Колин Уилсон - Метаморфозы вампиров
Карлсен сунул в окошечко руку — двери подъезда бесшумно раздвинулись. Но пока поднимался по ступеням, кабина лифта уже замкнулась. Карлсен, подойдя торопливым шагом, всмотрелся в огонек светового индикатора. Через несколько секунд, вторя остановке лифта, высветилась цифра «112». Потом лифт останавливался на 137, затем на 203 этаже; все, там и остался. Карлсен прошел к информационному дисплею и нажал клавишу 112; оказывается, вот она где — «Пасифик Ойл Корпорэйшн». 137 — какое-то издательство. Под 203 значилась просто «квартира». Вот сюда Пасколи, скорее всего, и направился. Попытка вытащить из машины перечень жильцов увенчалась вопросом: «Просим указать фамилию нужного вам жильца» — стандартный метод охраны конфиденциальности.
Лифт домчал Карлсена до 203 этажа. Окно во всю стену, с видом на парк, широченный коридор — видно, что в средствах жильцы не стеснены. А вот на дверях квартир только номера и буквы. Прошелся по коридору, поразглядывал двери… ладно, пора и честь знать. Откуда здесь разберешь, которая из дверей поглотила Пасколи.
Он задержался у окна: вид на парк с извивом реки просто изумительный, хотя переливчатая дымка над Нью-Джерси показывает явный переизбыток нагретого воздуха. И тут, собравшись было уже обратно к лифту, Карлсен уловил звучание пианино. Слабо, но отчетливо, кто-то играл «Революционный этюд» Шопена. Звуки доносились из-за дверей квартиры 3F. Карлсена на некоторое время охватила нерешительность. Зачем вообще сюда было идти? До сих пор он шел за Пасколи, словно повинуясь инстинкту, желанию наблюдать, самому оставаясь незамеченным. Но теперь известно и где Пасколи работает, и одна из квартир, где обучает игре на пианино — дальше что? Бессмыслица какая-то. Карлсен двинулся к лифту…
— Чем могу служить? — раздалось за спиной.
В дверях квартиры 3F высился статный мужчина в сером костюме.
— … Доктор Грондэл?!
Секунду-другую мужчина удивленно вглядывался, не узнавая.
— Боюсь, что… — тут лицо прояснилось. — Как, доктор Карлсен? Да неужто…
— Он самый.
— Мы встречались… как его?
— Бухарест.
— Ну, конечно! Входите, чего же вы?
Мелькнула мысль извиниться и откланяться; однако тоже бессмысленно. Чему быть, того не миновать, разбираться, так разбираться. Он прошел мимо Грондэла в квартиру.
Жилье преобширное, с великолепным видом на Риверсайд Драйв и Гудзон. Из-за закрытой двери катились звуки «Революционного этюда» (в игре больше энтузиазма, чем опыта).
У Грондэла было мясистое, подвижное лицо, напоминающее почему-то изваяние на готическом соборе. Лоб, и без того высокий, казался еще массивнее оттого, что постепенно переходил в седую гриву.
— Кофе будете? Нет?? Чем вообще, начать с того, могу быть полезен?
Карлсен медлил, говорить все не хватало решимости. А, была не была!
— Я вам сейчас кое-что скажу… Кстати, прозвучит настолько абсурдно, что может даже насторожить: мол, не сошел ли я с ума…
Грондэл обнажил в улыбке крупные выступающие зубы.
— Вот как? Ну уж, по крайней мере, интересно будет.
— Кто сейчас там, позвольте спросить, играет у вас на пианино?
— Хайди, моя дочь. А что?
— Этот самый преподаватель, Карло Пасколи… вы хорошо его знаете?
— Не так уж плохо: он Хайди обучает вот уже несколько месяцев. Что-нибудь конкретно о нем?
Карлсен глубоко вздохнул, собираясь с духом.
— Звучит глупо, но мне кажется, дочь у вас, не исключено, находится в опасности.
Подвижное лицо пошло складками веселого недоумения.
— Во как! Вы считаете, он какой-нибудь преступник?
— Можно так сказать.
— Извините, но это невозможно, — Грондэл решительно покачал головой.
— Почему же?
— Будь он преступник, у него не получилось бы войти в это здание.
— Из-за вашей сигнализации? Так некоторые вполне умудряются дурить детекторы лжи. Я лично имел дело с одним типом, у которого это вполне получалось — хотя он, вроде, принимал для этого смесь седативов и алкоголя.
— Может быть. Но только не с новой моей сигнализацией. Это электронный сканер мозга, считывающий содержимое негативных участков. Один из них как раз у меня над дверью. Так что будь вы преступником, у меня бы здесь уже затрезвонило.
— Да, я один такой видел в действии, в Космическом Музее. Но если, допустим, у кого-то над мыслями абсолютный контроль?
— Таких не бывает. У машины моей такая мощность, что выявляются и считываются даже подсознательные участки. Давайте-ка покажу.
Грондэл потянулся за пультом (Карлсену вначале показалось, телевизионным), и направил его на верхний косяк двери, откуда доносилась музыка.
— Теперь сигнал такой мощный, что схитрить не получится ни у кого на свете. — И тут, не успел Карлсен слова сказать, как он приблизился к двери и громко (о ужас!) позвал: «Карло!».
Музыка прервалась. Через секунду-другую дверь отворилась; на пороге стоял тот самый молодой человек. Стоит улыбается безупречными зубами, дружелюбно так.
— Да, доктор?
— Шагните-ка вперед на пару шагов.
— Пожалуйста. — Пасколи вошел в комнату. Тут взгляд его упал на пульт, и он слегка поморщился.
— Включили свой аппарат? То-то я чувствую, просто зубы сводит.
Грондэл повернулся к Карлсену.
— Ну что? Это я доктору Карлсену демонстрирую, — объяснил он молодому человеку.
Пасколи перевел вежливую улыбку на Карлсена.
— Доктор Карлсен думает, я преступник? Ну что ж, укрывательство бесполезно.
— Нет. Я кое-что другое думаю… Вы — вампир.
Реакцию невозможно было предугадать. Пасколи невозмутимо, пожал плечами.
— А-а, вот вы о чем.
— Вы это отрицаете?
— К чему? А что в этом такого противозаконного?
Карлсена кольнуло внезапное подозрение. Он медленно повернулся к Грондэлу.
— Вы… знали!
— Безусловно.
Когда Грондэл улыбнулся, сопроводив улыбку утвердительным кивком, взгляд у него словно истаял, став пугающе прозрачным. Видя, как дрожащей алостью наливаются глаза, будто у выхваченной отсветом фар лисицы, Карлсен задохнулся, чувствуя захлопывающуюся западню. Словно глубокая яма разверзлась перед взором. Он инстинктивно подался назад и, получив подсечку от коварного подлокотника кресла, глухо в него шлепнулся.
— Извините, — спохватился Грондэл. — Я не думал, что вызову беспокойство. Это просто знак взаимного узнавания, вроде рукопожатия у масонов. Хайди! — позвал он, повернувшись. В дверях показалась высокая блондинка. — Это и есть доктор Карлсен, господин, про которого я рассказывал.
Карлсен попытался встать, но ноги сделались будто ватные, причем как-то по-странному.
