Неукротимый голод (ЛП) - Робертс Тиффани

Подземный город был местом больших контрастов — глубокая, чернильная тьма сталкивается с яркими неоновыми огнями и пульсирующими голограммами, тихие, безмолвные переулки расходятся от каждой улицы, как корни от дерева, контрастируют с шумной какофонией переполненных тротуаров, прохладный воздух течет из вентиляционных систем, борется с жаром толпы, запертой в вечном тупике.

Было больше чужеродных видов, языков и запахов, чем Шей могла сосчитать, больше, чем она могла себе представить — и многие из этих запахов заставили ее пожалеть, что беременность обострила обоняние.

Но она уже имела дело с нечеловеческими видами на Земле, и, хотя с тех пор как её похитили и продали, она не видела ни одного человеческого лица, этот город казался ей знакомым. В нём царила та же безразличная атмосфера, характерная для большинства крупных городов, которые она посещала. Многим было безразлично, они спешили мимо и вели себя так, будто маленькой терранки, предлагающей дискетные голографические листовки, не существовало.

Придурки, все они.

Шей опустила руку и прижала стопку листовок к груди. Ее плечи поникли. Выбившиеся из-под капюшона пряди волос защекотали нос, и она раздраженно сдула их в сторону. После нескольких часов ходьбы взад-вперед по этому кварталу ее лодыжки распухли, ступни сводило от усталости, а голос охрип, и все ее попытки быть увиденной и услышанной с треском провалились.

Почему заставить кого-то взглянуть на чертову листовку было сложнее, чем обойти систему безопасности элитного магазина и ограбить его вслепую?

Неужели они не понимают, что на этот раз я пытаюсь действовать законным путем? Дайте мне передохнуть!

Если она вернется к своему боссу, Йоргазу, со всеми этими листовками, которые все еще были у нее в конце смены, он снова обвинит ее в лени. Затем он пустится в разглагольствования о том, что ее единственная работа — затаскивать задницы на места в шоу, и если терране слишком глупы для этого, может быть, он просто выгонит их из своего театра.

И Шей придется прикусить язык и воздержаться от того, чтобы сказать ему, что никто, каким бы инопланетянином он ни был, не хотел идти смотреть, как дрессированные скруджи — устрашающего вида животные, похожие на крыс, — показывают трюки. Поскольку ей нужна была эта работа, ей нужен этот свежий, законный старт. Ей нужны были рутина и стабильность. Это все, что у нее было на данный момент. Как только родится ребенок… Что ж, она поймет, какой путь выбрать, когда доберется до развилки дороги.

Расправив плечи и придав лицу решительное выражение, Шей протянула проходящим мимо инопланетянам листовку.

— Приходите посмотреть на захватывающее шоу Скруджа!

Высокий, худощавый четырехрукий дакретианин с бледно-розовой кожей взглянул на нее, выхватил листовку у нее из рук и отбросил в сторону, пройдя дальше и не обернувшись.

— Мудак, — сказала Шей, поднимая листовку. Она попятилась от более плотного пешеходного потока. — Приходите посмотреть, как самые обученные скруджи в этом галактическом секторе выполняют самые впечатляющие трюки!

Цикл продолжался снова и снова. С каждой минутой ноги Шей болели все сильнее, голос становился все более хриплым, в животе вскоре заурчало от голода, и ее разочарование достигло новых высот. Когда мимо нее прошло еще одно высокое существо мощного телосложения, Шей решила, что с нее хватит. Очевидно, ее тактика не сработала. Ей придется заставить их посмотреть на нее.

Недолго думая, Шей протянула руку, схватив существо за руку — руку, закованную в нечто вроде сегментированной брони — и дернула ее.

— Эй, зацени…

Ее глаза расширились, когда мужчина повернулся к ней лицом, и она посмотрела в его пронзительные зеленые глаза. Он был ажерой, серовато-коричневый мех пронизывали более темные пятна коричневого цвета, а его широкие плечи были по крайней мере вдвое шире ее. Он был огромен — и он был до ужаса ей знаком.

Его ноздри раздулись, а темные губы раздвинулись, обнажив клыки. Его брови низко опустились.

— Ты.

Это был ажера, который забрал ее у Мургена. Который купил ее.

Кого она ограбила.

— Черт, — выдохнула Шей.

Не более секунды или двух — но в ее сознании это показалось вечностью, — они смотрели друг на друга. Жестокие преступники были частью ее жизни дольше, чем ей хотелось признавать, но она не могла припомнить, чтобы когда-либо видела кого-то столь злого и опасного, как этот ажера прямо сейчас.

Злой, опасный и немного горячий.

Откуда, черт возьми, взялась эта мысль?

Ажера подошел ближе.

— Я искал…

Шей отпустила его руку и швырнула пачку листовок ему в лицо. Шаткие пластиковые листы отделились друг от друга в тот момент, когда оказались на свободе, превратившись в облако мерцающей голографической рекламы, от которой ажера отшатнулся.

Развернувшись, Шей побежала. У нее не было ни цели, ни плана, ей просто нужно было сбежать. Несмотря на то, что это один из секторов города, в котором, казалось, было очень ограниченное присутствие миротворцев, здесь было слишком много посторонних, слишком много свидетелей, чтобы она могла выхватить свой бластер и начать стрелять. И хотя Шей совершала в своей жизни кое-какие темные поступки, нарушала множество законов, она никогда никого не убивала и никогда не причинила бы вреда тому, кто этого не заслужил.

Позади нее раздался звериный рев, это был звук, который заставил бы льва склонить голову и броситься наутек. Шей оглянулась через плечо и увидела, как ажера смахнул последние несколько трепещущих листовок. Его шерсть встала дыбом, а выражение ярости на лице только усилилось.

Он бросился к ней, расталкивая пешеходов на своем пути, как бейсбольный мяч, пробивающий стену.

Ее глаза округлились, а брови приподнялись.

— Таааак, это нехорошо.

Несмотря на свою боль, усталость и неловкость, Шей изо всех сил старалась двигаться вперед. Неожиданного преимущества, которое она получила с листовками, было недостаточным, чтобы спасти ее — ей придется использовать все, что в ее силах, чтобы сбежать от него.

И все, что ее действительно интересовало прямо сейчас, — это как быть маленькой терранкой.

Придерживая живот одной рукой, она повернулась к центру улицы, где толпа была самой плотной, и нырнула прямо в гущу тел. В кои-то веки ее размер оказался благом — то, что она была меньше многих инопланетян, позволило ей с относительной легкостью проскользнуть сквозь толпу, используя их, чтобы укрыться от взглядов ажеры.

Она могла только надеяться, что этого будет достаточно.

Шей пробиралась все глубже в нескончаемую реку инопланетных пешеходов, петляя, как могла, чтобы протиснуться в промежутки. Ее сердце бешено колотилось, дыхание было прерывистым, но она не позволяла себе замедлиться. Если бы она остановилась, это было бы все. Истощение овладевало ею и гарантировало, что она больше не сможет бежать.

Она не могла этого допустить. Спасение собственной шкуры было отличной мотивацией, но это не было ее основной причиной — не так, как несколько месяцев назад. Ей нужно было обезопасить своего ребенка. Она отказывается рожать ребенка в рабстве.

Неловкость от бега сквозь густую толпу привела к большему количеству случайных ударов и касаний, чем ей хотелось, но она прикрыла свой живот, уберегая его. Раздраженные слова, произносимые пришельцами, мимо которых она спешила, — иногда произносимые на языках, которые ее имплантированный переводчик с трудом расшифровывал, — обдували ее подобно горячему бризу, неприятному, но, в конечном счете, безвредному. У нее не хватило дыхания на язвительные реплики.

Из толпы позади нее раздалась серия почти одновременных криков.

Сердце Шей пропустило удар, когда в ответ на эти крики раздалось гортанное рычание — рычание, которое было слишком близко. Как долго эта толпа будет сдерживать очень большого, очень решительного, очень злого ажеру?