Э. Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее
– У тебя все в порядке? – осторожно спрашивает она.
– Да. – Я улыбаюсь, хотя сейчас мне больше всего на свете хочется узнать, где Кристиан.
– Отлично.
– Привет, Итан. – Я улыбаюсь ему, и он обнимает меня.
– Привет, Ана, – шепчет он мне на ухо.
Хосе хмурится и оценивающе смотрит на Итана.
– Как прошел ланч с Миа? – спрашиваю я Итана.
– Интересно, – отвечает он.
Даже так?
– Итан, ты знаком с Хосе?
– Мы как-то уже встречались, – бормочет Хосе, когда они обмениваются рукопожатием.
– Да, у Кейт в Ванкувере, – подтверждает Итан, приятно улыбаясь Хосе. – Ну, что пьем?
Я иду в туалет. Оттуда сообщаю Кристиану эсэмэской, где мы находимся; может, он присоединится к нам. От него нет ни непринятых звонков, ни писем. На него это не похоже.
– Что-то случилось, Ана? – спрашивает Хосе, когда я возвращаюсь.
– Не могу дозвониться до Кристиана. Надеюсь, ничего не случилось.
– Не волнуйся, все будет в порядке. Хочешь еще пива?
– Конечно.
Кейт наклоняется ко мне.
– Итан говорит, что в квартиру залезла какая-то сумасшедшая с пушкой, бывшая подружка Кристиана?
– Ну да. – Я пожимаю плечами. Господи, разве сейчас это важно?
– Ана, что происходит, черт побери? – Кейт вдруг замолкает и достает свой телефон.
– Привет, милый, – воркует она. Милый! Она хмурится и переводит взгляд на меня. – Конечно, – говорит она и обращается ко мне: – Это Элиот, он хочет поговорить с тобой.
– Ана. – Голос Элиота звучит спокойно и отрывисто; от скверного предчувствия у меня встают волосы дыбом.
– Что случилось?
– Кристиан не вернулся из Портленда.
– Что? Как это?
– Его вертолет пропал.
– «Чарли Танго»? – шепчу я, помертвев. – Нет!
Глава 19
Я неотрывно гляжу на язычки пламени. Они пляшут и трепещут в камине – ярко-оранжевые с каемками кобальтового цвета. Я мерзну, меня бьет озноб, несмотря на жар от огня и накинутое на мои плечи одеяло. Мне холодно, я мерзну до костей.
До меня доносятся приглушенные голоса, много голосов. Но все они далеко. А слышу я лишь мягкое шипение газа в камине и только на нем могу сосредоточиться.
Мои мысли возвращаются к дому, который мы видели вчера, и к огромным каминам – настоящим, в которых горят поленья. Я бы хотела заниматься любовью с Кристианом перед настоящим огнем. Я бы хотела заниматься любовью с Кристианом перед этим огнем. Да, это будет забавно. Не сомневаюсь, он придумает что-нибудь этакое, чтобы надолго запомнилось, как всегда, когда мы занимались любовью. Я тут же напоминаю себе, что я помню хорошо и те моменты, когда мы просто трахались. Да, их я тоже никогда не забуду. Где же он?
Пламя мерцает и колеблется, держа меня в своем плену, лишая речи. Я фокусируюсь только на его огненной, обжигающей красоте. Оно околдовывает, завораживает меня.
«Анастейша, ты околдовала меня».
Он сказал, что впервые спал со мной в его постели. О нет…
Я обхватываю себя руками, и реальность проникает, как кровь, в мое сознание. Жуткая пустота внутри меня расползается все шире. «Чарли Танго» пропал.
– Ана, вот, возьми, – ласково говорит миссис Джонс.
Ее голос возвращает меня в комнату, в нынешний час, в страх. Она принесла мне чашку чая. Я с благодарностью беру чай. Чашка дробно стучит о блюдце, потому что у меня дрожат руки.
– Спасибо, – шепчу я. Мой голос звучит хрипло из-за непролитых слез и огромного комка в горле.
Миа сидит наискосок от меня на огромном полукруглом диване, держа за руку Грейс. Они смотрят на меня, на их милых лицах – боль и тревога. Грейс выглядит постаревшей – мать беспокоится за сына. Мое лицо кажется мне застывшей маской, я не могу ни улыбнуться, чтобы их ободрить, ни пролить слезинку – внутри меня лишь растущая пустота. Я гляжу на Элиота, Хосе и Итана; с серьезными лицами они стоят возле стойки для завтрака и тихо о чем-то говорят, что-то обсуждают. Миссис Джонс хлопочет на кухне.
В телевизионной Кейт следит за местными новостями. Я слышу негромкое кваканье репортера. Я страшусь увидеть на большом плазменном экране бегущую строку «КРИСТИАН ГРЕЙ НЕ ВЕРНУЛСЯ ИЗ ПОЛЕТА» – и прекрасное лицо моего возлюбленного.
Мне приходит в голову, что я еще не видела в этом зале столько народу, в его огромном объеме все кажутся меньше ростом. Маленькие островки растерянных, встревоженных людей в доме моего Кристиана. Что бы он подумал, увидев их тут?
Тейлор и Каррик ведут какие-то переговоры с полицией, получают крупицы бесполезной информации. Бесспорным остается лишь факт: Кристиан Грей пропал. Уже восемь часов от него нет никаких вестей. Ни словечка, ни сигнала. Уже начаты поиски, насколько мне известно. Уже стемнело. Мы не знаем, где он. Может, он получил травму, голоден, или что-нибудь хуже. Нет!
Я снова мысленно молюсь. «Пожалуйста, пусть у Кристиана все будет хорошо. Пожалуйста, пусть у Кристиана все будет хорошо». Я снова и снова повторяю эти слова – мою мантру, самое главное в жизни, что-то конкретное, поддерживающее меня в моем отчаянии. Я отказываюсь думать о худшем. Нет, я не допускаю даже мысли об этом. Надеяться и еще раз надеяться.
«Ты – моя жизнь».
Слова Кристиана не выходят у меня из головы. Да, надежда остается всегда. Не надо отчаиваться. Его слова эхом звучат в моем сознании.
«Теперь я твердый сторонник немедленного удовлетворения. Carpe diem, лови момент, Ана».
Почему же я медлю и медлю?
«Я это делаю, потому что наконец-то встретил ту, с которой хотел бы провести остаток жизни».
Я закрываю глаза в безмолвной молитве и тихонько раскачиваюсь. «Пожалуйста, пусть остаток его жизни не будет таким коротким. Пожалуйста, пожалуйста». У нас было мало времени… нам надо больше времени. Мы проделали так много за последние несколько недель, прошли такой длинный путь. Этот путь не должен оборваться так внезапно и трагически. Я вспоминаю все наши трогательные моменты: помада, когда он впервые занимался со мной любовью в отеле «Олимпик»; вот он стоит на коленях передо мной, предлагает мне руку и сердце; вот я впервые дотрагиваюсь до него.
«Я тот же, что и прежде, Ана. Я люблю тебя, ты мне нужна. Погладь меня. Пожалуйста».
Ах, я так люблю его! Без него я ничто, тень – без него померкнет весь свет. Нет, нет, нет… мой бедный Кристиан.
«Ана, вот, я весь перед тобой… и я весь твой. Что мне сделать, чтобы ты это поняла? Чтобы ты увидела, что я хочу тебя всю, всю целиком, какая ты есть. Что я люблю тебя».
И я люблю тебя, все твои Пятьдесят Оттенков.
Я открываю глаза, снова гляжу невидящим взором на огонь. Перед мысленным взором пролетают счастливые воспоминания: его мальчишеская радость, когда мы мчимся под парусами; его умудренный, адски горячий взор на маскараде; танцы, да, танцы под Синатру, когда мы кружились в этом зале; его вчерашнее волнение в том доме с потрясающим видом.
