Шарлотта Физерстоун - Грешный
— Мэтью, вы отпустите меня? В таком положении у меня болит спина.
Глубочайшее изумление, в котором все еще пребывал пациент, помогло Джейн освободиться от его хватки. Мэтью не слышал свое имя много лет. Последний раз его произносили, когда аристократу было лет десять. С тех пор он всегда именовался Уоллингфордом или милордом. И никогда — Мэтью.
Интимность этой ситуации удивляла графа, возбуждала настолько, что вскоре он почувствовал, как набухает его мужское достоинство. Мэтью тут же выпустил Джейн, словно новая знакомая была огнем, который уже начал опалять его.
— Вы получили очень сильный удар по голове. Вы что–нибудь помните об этом нападении?
— Я помню ваш голос, — прошептал Мэтью. Влечение между графом и Джейн становилось непреодолимым, и он вновь принялся искать ее руку, лежавшую на смятой простыне. — Вы говорили со мной.
— Да, говорила, пока доктор оказывал вам помощь.
— Подвиньтесь поближе. — Страстное желание сделало голос Мэтью хриплым и низким. — Сейчас вы слишком далеко.
Уоллингфорд почувствовал, как немного сдвинулся матрас, услышал шорох ткани поправляемых юбок. Он ощутил, каким тяжелым было платье Джейн, которое теперь лежало на его бедре.
— Теперь лучше?
— Нет. — Мэтью снова схватил медсестру за запястье и тянул ее к себе до тех пор, пока не почувствовал, как край ее лифа легонько касается его груди. Исходящее от кожи Джейн тепло обдало графа, а она задохнулась от смущения и, пытаясь удержать равновесие, вцепилась рукой в плечо больного.
Новая знакомая была уже неприлично близко — разум пытался уберечь Мэтью от опрометчивых действий, но его тело отвергало все логичные доводы. Сжигаемый страстью граф хотел, что бы Джейн была еще ближе, и вскоре груди медсестры уже прижимались к телу ее подоночного, а губы пациента касались ее шеи.
— Сэр, выпустите меня!
— Джейн… — Мэтью ослабил объятия и медленно поднял руку, касаясь ее мягкой, пухлой щеки. У медсестры было достаточно времени, чтобы отстраниться от графа, но, даже несмотря на свою слепоту, он понял, что она придвинулась еще ближе. — Джейн, — прошептал Уоллингфорд снова, не понимая, что столь странным образом привлекает его — само имя или звуки, которые слетают с уст, стоит только его произнести. Медсестра сидела тихо, но Мэтью слышал, как меняется ее дыхание — от медленного и ровного до мелкого, прерывистого, — когда он гладил ее по щеке, кончику носа, полным губам, что так воспламеняли его.
Уоллингфорд продолжал исследовать обладательницу нежного голоса кончиками пальцев, рисуя ее образ перед своим мысленным взором. Щеки Джейн были полными, лицо — узким, нос — маленьким и вздернутым. Кожа казалась гладкой, как размягченное масло, губы — пухлыми.
Мэтью поднял руку еще выше, чтобы прочувствовать контуры век Джейн, но она легонько отодвинулась назад, уклоняясь от его прикосновений, — и невольно выставила навстречу его руке шею и выпуклость груди. Кисть пациента тут же отстранилась от лица новой знакомой, скользнув вниз к ее горлу и сердцу, которое неистово билось под грубой тканью платья. Груди Джейн были высокими, полными, мягкими… Граф с удовольствием продолжал свое увлекательное исследование, но она вдруг издала странный звук — то ли вскрик смущения, то ли стон капитуляции, заставивший его вздрогнуть.
— У вас… у вас такая серьезная рана, — начала было медсестра, но запнулась, когда Мэтью снова стал поглаживать ее грудь, пытаясь представить ее очертания под платьем. — Вы, должно быть, смущены, сбиты с толку.
Да, Уоллингфорд был смущен. Он хотел прикасаться к Джейн, изучать ее тело, ее пышные формы. Мэтью желал, чтобы и Джейн прикасалась к нему, хотя обычно ненавидел, когда кто–то дотрагивался до него. Наверное, он бы остался так навечно — с рукой, бродящей по телу этой восхитительной женщины.
— Мэтью, — она отодвинулась, чуть не задохнувшись от волнения, — это становится уже непристойным!
— Останьтесь, Джейн, — едва слышно попросил он.
— Хорошо. Но вы должны пообещать, что будете спать.
— А что, если я буду мечтать о вас? — спросил Мэтью, мягко взяв свою помощницу за руку и ощутив, как дрожат ее пальчики.
— Не будете, — отозвалась Джейн таким тихим голосом, что пациент едва расслышал ее. — Мужчины не грезят о таких женщинах, как я.
Мэтью силился что–то ответить, но травма головы в сочетании с алкоголем внезапно дала о себе знать, отняв у него способность говорить. Несчастный стал погружаться в сон, отчаянно силясь вернуться к Джейн и ее ангельскому голосу.
Уоллингфорд не мог сказать, как долго он проспал. Несколько раз Мэтью просыпался ненадолго, когда Джейн окликала его и спрашивала насчет самочувствия. Она осторожно проверяла повязки на голове и глазах своего подопечного, бережно укрывала его, нашептывая, что пора опять засыпать. И каждый раз Мэтью двигался навстречу медсестре, хватал за запястье и тянул к себе до тех пор, пока не чувствовал ее бедра рядом со своими.
— Побудьте со мной, Джейн, — пробормотал он несколько часов спустя, прижимая ее маленькую руку своей груди.
— Не могу, — тихо ответила она. — Уже забрезжил рассвет.
— Не выношу утро, — прошептал Мэтью, поглаживая ее атласные ноготки кончиками пальцев. — Я — создание тьмы, состоящее из ночи и теней. Я принадлежу мраку вместе с остальными грешными существами.
Джейн погладила Мэтью по щеке, а он не вздрогнул, не отдернулся в отвращении, как бывало с ним обычно. Вместо этого граф наслаждался этим нежным прикосновением, смаковал его, словно голодающий, вдруг получивший несколько кусочков хлеба.
Почему он допускал все это? О боже, он ведь делал себя уязвимым! Мэтью тут же пожалел, что сказал все это, невольно выдав правду, которая должна была оставаться тайной. Он никогда не хотел быть слабым и ранимым, никогда не хотел показывать, что в его броне была брешь. И все же в этой женщине, которую он даже не мог видеть, было нечто, располагающее к доверию, что–то, способное соблазнить сидевшего в его душе демона. Мэтью все еще крепко сжимал свою спасительницу, не давая ей уйти.
— Я вернусь сегодня вечером, Мэтью.
— Тогда я буду спать до тех пор, пока вы не придете, Джейн. А потом я проведу с вами всю ночь.
Глава 4
Как и каждое утро, старая городская карета миссис Блэквуд ждала Джейн перед черными железными воротами больницы.
— Доброе утро, мисс, надеюсь, ночь прошла спокойно.
— Спасибо, Джордж, — отозвалась Джейн, когда кучер помог ей забраться в карету. — Все обошлось без серьезных происшествий.
Так и было, если, конечно, не считать серьезным происшествием то, что она проявила нежность по отношению к пациенту, а он чувственно гладил ее в ответ.
