Дорогой Монстр-Клаус (ЛП) - Блэк Мэйв

Что-то рвётся под рёбрами, и по венам заливается красное — ревность.

Вот что это. Драконы выбирают навсегда, и даже я знаю это.

Но я не могу выбрать её. Она не принадлежит мне.

— Сроки слишком короткие для нас обоих… но да. Мы найдём тебе твою любовь.

Пока говорю это, понимаю — я не смогу смотреть, как всё произойдёт. Я знаю, что моя магия работает. Это не наука — в нашей семье просто есть сила, и желания становятся явью. Так что я уверен — я справлюсь.

Мне просто будет тяжело наблюдать.

Я поднимаюсь — подтягиваю её вместе со мной.

— Раз уж ты такая способная ученица… пора научить меня. Помоги понять, почему я потерял свой путь.

Её лицо вспыхивает, будто фонарь — я ставлю её на пол, и она подпрыгивает, не умея держать счастье внутри.

Если бы я мог запечатать её радость во флаконе и вдохнуть — у меня бы не было пустой души.

Может, она — ключ.

А может, просто, на хрен, я не должен быть этим человеком в красном.

Глава 13

We Three Kings – Anthem Lights

Ксо

Когда мы наконец добираемся до городской площади, я была уверена — моё тело остынет и придёт в норму. Но нет. Если уж на то пошло, мне становится только жарче с каждой минутой. У меня есть подозрение, с чем именно это связано — с драконом, который знает, как правильно целоваться.

Под руку с Арсоном, я иду к огромной ёлке. Она массивная, могучая. Нижние ветви украшают всем городом, а верхушку оформляют с помощью гигантских подъёмных кранов.

— Эта штука… нечеловеческая, — выдыхает Арсон, ошарашенно фыркая. То, что он не заметил её, когда мы выбирали мою ёлку, — почти смешно.

— Она и не должна быть человеческой, — пожимаю плечами. — Деревья — древесные существа.

В Дархоне они обладают памятью и могут общаться. Иногда мне кажется, деревья человеческого мира тоже знают больше, чем показывают.

Мы подходим к мэру, который стоит у огромных коробок с игрушками. Украшений так много, и каждое размером в два раза больше моего самого крупного.

— Вот, держите, — протягивает он мне шар. Зелёный. На мгновение внутри что-то сжимается. Почему розовый так засел у меня в голове? Но засел.

Следующим он вручает игрушку Арсону — и она розовая. Прежде чем я успеваю попросить поменяться, он уже меняет их сам.

— Розовый — точно твой цвет, Радость.

Мой разум мгновенно возвращает то ощущение, когда он заставил меня сидеть у него на коленях и признаться, чего я хочу. Кажется, он знал заранее, что мои желания будут скорее нежными, чем пошлыми, какими он ожидал.

И всё же — мысль о том, как он без слов понял, что мне нравится, греет.

Когда мы найдём мою любовь — он тоже будет знать. Как Арсон.

— Всем добрый вечер! — голос мэра взмывает над толпой. Люди собираются плотнее — кто-то держится за руки, кто-то прижимается друг к другу, у кого-то в глазах то самое выражение влюблённости, которое я вижу слишком часто, а у остальных — чистый восторг. Но все — счастливы.

— Я благодарен за всё, что приносит нам Мистлтоу-Гроув каждый год. Особенно в этот. Очень скоро Санта придёт в город — и я надеюсь, что вы все в списке хороших!

Я поворачиваюсь к Арсону — и он уже смотрит на меня с насмешкой в глазах.

Конечно. Санта уже здесь.

Я сияю в ответ — мне всё равно.

— У каждого из вас есть игрушка. Давайте окружим дерево и повесим их одновременно. А потом споём колядки и выпьем горячего какао!

Толпа одобрительно гудит. В этом моменте есть что-то такое тёплое, уютное, будто мир наконец-то вздохнул спокойнее. Когда я бросаю взгляд на Арсона, в его зелёных глазах вспыхивает искра, которой не было прошлой ночью, когда мы познакомились.

Он чувствует это место. Оно меняет людей. Магия есть — даже если не веришь.

Я щёлкаю пальцами, призывая лёгкий снегопад. Если уж начала — погода пойдёт своим чередом. Я могу только подтолкнуть.

Надеюсь, Мать-Природа поймёт намёк.

Через пару минут снежинки начинают кружиться — крупные, хрустальные. Люди радостно поднимают руки, ловят хлопья ладонями.

— На счёт пяти развесим игрушки!

— Раз, два…

Прежде чем он успевает сказать «один», моя рука зависает над веткой — и Арсон хватает меня за лицо и целует так, что мне перехватывает дыхание. Вокруг взрываются крики, аплодисменты, но я не понимаю — это из-за нас или из-за дерева — потому что всё внутри меня вылетает из колеи.

Жар обжигает, и я пользуюсь моментом — прижимаю язык к его губам. Он ловит меня зубами — и глаза у меня распахиваются.

Арсон отстраняется с хищной ухмылкой, а моя рука всё ещё не двигается. Я торопливо вешаю игрушку, надеясь, что никто не заметил, как я отключилась от реальности.

Но люди вокруг смотрят только вверх — на сияние гирлянд и огней.

Когда дереву добавляют освещение, у меня перехватывает горло.

Это никогда не надоест.

Буду ли я просто проезжать мимо или жить здесь дольше — церемония зажигания всегда будет одним из моих любимых моментов.

— Как же красиво… — выдыхаю.

— Невероятно, — соглашается Арсон, и толпа начинает петь “O Christmas Tree.”

Я напеваю под нос, а Арсон берёт меня за руку и ведёт сквозь людей.

Снег валит всё гуще — огромные хлопья, ослепительно белые, и от этого весь мир кажется ярче. Всё моё тело ощущается так, будто я переборщила с крепким эгг-ногом, — и это удивительно приятное чувство.

— Куда ты меня ведёшь? — спрашиваю, но он не останавливается и не отвечает, просто тянет меня за собой прочь от толпы.

В его глазах вспыхивает то, чего я так ждала.

Там прячется то, что он ищет. Пусть пока совсем крошечный огонёк — но рождественская радость уже затаилась в его зелёных глазах.

Возможно, он сам ещё не понимает, что она там есть.

Мы переходим мост и оказываемся у Леденцовой Аллеи. Да, как и в торговом центре — здесь всё разукрашено огромными карамельными тростями. Именно здесь включают сразу все городские огни — и, кажется, Арсон как будто знал это заранее.

Он замедляется у самого входа. В стороне стоит пожилой мужчина с тележкой, на которой нарисовано: «Какао Святого Ника».

— Хо-хо-хо! — выкрикивает он, его красный нос и щёки сияют, а широкая улыбка подсвечивает усы, будто сошедшие с рождественского фильма.

— Здравствуйте, — произносит Арсон в ту же секунду, как я радостно восклицаю:

— Привет!

— Нам два какао, — просит Арсон и, взмахнув кистью так, чтобы другие не заметили, буквально создаёт деньги из воздуха.

Это наверняка незаконно.

Мужчина опускает в бумажные стаканы большие шоколадные шары.

— Это какао-бомбы, — объясняет он. Перед тем как вручить нам напитки, добавляет по палочке. — Дайте пару минут, чтобы мята растворилась, а потом размешайте. На вкус будет… как чистое счастье.

Я сияю ему в ответ и, преисполненная нетерпения, веду Арсона вдоль аллеи.

Первая часть пути — сплошное море огней. Все кусты, деревья, заборы — от корня до макушки — увешаны гирляндами. Тут надутые фигуры Санты, оленей, и даже злорадный Гринч, выглядывающий из-за сугробов.

— Я больше похож на этого, чем на того, — бурчит Арсон, указывая сначала на Гринча, а потом на традиционного Санту.

— Значит, ты — Монстр Клаус, — поддразниваю его. — Может, в следующем году буду писать: «Дорогой Монстр Клаус» вместо моих загадочных обращений, когда я не знала, как тебя называть.

Он хохочет — так громко и искренне, что закидывает голову назад. Наблюдая за тем, как в его горле проходит смешок, я вдруг ловлю себя на том, что хочу узнать, как пахнет изгиб его шеи…

Он неописуем. Мужской, тёплый — и, кажется, с лёгкой ноткой корицы. Уверена, он пахнет лучше всех на свете.

— Думаешь, ты будешь нуждаться во мне и в следующем году?