Зара Деверо - Чертог страстей
– Рад это слышать, мисс Колберт, – с улыбкой промолвил повар, и его лицо сразу же стало мягким и по-своему привлекательным. – Вам доводилось бывать в нашем ресторане раньше? – спросил он, подходя к ней поближе и обдавая ее облаком ароматов разнообразных специй.
– Да, в раннем детстве, – сказала Кэтлин, немного удивленная тем, что он задает ей вопросы и вообще рассматривает ее с интересом, выходящим за рамки отношений между наемным работником и владелицей гостиницы.
Ее недоумение усилилось, когда Рафф вальяжно прислонился спиной к одной из раковин и, скрестив ноги в лодыжках, уже совсем по-свойски спросил:
– Вы задержитесь у нас на какое-то время?
– Мисс Колберт сегодня приехала, – вмешалась в разговор Белла. – Ей предстоит многое осмотреть и многое сделать. Если вас больше не интересует кухня, Кэтлин, то я бы рекомендовала вам пораньше лечь спать, потому что завтра у вас будет трудный день.
– Заходите ко мне в любое время, – с обаятельной улыбкой сказал Рафф и так выразительно посмотрел на Кэтлин, что у нее задрожали колени. – Вас ведь интересует искусство кулинарии?
– Да, я с детства проявляла любопытство к приготовлению пищи, – промолвила Кэтлин, покраснев до корней волос. Ей внезапно захотелось остаться с шеф-поваром наедине и выпытать у него какой-нибудь оригинальный рецепт.
– Кулинария – это искусство! – повторил он, скользя масленым взглядом по ее бедрам. – И постичь его тайны дано далеко не каждому. Чтобы стать шеф-поваром, требуется врожденный талант! Дело в том, мисс Колберт, что для правильного приготовления многих оригинальных блюд нужно обладать отменным вкусом, острым зрением и отличным нюхом, не говоря уже о терпении, трудолюбии и физической выносливости. Я бы сравнил процесс сотворения яств с совокуплением: ведь в обоих случаях хороший результат невозможен без любви и вдохновения. Надеюсь, что вы меня понимаете, мисс Колберт?
– Признаться, это новый для меня подход к данной проблеме, – пролепетала Кэтлин, чувствуя, что щеки ее пылают от смущения. – Но вам, безусловно, виднее.
Шеф-повар галантно взял ее под локоть и интимно промолвил, обдавая ее запахом кардамона:
– Вы правы, я настоящий профессионал в своем деле. Но я бы мог поделиться с вами некоторыми своими секретами. Вы так красивы, молоды, свежи и восхитительны, мисс Колберт, что у меня, глядя на вас, возникают совершенно сногсшибательные кулинарные идеи. Мне бы, к примеру, хотелось размазать крем по всему вашему великолепному телу, а потом медленно его слизывать. Или же украсить кубиками льда ваши розовые соски и долго-долго их сосать, после чего вылить на вашу киску чашечку шоколада и вылизать каждое углубление. А с каким вдохновением я бы дразнил своим языком ваш неповторимый клитор! Ах, какой божественный десерт!
– Я подумаю над вашим предложением, Рафф, – поспешила прервать его фантазии Кэтлин. – Спокойной ночи!
Она выскочила из кухни. Поравнявшись с ней в коридоре, Белла спросила:
– Что он вам наговорил? Я ничего не слышала.
– Так, пустяки, – промолвила Кэтлин, чувству, что ее трусики насквозь промокли от соков и липнут к влажной горячей промежности. – Он сказал, что раскроет мне рецепт своего фирменного блюда.
– Не верьте ему, он пошутил! – сказала Белла. – Эту тайну он унесет с собой в могилу. Просто ему нравится интриговать женщин. Еда и красавицы – его страсть. Может, заглянем в бар и пропустим по рюмочке на сон грядущий?
Кэтлин предпочла бы улечься в постель и спокойно осмыслить свои впечатления за этот перенасыщенный событиями день. Роскошный декор ресторана, вызывающее богатство его посетителей, а главное – утомительная трескотня Беллы, не умолкавшей на протяжении всего ужина ни на минуту, совершенно вскружили ей голову и слегка вывели ее из душевного равновесия. Ей предстояло многому научиться, привыкнуть к незнакомой обстановке, освоиться в ней, прежде чем взять бразды правления отелем в свои руки… Впрочем, прежде надо было решить, станет ли она продолжать основанное Мэри дело, либо продаст гостиницу.
В полупустом баре царил интимный полумрак, и хрипловатый баритон исполнял под рыдание саксофона мелодию из кинофильма сороковых годов: «Налей еще, дружище Джо, мне виски на дорожку! Чтобы вернулся я домой и обнял свою крошку!»
Они заказали по двойной порции джина с тоником, и Белла, представив ее бармену как наследницу мисс Мейси, стала болтать с ним о всяких пустяках. Однако узнав, кто сидит рядом с ней за стойкой, бармен напрягся и держался подчеркнуто корректно и настороженно. Кэтлин снова почувствовала себя неловко, так, словно бы она испортила ему настроение своим внезапным появлением, но виду не подала, понимая, что ей следует привыкать к такой реакции зависящих от нее людей.
В свои апартаменты она вернулась только в полночь и, быстренько раздевшись, уже собралась было улечься спать, как внезапно ее насторожил какой-то подозрительный звук. Застыв посередине спальни с ночной сорочкой в руках, Кэтлин осторожно повернула голову и увидела, что кто-то кидает камушки в ее окно. Она на цыпочках подошла к нему, слегка отдернула занавеску и выглянула наружу. Парк был освещен таинственным лунным светом, на дорожке стоял художник Бэнан. Он увидел, что Кэтлин его заметила, и крикнул:
– Приходите завтра утром ко мне в студию завтракать!
Кэтлин хотела было послать его ко всем чертям, но неожиданно для самой себя ответила согласием.
– Вот и чудесно, – обрадованно воскликнул Бэнан. – Тогда я буду ждать вас здесь в половине восьмого утра. Договорились?
– Договорились! – крикнула ему в ответ она, с изумлением чувствуя, как твердеют ее соски и горячеет промежность.
Художник исчез в кустах. Кэтлин надела ночную сорочку, почистила зубы и прыгнула на кровать, собираясь заняться мастурбацией. Однако сон столь быстро сморил ее, что она даже не успела возбудиться. Засыпая, Кэтлин думала о Бэнане, юном нахальном официанте Барри и матером соблазнителе Раффе. Однако ни один из них ей почему-то этой ночью не приснился, она спала как убитая.
– По деревне гуляют слухи, сэр, – многозначительно промолвил жилистый мужчина, одетый во все темное, по осанке которого чувствовалось, что он долгое время служил в армии.
Его песочные короткие волосы были аккуратно зачесаны назад, худое, с правильными чертами лицо выражало почтительность по отношению к хозяину, которому он принес отглаженный костюм для верховой езды: бриджи и куртку свободного покроя, черного, а не бежевого цвета или в клетку, как это было модно среди богатых людей, что он одобрял, как и порядок в спальне своего господина.
