Шахразада - Соперница Аладдина
– За Семью Морями, – отвечала Самая-Прекрасная-в-Мире, – на зеленом острове, пасутся мои кобылицы. Прикажи доставить их сюда. Как только ты искупаешься в молоке кобылиц, сразу помолодеешь. Тогда и приходи ко мне.
– Кто же сможет доставить сюда этих кобылиц? – спросил падишах.
– Тот молодец, что нашел меня, – ответила девушка.
Снова послали за юношей, сообщили ему приказ падишаха. Опять шахзаде идет к своему коню и думает: «Что теперь скажет мой конь?» И конь вновь отвечает ему человечьим голосом:
– Когда доберешься до берега моря, зарежешь сорок буйволов. Их шкуры одну на другую наденешь мне на спину. Сам спрячешься за кустами. Я заржу, и Морской жеребец, раздвинув волны, выйдет из моря на берег. Мы начнем с ним биться. Он начнет рвать шкуры в клочья, но на сороковой шкуре выбьется из сил. Ты тотчас принесешь седло, набросишь его жеребцу на спину и сядешь верхом. Жеребец бросится в море и отвезет тебя на остров кобылиц. Ты поймаешь на острове Рыже-гнедую кобылицу и Темно-гнедую кобылицу и с ними вернешься сюда.
– Жаль, что столь мудрые советчики обитают лишь в сказках…
Сафият потянулась и, конечно, тут же капнула чернилами на платье.
– Какая же я неловкая!..
– Ты просто устала, мудрая книгочея. Слушай же, что было дальше. Шахзаде еще раз послушался своего коня. Добрались они до берега моря. Шахзаде содрал шкуры с сорока буйволов и надел на коня. Сам спрятался за кустами. Конь заржал. Море расступилось, из глубины вышел Морской жеребец и стал биться с конем. Как только он обессилел, юноша тотчас же надел на него седло. Жеребец бросился в море и вместе с юношей доплыл до острова кобылиц. Там шахзаде поймал Рыже-гнедую кобылицу и Темно-гнедую кобылицу и доставил их падишаху.
В тот же вечер падишах пришел к дверям покоев Самой-Прекрасной-в-Мире и спросил:
– Моя султанша, прибыли кобылицы. Кто будет их доить?
– Тот молодец, что привез меня сюда. Пусть покроет голову моим покрывалом, умастится моими благовониями и подоит кобылиц, – сказала девушка.
Снова зовут шахзаде, передают ему новое приказание. Юноша поступил как было велено и выдоил молоко Рыже-гнедой кобылицы в золотое ведро, а молоко Темно-гнедой кобылицы в серебряное ведро и отослал все Самой-Прекрасной-в-Мире.
После этого девушка раздела падишаха и принялась его мыть молоком Темно-гнедой кобылицы. И как только она стала мыть падишаха этим молоком, его тело начало таять. Таяло оно, таяло и истаяло совсем. Остался один скелет. Тогда девушка приказала:
– Возьмите и похороните эту гадость.
Потом девушка омыла шахзаде молоком Рыже-гнедой кобылицы. И шахзаде получил вечную молодость, какая была и у Самой-Прекрасной-в-Мире.
После этого шахзаде стал падишахом той страны. Он устроил свадьбу на сорок дней и сорок ночей и женился на Самой-Прекрасной-в-Мире. Они достигли цели своих желаний…
Вот живут они в веселье и забавах, но в один из дней шахзаде печально вздохнул. Самая-Прекрасная-в-Мире его спросила:
– Почему ты грустишь, мой прекрасный муж? Ты стал падишахом огромной страны. У тебя в женах Самая-Прекрасная-в-Мире…
– Это все так, любимая, – отвечал шахзаде. – Но ведь я сын падишаха. Прошло почти семь лет, как я уехал искать лекарство от болезни моего отца. Мне не дают покоя мысли о нем… О нем и о его неизлечимой болезни.
– Так давай отправимся к нему, – ответила госпожа султанша.
Тотчас же они двинулись в дорогу. Спустя много дней прибыли они в страну шахзаде и послали вперед гонцов с радостной вестью для падишаха. Падишах не мог поверить, что его сын жив. Наконец появился и сам шахзаде.
– Отец, я привез тебе лекарство для глаз, – сказал он.
– Где ты его нашел, сынок? – спросил падишах.
– Это земля из-под башмачков твоей невестки, – отвечал, – отвечал юноша.
– А кто моя невестка?
– Самая-Прекрасная-в-Мире, отец, – сказал шахзаде.
Падишах несказанно обрадовался. Когда же он приложил землю из заветного узелка к глазам, сразу прозрел и стал чувствовать себя так, словно только что родился на свет.
Умолк Галиль. Перестало скрипеть перо в усердных пальцах Сафият.
– Непростая история…
Сказочник молча пожал плечами. Да, история была более чем непростой – мудрой и в то же время донельзя наивной. Но сказки обычно иными не бывают: в памяти человеческой обычно остается миг обретения награды, а не годы глупых поступков. Хотя, если бы на глупых поступках хоть кто-то учился, именно их следовало бы собирать, записывать и учить наизусть.
– Удивляет меня, почтенный Галиль, что все истории, которые ты мне рассказал и которые я записала, сколь бы разными они ни были, заканчиваются одинаково. Добро торжествует, зло наказано.
– Воистину это так, уважаемая! Я и сам много думал об этом, много раз этому удивлялся. Должно быть, это оттого происходит, что человеку хочется надеяться на лучшее, хочется как можно быстрее забыть плохое, иногда и вовсе стереть его из памяти.
– Но человек же учится на ошибках…
– Лишь мгновение назад я и сам вспомнил эти слова. Но заметь, разумная Сафият, что он учится лишь на собственных ошибках. Чужие для него будто не существуют. Или ошибками не являются. Будь это иначе, именно глупости, ошибки, заблуждения стоило бы собирать, записывать и учить наизусть…
– Воистину ты прав, достойный сказитель… Хотя мне иногда так хочется услышать сказку, которая рассказывает о совсем ином… В которой добро побеждено злом… Или смерть настигла главного героя за миг до торжества справедливости… Или…
– Бойся желаний, уважаемая… Они имеют обыкновение сбываться, причем в самый неподходящий момент.
Сафият пожала плечами. Отчего она должна этого бояться? И что плохого в том, что ей захотелось услышать сказку, не похожую на все остальные…
Свиток третий
Алим поправил кожаный ремешок сандалии. С самого утра он чувствовал какое-то неудобство, что-то за пределами его понимания беспокоило его. Хотя ни удобные сандалии, ни привычное платье на широких плечах, ни уютная курительная не изменились. Не изменился и он сам, оставаясь все тем же великим магом, неспящим Алимом, волей и воображением Мераба обретшим тело.
Почти, к счастью, не изменился и мир вокруг него. Все так же правил прекрасным Медным городом Мераб-халиф, все так же сопутствовала ему Хаят-повелительница, по-прежнему влюбленная в своего мужа. Не спешили падать стены дворцов, торговали в своих лавках купцы, суровые стражники все так же хранили покой города, на который все так же никто не посягал.
