Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

— Поехали, — говорю я, когда мы садимся в машину и направляемся с пляжа в одно из наших обычных мест для спаррингов в пригороде — туда, где мы не сможем нанести слишком большой ущерб зданиям или людям. — Думаю, ты совсем размяк из-за того, что целыми днями бездельничаешь в школе и куришь травку.

— Нихуя подобного, — огрызается он в ответ.

Когда машина наполняется дымом от ярости дракона, я просто опускаю стекло и ухмыляюсь.

— Мне нужно снова увидеться с Мардуком, затем мы вернемся в «Анимус».

Ксандер только хмыкает в ответ, но я чувствую это и в нем. Это невольное облегчение. Эта первобытная, вечно присутствующая потребность вернуться к нашей Регине.

Глава 11

Анима Аурелии

Мой лев часто навещает меня. В отличие от других, он всегда в человеческом обличье, а его анимус скован цепями из обсидиана и стали. Цепи настолько тугие, что я удивляюсь, как зверь в них не задыхается.

Но я не могу радоваться встрече с ним. Я не могу тратить на это энергию.

Лев сидит со мной, когда мой волк и сестринская стая отсутствуют. Он говорит, и говорит, и говорит. Иногда тихо, полушепотом, в другие дни громче. У него приятный голос. Глубокий и ритмичный, и часто убаюкивает меня своим рокотом, погружая в спокойный сон. Иногда я ловлю себя на том, что ищу этот голос. В нем есть непоколебимая уверенность земли. Вес тяжелого камня. Я могу прислониться к нему разумом, и он не дрогнет, пока я отдыхаю какое-то время. Это придает мне немного сил. И когда его здесь нет… Я скучаю по его мелодии.

Я не понимаю, что он говорит, и не могу тратить драгоценную энергию на распознавание слов. Потому что те клыки, которые когда-то царапали, царапали, царапали мою кожу, теперь обжигают, обжигают, обжигают.

Боль моей души отражается в животе. Я рычу, зарываясь глубже в свою защиту.

Оберегай нас. Оберегай нас. Оберегай нас.

Это моя ответная песня.

Но она едва ли уменьшает ядовитую атаку на мое тело. Эту угрозу со стороны внешнего врага.

Мне нужно больше силы, но я слабею.

Однажды, когда мой лев замолкает, я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на него.

Рассматриваю его.

Пока он рассматривает меня в ответ.

Он — воплощение чистой силы. Любая анима может это увидеть. Разделив энергию с таким зверем, я смогу получить доступ к большей силе и, в свою очередь, к большей защите. И он мой. Мой в самом прямом и существенном смысле.

Он что-то говорит, и мелодия его голоса нежно поглаживает меня по шерсти.

Человек внутри меня бьется о свою клетку, и мне становится интересно, знает ли она что-то, чего не знаю я. Но я не могу позволить себе выпустить ее. Она должна быть защищена внутри меня. Вдали от ожогов, яда и тьмы врага. Некоторое время она лежала тихо, понимая, что поставлено на карту. Но теперь она колотит и колотит, и у меня болит голова.

Мы вытерпим это. Мы должны.

И вот я снова опускаю голову на лапу и пою свою одинокую песню.

Оберегай нас. Оберегай нас. Оберегай нас.

Глава 12

Дикарь

Примерно через две недели после того, как анима моей Регины взяла верх, возвращаются Коса и Ксандер. Я умоляю их — даже угрожаю им, — но они оба отказываются навещать ее. Ксандер много спит, еще больше курит, и Коса предупреждает меня, чтобы я не слишком его терроризировал.

— Последнее, что нам нужно, — это неуправляемый дракон, поджигающий людей, — говорит мне Коса, когда Йети, Клюв и я присоединяемся к нему в столовой за завтраком. — Отдай ему свое золото и оставь его в покое.

— Это вредно для здоровья, — резонно замечаю я, вгрызаясь в свой стейк и окидывая взглядом стол анима-первокурсниц. — В какой-то момент он взорвется.

Йети, наш любимый сибирский тигр, поднимает белую бровь, глядя на меня. Его мать была белой тигрицей, а отец — сибирским тигром, и этому везунчику досталось лучшее от обоих родителей. Массивный размер сибиряка и необычные белые волосы и голубые глаза от белого тигра. Я отвечаю ему взглядом и прикидываюсь самой невинностью. Кстати, он тоже с большим интересом разглядывает стол анима.

Все знают о судебном запрете феникса, и мы сказали нашим зверям только то, что Аурелия затаилась, и чтобы они не задавали вопросов. В первую неделю было много сплетен, но сейчас эта новость уже устарела. Только хищные птицы переживают, что одна из «их» анима пропала без вести, но я быстро положил конец всякому кудахтанью по этому поводу. Кулаки говорят лучше любого рта. Мой девиз по жизни.

Коса опускает взгляд на мое предплечье, где красуются следы от зубов нашей Регины. Я посолил их, чтобы сохранить шрамы и носить как знак почета. Эти красивые углубления навсегда останутся для меня чем-то драгоценным. Так же, как и отсутствие указательного пальца на правой руке.

Я думаю о ней каждую секунду. Как она сидит под общежитием анима, словно злобное, кровожадное, впавшее в спячку чудовище. Как ее голубые глаза смотрят на меня из темноты. Как она шипит и скалит зубы, когда я оскорбляю кого-то из ее друзей. Мой член дергается от этой мысли. Коса еще не понимает, и Ксандер тоже. Они не позволяют своему анимусу руководить ими, как это делаю я, и поэтому не видят ее должным образом.

Но я вижу. Мой волк и я, мы можем видеть ее всю. Я видел ее орлицей, волчицей и львицей. Но за всеми этими прекрасными формами скрывается женщина. Женщина, которая спланировала свой побег, избежав казни. За пределами медицинского крыла была дюжина смертоносных тварей, и ей удалось остановить их всех всего несколькими нимпинами. Блестяще. Гениально. Я бы все отдал, чтобы увидеть это в реальной жизни, а не только на записи с камер наблюдения, которые я просматриваю на телефоне через день. Вот о чем мы говорим, когда я прихожу к ней. Ну, я говорю, а она просто слушает.

Я надеюсь, что чем больше буду с ней разговаривать и кормить, тем сильнее она будет в меня влюбляться. Я нравлюсь ее аниме. Теперь она позволяет мне кормить ее маленькими кусочками курицы. Сначала я сам пережевывал пищу и пытался давать ей так, как это делают птицы, решив, что, возможно, так делала ее мать.

Но она просто посмотрела на меня очаровательным «Ты издеваешься?» взглядом. Когда я попытался сделать это снова, Стейси и Сабрина метнулись в угол пещеры с рвотными позывами, и у меня не осталось выбора, кроме как попробовать другие методы. Я пытался давать мясо сырым, потом вареным, потом жареным, но она ничего не ела, пока Коннор не принес бескостный сорт. Он сказал, что мы не хотим знать, кому ему пришлось отсосать, чтобы раздобыть его, но сам ухмылялся, так что определенно он от этого не пострадал.

— Ей не нравятся кости? — недоверчиво спрашиваю Ракель. — Все бешеные любят кости.

— Я не думаю, что она обычная бешеная, мистер Фенгари, — приходит телепатический ответ.

Это заставляет меня сиять от гордости, потому что я знаю, что моя Регина не такая, как все. Или обычная. Или заурядная. Она особенная. Костеплет. И каждый раз, когда она берет у меня еду, мое сердце становится немного больше.

Меня возбуждает, что я первый в нашей стае, кто попробовал ее. Кто насладился ею.

И когда остальные полюбят ее так же, как я, у меня все равно будет это право. Право собственности. Лайл ненавидит меня за это. Я знал это с самого начала. Его анимус думает, что он старший и, следовательно, второй в иерархии и должен был заявить права первым. Но пошли они все, потому что я был тем, кто увидел ее первым.

И я тот, кто влюбился в нее первым.

Я пропускаю второй урок, потому что не могу побороть желание быть с Аурелией. Я провел там ночь, как и всегда, но оставить ее, даже с Юджином, чтобы поесть или пойти на занятия — все равно что снова открыть старую рану. Лайл будет недоволен, но я посещаю его занятия по регине, так что он только за это должен ставить мне оценки. Напевая по дороге в общежитие анима, я посылаю Кристине воздушный поцелуй. Она бросает в мою сторону ругательства, так и не простив меня за эпизод с бомбой, но все равно впускает в общежитие. Как только я достигаю канала, я вижу, что лодка не причалена. Подозрительно прищурившись, я перекидываюсь и прыгаю в воду, прокладывая себе путь по туннелю. Вода приглушает запахи, а здесь так много людей в последнее время, что бывает трудно сказать, кто из нас сегодня, а кто вчера.