Щит Спэрроу (ЛП) - Перри Девни

Пятьдесят пять

— Рэнсом, — прошептала я, проводя пальцем по четкой линии его носа. На переносице была небольшая горбинка под моими пальцами.

Это была одна из многих черт, которые я обнаружила в лице моего мужа за последние две недели. Его ресницы были чистейшего черного цвета и мягкие, как перышки. Его шея идеальна для моей головы. Он любил спать с открытым окном, впуская прохладный ночной воздух, и единственная причина, по которой я не замерзала, заключалась в том, что он прижимал меня к себе, окутывая своим теплом от заката до рассвета.

— Рэнсом.

Он хмыкнул, закрыв глаза.

Я поцеловала его в нижнюю часть подбородка, его темная щетина коснулась моих губ.

Его руки скользнули по моей обнаженной спине, нашли завитки моих волос и пропустили их между пальцами.

Волоски на его груди щекотали мои соски, когда он притянул меня ближе, прижимая наши тела друг к другу, стирая все границы.

Наши ноги переплелись под простынями. Я положила одну руку ему на сердце, а другой обхватила твердый изгиб его задницы.

За последние две недели мы провели в моей постели, вплетенные друг в друга, бесчисленное количество часов. Большую часть этих часов я провела, отдыхая. Чтобы прийти в себя. Рэнсом не уходил и почти не отходил от меня, пока мы прятались от мира в моих покоях.

Почти целых две недели ушло на то, чтобы убедить его, что я не стеклянная. Что мне нужно, чтобы он поцеловал меня. Трахнул. Когда прошлой ночью я сказала ему, что со мной нужно обращаться так, будто я не сломлена, он, наконец, смягчился, лаская мое тело пальцами, языком и членом.

Это была первая ночь после инцидента, когда я спала без кошмаров.

Мое тело болело во всех нужных местах, и я жаждала большего.

Рэнсом застонал, когда я поцеловала его в шею. Его возбуждение встало между нами, мое лоно пульсировало, когда он ласкал мой клитор.

Быстрым движением я оказалась на спине, прижатая к нему.

Мои ноги обвились вокруг его бедер, когда он приник к моему входу и скользнул внутрь. Так глубоко, что у меня перехватило дыхание.

— Боги. — Мое тело растаяло и приняло форму его, растягиваясь вокруг него по всей длине.

Мы двигались вместе без спешки. Он входил и выходил, его губы, язык и руки не оставляли нетронутым ни сантиметра моего тела.

— Одесса, — прошептал он мне на ухо, протягивая руку между нами, чтобы почувствовать, где мы связаны.

Я трепетала вокруг него, мой пульс участился, когда он обвел пальцем этот комок нервов. Мои ногти впились в его напряженные плечи.

— Рэнсом. Еще.

Он прикусил зубами мочку моего уха.

— Моя.

— Твоя, — выдохнула я, чувствуя, как мои конечности начинают дрожать.

Прошлой ночью мы жестко трахались. Он поднимал мое тело на новые высоты, подводил меня к краю только для того, чтобы вернуть обратно, оттягивая это на несколько часов, пока я не умоляла его кончить. Прошлая ночь была посвящена удовольствию. Разрядке.

Но в это ленивое утро все было по-другому. Важно. Это было ощущение того, что мы соединены. Слова, которые ни один из нас не был готов произнести.

Он проник внутрь, задев то место, от которого у меня перехватило дыхание. Это было так, словно мощь его тела передалась мне, его сила, упругость. Он задвигал бедрами, сближая нас долгими, томными движениями, пока я не кончила.

Он заглушил мои стоны, прикрыв мне рот рукой, зарывшись в густые волосы.

За этими стенами, за этим открытым окном туранцы думали, что я замужем за Завьером.

В них я принадлежала Рэнсому.

Мы кончили вместе, прижимаясь друг к другу, пока не лишились чувств, тяжело дыша.

Он приподнялся на локтях, перенося большую часть своего веса, и уставился на меня сверху вниз глазами, которые сияли всеми оттенками зеленого.

Как и каждое утро, зеленый цвет не задержался надолго. Его взгляд переместился на мое горло, и его глаза, казалось, впитали желтизну моей шеи, превратившись в карие.

Уголки его рта опустились.

Даже после того, как синяки исчезли, я сомневалась, что он когда-нибудь посмотрит на мою шею без тени недовольства на губах.

Я провела рукой по его волосам, сильно теребя пряди, пока он не встретился со мной взглядом.

— Это не твоя вина.

Он грустно улыбнулся мне, прежде чем поцеловать в шею.

— Это моя вина.

Его вздох защекотал мне шею, а затем Рэнсом скатился с кровати и, обнаженный, подошел к окну, чтобы закрыть его.

Я приподнялась на локте, рассматривая идеальный силуэт его тела, пока он шел в ванную и закрывал за собой дверь. Затем я вылезла из постели, завернулась в халат, который достала из шкафа, и села за туалетный столик, оттягивая воротник, чтобы обнажить кожу.

Синяки быстро сходили. Благодаря травяным припаркам, чаям и компрессам от целительницы Гизалы, цвет моей шеи изменился с черного на фиолетовый, затем на зеленый, а теперь и на желтый. Некоторые отметины полностью исчезли. Мои глаза больше не были налиты кровью, и темные круги под глазами исчезли.

Ужасы того дня исчезали вместе с синяками, но тяжесть всего этого оставалась. На долгие годы.

Появился Рэнсом, застегивая брюки на талии. Он подошел к туалетному столику и положил руки мне на плечи. На его лице появилось отсутствующее выражение, как будто он смотрел не на меня, а в прошлое.

На свою мать. На синяки, которые остались у нее после нападения Рэмзи.

— Рэнсом. — Я накрыла его руку своей. — Поговори со мной.

Он моргнул, затем высвободил руку.

— Хочешь, я наполню ванну?

— Позже. — Я подождала, пока он выйдет из спальни, вздохнула и встала, приступая к своим утренним делам.

После того, как мои волосы были расчесаны и заплетены в косу, я надела тунику и брюки, а затем обмотала шею шарфом. Когда я вышла в гостиную, Рэнсом открывал Завьеру входную дверь.

Он приходил каждое утро, чтобы проверить, как я выздоравливаю. Играл роль любящего мужа. Тихо беседовал с Рэнсомом на балконе, пока я пыталась подслушать.

Завьер вошел внутрь, на лбу у него сиял обруч. Только когда дверь закрылась, он поклонился.

— Мой принц. Принцесса.

За последние две недели он становился все более и более официальным. Поклоны. Титулы. Что-то менялось, но каждый раз, когда я заговаривала об этом с Рэнсомом, он отмахивался. Он отвлекал меня поцелуем или относил в постель.

Возможно, мне следовало настоять на том, чтобы мы поговорили, но, по правде говоря, я тоже жаждала отвлечься.

В течение двух недель я хотела только Рэнсома. На какое-то время перестать притворяться и побыть вместе. Даже если для этого пришлось бы прятаться в этих покоях.

Даже если бы это означало, что Завьер оказался в ловушке в Эллдере, отправив Холстона вести рейнджеров на охоту вместо себя, чтобы Бриэль, приходя каждое утро убирать в моих покоях, думала, что это он спал в моей постели.

Такова была игра. Шоу, частью которого мы все теперь были. Персонажи, которых мы играли.

Может быть, когда-нибудь мы все перестанем притворяться.

— Где Эви сегодня утром? — спросила я. Обычно она приходила с Завьером поиграть с Фэйзом перед уроками.

— С Кэтлин. Они упражняются в письме, так что, как ты можешь себе представить, она недовольна. Но Тиллия обещала отвести ее сегодня на тренировочную площадку, чтобы она могла попрактиковаться в стрельбе из лука.

К десяти годам Эви, вероятно, станет лучшим стрелком в Эллдере. Лук и колчан со стрелами, подаренные ей Завьером, были ее самыми ценными вещами.

— А Луэлла? — спросила я.

Завьер покачал головой, переглянувшись с Рэнсомом.

На следующее утро после нападения Луэлла покинула Эллдер. Не сказав ни слова Рэнсому или Завьеру. Но она оставила записку для Эви, пообещав скоро вернуться.

Я понятия не имела, куда она делась, а если Рэнсом и знал, то не делился. По крайней мере, со мной. Казалось, он был заинтересован в разговоре о своей матери так же, как о человеке, которого я убила, или о том факте, что у него была Лисса.