, когда вижу совершенно обнаженной.
Десмэнд и Марселло внезапно вышли из отдаленного участка густого леса. Они нас не сразу заметили.
Я прошептал Лауре:
— Я вижу тебя лучше, когда другие смотрят на тебя.
— Ты хочешь меня только тогда?
— Нет. Но я люблю тебя еще больше, когда другие любят тебя.
Она задрала рубашку и улыбнулась двум мужчинам, приближающимся к нам. Я знал, что они никогда не видели ее голой. Теперь же они поймут ее по-настоящему, смогут судить о ней без предрассудков.
Я резко поднялся на ноги.
— Пойду, принесу свою одежду, — сказал я Лауре.
— Вы оставляете ее с нами? — спросил Марселло.
— Только на несколько минут, — ответила Лаура, обращаясь ко мне.
Десмонд добродушно улыбнулся:
— Мы воспользуемся ими как следует.
В пять часов утра я чувствовал себя бодрым и не уставшим. Я нес Лауру на руках. Она была легкая, как перышко.
Снова на ней была моя рубашка. На себя я накинул ее белое платье: оно было таким же влажным, как и в четыре часа. Ночь была теплая, и в своей хлопчатобумажной куртке я вспотел. Ведь мне пришлось пронести мою любовницу на руках довольно долго.
Покинув бассейн, мы пересекли покрытую травой и кустарником местность и, наконец, пришли в освещенный светом внутренний дворик — патио. Был ли там кто-нибудь еще, кроме нас? Нет, место было пустынное, кругом никого даже слуги давно отправились спать.
Я миновал одну комнату, другую, пересёк еще один дворик и попал еще в одну комнату, где находился безупречно одетый молодой человек, с жадностью пожирающий огромный кусок пирога.
Я остановился напротив, выставив перед ним ноги Лауры, свешивавшиеся с моей правой руки. Она выпрямилась, подняла голову с моего левого плеча и вместе со мной внимательно посмотрела на единственного обитателя комнаты.
Он повернулся к столу, взял из корзины бутылку шампанского, наполнил широкий бокал и протянул Лауре. Та отрицательно покачала головой. Затем он предложил шампанское мне. Я тоже отказался, поэтому он сам опустошил бокал, медленно, смакуя, вытер губы, поднялся со стула и церемонно представился:
— Меня зовут Артемио Лорка. Я из Макати.
— Николас Элм. А это Лаура Олсен.
Он снова поклонился.
— Я знаю, — сказал он.
Лаура рассмеялась. Мужчина удивился. Он по очереди оглядел нас, приходя в себя. Выглядел он довольно привлекательно. Высокий, стройный, с прекрасными манерами, хорошим вкусом, модно одетый, с приятным голосом и доброжелательным выражением лица — все в нем выглядело соблазнительно. Конечно, это была воспитанная, сознательная соблазнительность и привлекательность.
— У вас есть машина? — осведомился он.
— Джип.
— Вы меня не подбросите?
Я спросил взглядом согласия у Лауры. Глазами она показала, что не против такого спутника. Я ответил молодому человеку:
— Отчего же, если вы не против посадить на колени мою подружку.
— Ради бога, какие могут быть возражения, — заверил он.
Я повернулся, чтобы идти дальше с Лаурой на руках, но она прошептала:
— Я пойду сама.
Я опустил ее на пол и только тут почувствовал, что мои руки онемели.
Лаура встала на цыпочки, чтобы взять свои чулки, обмотанные вокруг моей шеи. Моя рубашка была ей слишком коротка; ноги обнажились до самых ягодиц.
Я даже не взглянул на Дон-Жуана, так как был уверен, что это не прошло мимо его внимания.
Одновременно мое предубеждение против него развеялось, как по мановению волшебной палочки.
Если Лаура считает нужным его соблазнить, и он, по ее мнению, достоин этого, то он не может быть таким пустым и ничтожным, как мне показалось сначала.
В джипе она уселась на коленях у Артемио, спиной ко мне, так что ее ноги свешивались с машины. Лаура устроилась прочно, удобно, закинув руки за шею Артемио, уютно прижавшись к его груди, и скомандовала:
— Можно ехать.
Я тронулся с места, и мы покинули гостеприимный дом Ланса. Студенческий городок сверкал при свете луны.
— Куда вы едете? спросил пассажир, вежливо поддерживая беседу.
— Искать новое солнце, — ответила Лаура.
Он кивнул, как будто не видел в этом ничего необычного. Немного позже он задал еще один вопрос, из вежливости, чтобы беседа не прервалась:
— А куда же конкретно?
— Мы знаем, куда нам нужно, — ответила Лаура. — Но не знаем, где это находится.
Казалось, он был вполне удовлетворен таким ответом. Я доехал до огромных ворот ИТИЛа, открытых настежь ночью и днем и не охраняемых сторожами. За городком дорога стала похуже. Машину начало трясти. Цветок, который Лаура прикрепила на ниточке к зеркальцу водителя в центре лобового стекла, начал подпрыгивать. Филиппинец потянулся и ласково погладил цветок. Затем он обернулся ко мне и спросил:
— Вам нравятся цветы?
— Моей подружке они нравятся.
— Поэтому вы их тоже любите.
Я дружески улыбнулся ему, и он стал более разговорчивым.
— Один мой друг просто без ума от них, — заметил он. — Его зовут Сальвадор Родригес, и он обладает уникальной коллекцией цветов. Если вам интересно, то я могу пригласить вас к нему и показать его коллекцию.
— Прекрасно, — сказала Лаура.
— Как нам туда добраться? — спросил я.
— Езжайте все время прямо.
Через полкилометра мы свернули налево и поехали по маленькой грязной дороге, которая вела вверх по холму, затем круто опустилась вниз к лагуне по другую сторону возвышенности.
Когда джип попадал в рытвины и ямы, которых было много на дороге, мы подскакивали на кожаных сиденьях. Лаура сменила позицию. Артемио широко расставил колени, а она положила ноги на капот машины и легла спиной на него. Машину сильно трясло на ухабах.
— Ради бога, не надо так быстро, — простонала Лаура. — Сбавь скорость, Николас. Ты растрясешь все мои косточки.
Я послушно притормозил, но, вероятно, сделал это неосторожно и резко, и нас бросило вперед на лобовое стекло. Артемио вынужден был удержать Лауру, положив ей на груди обе руки, чтобы она не ударилась. Теперь она находилась под надежной защитой, и я смог прибавить скорость.
Чувствовалось, что Лаура по достоинству оценила преимущество такого своеобразного бюстгальтера, несомненно, это самая подходящая модель из тех, что она привыкла носить. И единственная модель, которую я сам предпочитаю видеть на ней.
На самом деле это было для нее чем-то большим, чем простое удобство. Она наслаждалась этим живым бюстгальтером. Артемио тоже вскоре осознал, что этот его жест сделал из него «соучастника преступления». Мне не было нужды поворачиваться и смотреть на то, как Артемио искусно и осторожно, ладонями и пальцами, начал легко и нежно массировать груди Лауры, что неизбежно должно было довести ее до оргазма.
