Лидия Зиновьева-Аннибал - Тридцать три урода. Сборник
Третий хор.
Золотится заря.
Протрубите, рога,
Подымайте царя!
Четвертый хор.
Заалела заря!
Дребезжите, рога!
Торопите царя!
Лигей падает, брыкаясь, в солому. Долго возится, закапываясь глубже в нее, чтобы схорониться. Потом не движется.
Пок (мчится к ложу).
Царица, царь! Пора вам в путь на запад!
Ткет Солнце золотых лучей тенета{184}
Вас уловить в объятьях неги томной.
И все, как встарь, сойдут с Олимпа боги,
Толпой смеющейся чету обстанут,
Венеру{185} с Марсом{186} новых застыдят.
Оберон приподымается. Деревья выпрямляются над ложем.
Оберон. Титания! Титания! Проснись!
Титания.
Мой Оберон! Летим в края ночные!
Любить при месяце повадней нам.
Осла буди от сна!
Идут, обнявшись, к стойлу.
Оберон.
Царица ночи!
Своей рукою нежной до хвоста
Священного Лигея прикоснись —
Он вскочит вмиг.
Титания (входит в стойло, где улегся Лигей). Лигей, Лигей, проснись! (Притрагивается к хвосту Лигея)
Лигей (вскакивает). Ио! Ио! Ио!
Титания кладет ему руку вокруг шеи. Он сбрасывает ее и лягается.
Титания. Что с ним?
Пок.
Ослы ревнивы. Рано царь
Отчаялся, и рано ты, царица,
Объятиям супруга предалась.
Титания.
Как мельница безмозглая, зерно
Гнилое мелет Пок праздноязычный!
Оберон трубит в золотой рог. Эльфы, опахалами сметнув солому с Лигея, взнуздали его. Расправили крылья. Вскинули вверх ноги. Тучей крылышек подхватили в воздух его и золотое стойло. Оберон и Титания схватывают с двух сторон узду. Все поднимается высоко в воздух и улетает при тихих серебристых рогах.
Лигей (прерывая рога, вопит уныло).
Откуда я? Куда мой путь?
И кем заворожен?
В душе моей забвенья муть.
За что я постыжен?
Пок (улетая последним).
Лети, осел! Упрямство не дает
Упрямцу различить полынь и мед.
Кроличья Голова (показывается над пробоиной стены и боязливо оглядывается). Нет никого. И слава Богу. А я и не думала падать. От собаки под нависшим камнем втиснулась. У нее четыре лапы — не уместятся. (После долгого молчания). Бедные, неразумные юноши, не говорила ли я, что жадность губит. Вот вы теперь оба спите вечным сном на дне моря. (После долгого молчания.) Плохо мне было, когда вы меня оба, ревнуя, любили; но хуже теперь, когда уже некому любить. (После долгого молчания.) Я буду горько плакать по вас, милые, безрассудные юноши; но вот увидела я на траве кожухи плодовые. Утолив свой голод, помяну вас жалобами и рыданьями. (Перебирается через стену на башню. Первые лучи солнца освещают ее.)
Действие третье
Болотистая кочковатая прогалина в чахлом лесу. Круглое черное озерцо-амут{187}. Свод пещеры. В ее чернеющей глубине едва мерцает синий огонек на очаге и золотое стойло поблескивает. Небо застлано ровною, паутинною пеленой облаков. Сеет непрерывный дождь. Слышны журчания струек Серебряная, острая трель жаб и время от времени грудное кваканье лягушек На ложе из осоки, в ивовых венках, сидят, грустно и томно обнявшись, Оберон и Титания. Вокруг них разнообразными группами эльфы и феи плачут, утирая глаза зелеными полотенцами.
Оберон. Смертельная тоска легла на грудь.
Титания.
В моей груди нет слез и нет рыданий.
Печалью мертвой сжала сердце боль.
Оберон.
Я сам освободил его, дабы
Свободным принял он свое решенье
И возвестил, вернувшись: да иль нет.
Но долго длится ночь: он иль бежал,
Иль злую встретил смерть — и не придет.
И Пок его по дебрям не найдет.
Титания. Не смеет Пок вернуться без осла.
Оберон.
Титания, мой слух не оскорбляй
Названием, Лигея недостойным!
Титания. Осел! Осел! Осел! Осел! Осел!
Пок.
Осел! Осел! Цари, где ваш Лигей?
Всемилостивейший мой Государь,
Искал в тонучей тине и в чащобах
Валежных, под колодами гнилыми,
В овсах протлевших (ведь унынье ваше
Дождем страну залило, злак сгноив),
Добрался и до сел, где залетал
Я в каждый двор обшарить клеть и хлев,
И, рыща, песьим нюхом отмечал
Ослиц блудливых стойла особливо.
Оберон.
Ты дерзкий раб! На шею жернов, жернов,
И крылья, ноги, руки оборвав,
Сквозь пра́зелень гнилую в омут сразу
Я тело тощее, и с головой
Ленивой — в омут, в омут, что без дна!
(Трясет Пока.)
Проносится вихрь и обнажает на мгновение остро светящий месяц.
Титания.
Не бей его и не грозись, о милый,
В болоте черном Пока затопить.
Извелся бы тогда весь смех вселенной
И стала бы печальною любовь.
Оберон.
Печальной стала светлая любовь,
Застлалось небо тучами седыми,
Луга, леса плачевный залил дождь,
Лишь вихри злые месяц обнажают.
(Обращается к Поку.)
Ленивый раб, презрение — не гнев
Отныне над тобою тяготеет:
Для гнева Оберона низок ты.
Приземный гад! Не в низменных трясинах
И не в ослиных стойлах тот сокрыт,
Кто мощных крыльев дивный обладатель,
Вспарить кто к солнцу может, как орел.
Взлети туч выше и, когда застелет
Зеленый свет Дианы тень седая,
Узнай, невежда, тень та — тень…
Пок. Осла! (Радостно перекувыркивается.)
