Эпоха героев (ЛП) - Нира Страусс

Перспектива меня воодушевила.

Разве это возможно? Сможем ли мы полностью обратить вспять разрушения Теутуса?

Через несколько дней Ойсин нашёл меня в библиотеке. Я перелистывала книги, что мы привезли из Дагарта, в то время как Мэддокс делал наброски в своём блокноте. Он, похоже, всерьёз вознамерился спроектировать дом, который мы хотели построить. И кондитерскую для Каэли. И ни у меня, ни у неё не хватало духу сказать ему, что он был великолепен во многих вещах, но только не в архитектуре.

И на это ещё будет время.

Моё сердце забилось быстрее, когда я увидела в его руках продолговатый футляр.

— Это она?

Кузнец улыбнулся.

— Убедись сама.

Я взяла футляр. Он тоже был новый, и я знала, что сделал его Ойсин. Коричневая кожа, золотые монеты с выбитыми трискелями и священными деревьями.

Внутри я ощутила знакомую вибрацию.

Осторожно, я вынула клинок, и он издал шипящий звук, от которого у меня по коже побежали мурашки.

Аметисты вспыхнули светом.

— Привет, напарница.

— Девочка, скажу прямо, — начала она ворчать. — Это был самый жестокий опыт в моей жизни. Думаю, этому фейри стоит заняться чем-то другим.

Ойсин вздохнул.

— Я здесь.

— Уф.

Пока Орна Кровопийца, также зовущаяся некоторыми Пряхой, хорошенько отчитывала кузнеца за то, что ей пришлось пережить в его мастерской, я осмотрела её новое лезвие. Невозможно было сказать, где оно ломалось и где начиналась новая сталь. Ойсин сплавил, соединил и отполировал его до совершенства.

И она была столь же великолепна, как всегда.

— Неплохо, — пробормотал Мэддокс.

— Тьфу. Дракон опять.

— Что? Думала, я куда-то денусь?

— У меча есть право мечтать.

Я улыбнулась.

— Слушай, Орна, расскажи мне о своих снах.

Эпилог

Десять лет спустя

Всё закончилось праздником.

Но не любым праздником. Крестинами. И не просто крестинами ребёнка, а отпрыска двух существ, которым ни одна сказка или легенда никогда бы не отмерила счастливого конца.

Мэддокс сиял, дракн-воин в расцвете сил, в середине тридцатых, расхаживал по бальному залу дворца, держа на руках крошечный свёрток. В нём уже не осталось и тени той тяжести, что отягощала его шаги годы назад, — ноши миссии пожертвовать собой ради общего блага.

Его спутница, Аланна, с распущенными тёмными волосами, с клубящейся тьмой на шее, смеялась над чем-то, что с самым серьёзным видом бормотала её близкая подруга Гвен. Что бы это ни было, Фионн сомневался, что подобное уместно для широкой публики. Эта человеческая женщина была неисправима. Но как часть новой братии Фианнов — незаменима.

И садистка на испытаниях посвящения.

Прислонившись к деревянной стене зала и держа в руке стакан безобидной воды, Фионн невольно сравнивал эти крестины с последними, на которых ему доводилось быть. Единственное сходство, что он нашёл, — у младенца была та же самая копна мокрых волос, как он помнил; по крайней мере, именно это успел заметить с места, где стоял.

Во всём остальном всё было иным. Разница ощущалась буквально в воздухе, ею дышали, она наполняла лёгкие тёплым воздухом, сладостным ароматом лучшего рагу от искусных брауни из Спорайна, звенела в ушах оживлёнными разговорами и смехом.

Он даже побрился ради этого случая, чёрт возьми. Не видел своё лицо открытым больше пяти веков, и это открытие оказалось… странным. Он постарел. Больше не было того крепкого и простоватого мужлана, что когда-то спас богиню Ксену в облике лосося от смерти в лапах медведя и за это был вознаграждён бессмертием.

Пришли морщины, вместе с ними — больше седины и боли в костях.

Никса утверждала, что он всё ещё привлекателен. Но эта мерроу была настоящей льстицей.

— Ну же, разве ты не читал приглашение?

Абердин вынырнул словно вихрь, и со скоростью кобры выхватил у него стакан виски. Фионн едва успел нахмуриться, как мужчина грубо оттолкнул его от стены.

— Гостям запрещается прятаться по углам с меланхоличным видом. В угол можно уйти только для того, чтобы кого-то обхаживать, или же с улыбкой до ушей. Ты, очевидно, не делал ни того, ни другого.

Фионн рыкнул.

— Парень…

— Это на меня больше не действует. — Мощная рука Абердина обняла его за плечи и сжала куда крепче, чем тому хотелось. Чёрт. Ему всё ещё было трудно привыкнуть к тому, что Братия не знала такого понятия, как личное пространство, и что, считая тебя своим, они обращались буквально как со своим. — Пошли, есть кто-то, кто жаждет познакомиться с тобой, а ты всё тянешь.

Фионну было стыдно признаться даже себе, что эти слова и то, как Абердин лавировал среди гостей в поисках торчащих рогов Мэддокса, вызвали в его груди тяжесть.

— Эй, Мэддокс, передохни на секунду, сынок! — проревел Абердин.

Хотя некоторые гости вздрогнули и обернулись, испуганные, они тут же расслабились, узнав одного из глав Братии. Люди и сидхи знали его прекрасно.

Непоколебимое сердце Фионна билось слишком сильно, когда они добрались до Мэддокса. Дракн улыбался столько часов подряд, что Фионн задался вопросом, не сводит ли у него скулы.

Он игнорировал свёрток в его руках столько, сколько мог. То есть секунд пять — ровно столько понадобилось Аланне, чтобы появиться рядом со своим спутником.

Её макушка, как всегда, едва доставала до его плеча, но они были так связаны, что одного её прикосновения к его руке хватило, чтобы дракн развернулся к ней, словно звёзды, качающие на руках луну, и чуть склонился. Узнавая. Обожая. Принимая под защиту.

Их глаза встретились — золотой и фиолетовый, — и, хотя казалось невозможным, улыбка Мэддокса стала ещё шире.

— Думаю, мы тут лишние, — пробормотал Фионн Абердину.

— Не беспокойся, в какой-то момент они всегда возвращаются в реальность.

Аланна улыбнулась и наконец оторвала взгляд от спутника. Её прекрасные фиолетовые глаза, больше никогда не сравниваемые с её ненавистным предком, встретились с глазами Фионна, и в них было что-то такое, отчего мужчине до боли захотелось выпить виски.

Она смотрела на него точно так же, как тогда, когда воссоединила его с отцом.

— Мы давно хотели познакомить тебя с ней.

— Ну да, конечно.

Орна вспыхнула из портупеи Аланны.

— Оставьте беднягу в покое. Я чую его панику отсюда.

— Никто не спрашивал твоего мнения, Кровопийца.

Мэддокс рассмеялся, и ребёнок в его руках залопотал. Пара пухлых конечностей, полных складочек и ямочек, поднялась над пелёнкой.

Уф. Фионну стоило уйти подальше.

Да.

— Старик, лучший способ справиться со страхом — это встретиться с ним лицом к лицу, — сказал дракн.

И тогда, прежде чем Фионн успел сделать хоть что-нибудь (что угодно), чтобы этого избежать, тот сунул ему ребёнка. Он сказал себе, что взял его только потому, что иначе малыш упал бы на пол, а это означало бы конфликт на уровне всего континента. Теперь он считался частью Двора манан-лир после обряда ритуала связи с Никсой, дракон был новым тиарной Дагарта, а чёртовой Аланне уже воздвигали храмы.

Крошечный свёрток устроился у него на груди без труда. Фионн сглотнул несколько проклятий, когда посмотрел на него.

У него тоже были фиолетовые глаза. И густая копна тёмных волос. До определённого возраста никто не узнает, станет ли он драконом или нет, но зная, каким извращённым бывает рок? У неё вырастут чёртовы крылья. И она будет повелевать тьмой, как маленькая богиня смерти. А может, даже зарычит и поднимет волшебные леса, как её тётка по матери.

Возможности были бесконечны и пугающие.

— Она…

— Совершенна, — закончил Мэддокс, с убийственным блеском в глазах.

— Девочка? — пробормотал Фионн с надломленным голосом.

Аланна смотрела на свою дочь с величайшим проявлением преданности и любви, какие он видел за долгие годы.

— Да. Хочешь узнать её имя?

— Нет.

— Фиона.