Неотразимый (ЛП) - Валентэ Лили

— Семейный фонд Уиллоуби, верно? — спрашиваю я, радуясь тому, что прошлой ночью выделил немного времени для домашней работы. — Финансирует медицинские исследования и программы для брошенных детей?

Она выгибает бровь.

— Проверял меня?

— Немного, — признал я, засунув руки в карманы. — Достаточно, чтобы почувствовать себя идиотом, посчитав, что ты интересуешься моими десятью тысячами, в то время как на самом деле принадлежишь к королевской семье Нью-Йорка.

— Я не знала об этом, — говорит она с застенчивой улыбкой, — но моя тетя была оскорбительно богата.

Я выгибаю губы в усмешке от неожиданного слова.

— Оскорбительно?

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Иногда я нахожу это немного оскорбительным. Управлять состоянием, распоряжаться им в благих целях стало моей полноценной работой, — она тянет руку, берет бокал с шампанским у проходящего мимо официанта и протягивает мне. — Эгоистичная часть меня испытывает желание отдать все, но для моей тети состояние имело большое значение. А детская программа имеет большое значение также и для меня. Так что продолжаю вести бескорыстную борьбу.

— Думаешь, отдать несколько миллиардов долларов — это эгоизм?

— Да, — говорит она, глядя на меня открытым взглядом. — Не пойми меня неправильно. Мне нравятся красивые вещи, но я больше люблю свободу. И в последнее время мне кажется, что мне ее не хватает.

Я спрашиваю ее о том, чем бы она занялась, если бы не получила наследство, но она со смехом отмахнулась.

— Сегодня речь не обо мне. Ты должен научиться вести себя, как безнадежно влюбленный человек, — она немного приблизилась. — И хотя мне ненавистно признавать это, Фальконе, но пока у тебя дерьмово получается.

Не смешно, но я улыбаюсь.

— Думаю, я справлюсь. Делаю же я тебе комплименты, поддерживаю разговор и даже не хмурюсь.

— Но ты даже не прикоснулся ко мне, — говорит она, тихим, сексуальным голосом, от которого мой член затвердел. — Как насчет приветственного поцелуя.

Ее приветственный поцелуй…

Бл*ть, как я мог упустить этот момент? Особенно после того, как хотел сделать это снова сразу, как перестал целоваться с Шэйн вчера.

Серьезная оплошность.

Я должен немедленно ее исправить.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Джейк

Я придвигаюсь ближе к сексуальной женщине, смотрящей на меня так, словно она не может дождаться, когда попробует меня на вкус. Напоминаю себе не давать волю рукам в порыве страсти.

— Если бы мы действительно встречались, — сказала она, хлопая ресницами, — ты бы ужасно соскучился. Мы двадцать шесть часов провели в разлуке.

— А кто говорит об обратном? — я обнимаю Шейн за талию, притягивая ближе к себе и едва сдерживая стон, когда ее грудь касается моей. Черт, она великолепна. — Возможно, я полночи провел в гугле, разыскивая информацию о тебе, а еще полночи старался не думать о тех ощущениях, что вызвал во мне наш поцелуй.

Она обняла меня за шею, от чего мой пульс участился.

— И почему же ты старался не думать об этом?

— Потому что если бы слишком много об этом думал, — я склоняюсь к ней, шепча, и ощущаю нежное, теплое дыхание на своих губах, когда ее дыхание участилось, — тогда я не смог бы уснуть. Пришлось бы позвонить тебе и попросить приехать и поцеловать снова. — Провожу пальцами по ее бедру. — И снова. — Член затвердел, когда я представил места, которые хотел бы поцеловать. — И снова.

Она прикусывает нижнюю губу.

— Кажется, для этого потребовалась бы вся ночь.

— Именно, — сообщаю я, прижимаясь к ее губам и желая этой ночи больше, чем следовало.

Мы должны притворяться, но стоило моему языку проникнуть в рот Шэйн и услышать стон наслаждения, я забыл, что она всего лишь наемный работник. Забыл, что ей платят за нахождение со мной, и мы никогда не встретились бы, если бы не Кери. Забыл, что нас окружает толпа представителей голубой крови, годящихся нам в бабушки и дедушки, которые не видели целующихся пар с тех самых пор, как мальчики вернулись со Второй мировой войны.

Я забываю обо всем, кроме того, как приятно ощущать ее в своих объятиях, как прекрасна она на вкус и как сильно мне хочется большего.

Мне хочется провести ладонью по платью, обхватить грудь, почувствовать, как сосок твердеет под моими пальцами, услышать стон удовольствия, перерастающий в мольбу, чтобы я прикоснулся к ней. Мне хотелось, чтобы длинная шелковая юбка поднялась до бедер и дала мне возможность просунуть ладонь между ее ног. Хотел ощутить, каким влажным и напряженным станет тело, когда она кончит, как вопьется ногтями в мои плечи, когда я опущусь между ее бедер, проведу языком по центру ее киски и впервые попробую на вкус.

Могу с уверенностью сказать, что на вкус она словно рай. Словно весенний дождь, смешанный с чистыми капельками пота, и мне не захочется останавливаться, пока она не оросит своей влагой мое лицо.

Я хотел оказаться на ней. Полностью. Мы переплетенные и страстно желающие друг друга…

— Шэйн! Как я рада тебя видеть! Особенно в такой ситуации!

Звонкий, кристально чистый голос раздался в паре сантиметров от нас, слишком близко к нашей зоне комфорта.

Мы с Шэйн отстранились друг от друга, удивленно вздрогнув.

— Бог мой, — со смехом произнесла Шэйн. — Ты меня напугала!

Я смотрю вниз на миниатюрную старушку в шляпе, с чучелом кардинала, окруженным маленькими тыковками и початками кукурузы.

Выражение ее лица говорило о том, что она знала о чем-то важном, сияющим взглядом рассматривая нас с Шэйн, словно сама стала причиной произошедшего.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Шэйн

— Привет, Швайцбурглар. Как ты, черт возьми? — я приветствую Хиллари с привычным энтузиазмом, но умираю внутри.

И паникую.

Я желала продолжить общение с Джейком вчера ночью, вместо того, чтобы притвориться уставшей. Я могла бы перестать флиртовать с ним до того, как выставить себя полной дурой.

Из всех людей, что застали нас целующимися до того, как мы смогли обсудить детали наших фиктивных отношений, Хиллари была худшей. Она очаровательная, шустрая, любопытная охотница за сплетнями, которая была лучше подругой моей тети. В детстве Хиллари каждую субботу приходила к нам на обед. Она довольно хорошо изучила меня и могла раскусить мою ложь прежде, чем у меня появилась бы возможность даже придумать, что рассказать ей.

Мы с Джейком облажались. Если только…

Кажется, он быстро соображает на ходу. Надеюсь, мужчина последует за мной, и мы сбежим до того, как нас раскроют.

Хиллари была моей семьей. Было время, когда я могла рассказать ей правду и поклясться, что она сохранит все в тайне, но теперь ее разум ей не подвластен. Хиллари перевалило за девяносто, и она запросто могла забыть, какие лакомые кусочки стоит сохранить в тайне, а какими можно поделиться.

И она до сих пор консультирует колонку сплетен, для которой писала пятьдесят лет назад. Если она расскажет ни тем людям о том, что я работаю подставной подружкой известного хоккеиста, мы с Джейком окажемся на «шестой странице». Наша миссия окажется провальной еще до начала, а Джейку будет еще хуже, чем прежде.

Значит, у нас нет выбора, кроме как нанести удар первыми.

— Почему именно сейчас? — с усмешкой наклоняюсь к Джейку. — Я сотню раз говорила тебе, Хиллз, что не позволю написать целую книгу о моей сексуальной жизни.

Джейк поперхнулся напитком, но вовремя прикрыл рот, прежде чем шампанское выплеснулось на голову Хиллари.

— Мы друзья, а ты по возрасту годишься мне в бабушки. Это слишком странно.

— Никогда не знаешь наверняка. Все меняется, дорогая, — сказала Хиллари, поправляя седые волосы, выбивающиеся из-под ее странной шляпы. — Когда мне будет сто сорок, а тебе девяносто разница в возрасте будет не столь значительна.