Вадим Смиян - Месма
Они прошли немного вдоль стены дома, пока не добрались до лестницы, уводящей круто вниз. Спустившись по ступеням, они очутились перед большим проемом в стене, закрытым массивной дверью. Августа достала из кармана полушубка ключ и отперла замок.
- Ну, Тимка, входи, - и женщина распахнула дверь.
Юный гость очутился в длинном широком коридоре, тускло освещенном несколькими лучинами, установленными вдоль стены. По обе стороны коридора Тимка увидел закрытые двери, за которыми угадывалось какое-то движение. Из-под некоторых дверей пробивался слабый свет. Доносились чьи-то голоса, приглушенный говор.
- А кто там, в этих комнатах, тетя Августа? – полюбопытствовал Тимка.
- Соседи наши, - просто ответила женщина, - в нашем подвале сразу несколько семей живут. И тоже не здешние, как и ты… как и я! Все мы беженцы.
- Им хоть есть где жить…- с грустью произнес мальчик.
Августа положила руку ему на голову.
- Ничего, Тимофей! – ласково сказала она. – Когда-нибудь кончатся твои скитания, и все будет хорошо. А там – глядишь, и война кончится, и настанет новая, счастливая жизнь!..Ну, пойдем! Наша комната в самом конце.
Августа повела Тимку по коридору мимо дверей. Пройдя весь коридор, они остановились перед кирпичной оштукатуренной стеной, в которой имелась еще одна дверь – прямо напротив коридора.
- Вот мы и пришли, - бодро заметила Августа и тут же постучала в дверь.
Сначала за стеной было тихо, затем послышалось слабое шевеление, возня, и приглушенный женский голос спросил:
- Кто?..
- Я это, я, - ответила Августа несколько нетерпеливо. – Открывай быстрей!
Изнутри заскрежетал замок, дверь распахнулась. Тимка увидел в проеме темный массивный силуэт. В комнате царила густая тьма, хоть глаз выколи.
В эту самую секунду одна из ближайших по коридору дверей начала открываться, выпуская кого-то из комнаты в коридор. Тимка не успел даже оглянуться, как стоявшая за ним Августа коротким и сильным толчком своего тела впихнула его в комнату и сама протиснулась следом. Поспешно закрыв дверь за собой, она подтолкнула Тимку дальше – было похоже на то, что ей не хотелось, чтобы соседи увидели, что Тимка пришел к ней домой. Наверное, она просто стеснялась его. Тимке сделалось очень стыдно за свой бродячий вид.
- Что у тебя за темнотища такая, Пелагея? – спросила Августа женщину, встретившую их в комнате. – Ни зги не видать…
- Свет только в десять включат, сама знаешь, - отвечала та недовольно. – Электроэнергию, вишь, экономить им надо…
- Ну, так керосиновую лампу зажги! Не впотьмах же сидеть!
- Сейчас зажгу… Керосин-то у нас, тоже, чай, не казенный…
Женщина, которую звали Пелагеей, разожгла керосиновый светильник, и стало понемногу светать, а по стенам поползли черные изломанные тени.
- Так лучше? – спросила Пелагея.
- Знамо дело, лучше! – отозвалась Августа. – Вот видишь, какого мальчонку домой привела! Можешь на него посмотреть.
Пелагея приблизилась к Тимке, внимательно его разглядывая. В свою очередь Тимка не менее внимательно разглядывал ее. Пелагея ему не понравилась: плотная, коренастая, она была на целую голову ниже Августы ростом; лицо ее было грубым и некрасивым – если тетя Августа лицом была похожа на сказочную волшебницу, то у Пелагеи физиономия была будто вырублена топором. Ее узкие мерцающие глазки смотрели на Тимку настороженно и подозрительно. Тимка даже слегка испугался, когда она мрачно улыбнулась ему, показав широкие желтоватые зубы.
- Ну, и как он тебе? – задала ей Августа странный вопрос.
- Хороший мальчик, - осклабилась Пелагея.
А Тимка подумал, что встреть он на рынке вместо Августы Пелагею, то ни за что не пошел бы с нею, как бы она ни приглашала.
- Воды хоть приготовила? – спросила Августа деловито.
- Воды-то? Приготовила…
- Ну и то хорошо. Парнишку-то помыть надо, а то чумазый весь.
- Сейчас и помоем, - согласилась Пелагея. – А ну, пойдем-ка со мной… отрок!
И она протянула к Тимке свою широкую тяжелую пятерню.
Тимка хотел было возразить – ему не нравилось, что Пелагея трогает его, ибо делала она это довольно неаккуратно, даже грубо, будто он был неживой! Помыться, конечно, это – дело необходимое, но ему хотелось бы, чтобы с ним была тетя Августа. Но, похоже, у этих женщин все уже заранее оговорено, да и Августа как-то перестала обращать на него внимание, полностью предоставив его в распоряжение своей товарки. От этого Тимке стало даже немного обидно.
Пелагея положила Тимке на плечи обе свои ладони, и они словно придавили его к земле. Он как-то сразу понял, что выражать недовольство, а тем более сопротивляться ей нельзя – этой женщине лучше сразу покориться. Она развернула его спиной к себе и подтолкнула вперед. Тимка с удивлением увидел, что здесь есть еще одна дверь, ведущая в другую комнату. Сперва, да еще в темноте, это было незаметно, так как дверь была закрыта от посторонних глаз зимней одеждой, развешанной на стене. Еще Тимка успел заметить, что у одной из стен комнаты, в которой они все сейчас находились, имеется крутая лестница с каменными ступенями, ведущая наверх. Лестница была отгорожена от остального пространства комнаты кирпичной стенкой, затянутой потертой цветастой тканью.
- А куда эта лестница ведет? – полюбопытствовал он.
- На первый этаж, - буркнула в ответ Пелагея.
- А вы по ней не ходите?
- Ходим, ходим, - отозвалась она. – Только она не на улицу ведет. Там, наверху, люди живут, вот к ним и ходим, если надо бывает. Ишь, любопытный какой! Все узнаешь, как придет срок…
Придерживая его одной рукой за плечо, Пелагея толкнула дверь и ввела Тимку в другое помещение. Здесь было очень тепло, и ему сразу захотелось раздеться. Это помещение было похоже на кухню: в углу стояла печь, и от нее в окно выходила труба, просунутая в форточку. Помещение имело окно, выходящее в световой колодец, выложенный из кирпича; окно было высоким и довольно широкое. Сквозь стекло Тимка увидел оштукатуренную стенку колодца и лишь на самом верху узкую полоску черного неба.
В этой комнате было светлее, чем в большой, потому что здесь находилась печь, и в ней еще тлел очаг, дававший тусклый красноватый свет. Поэтому Тимка разглядел большую лохань, стоявшую посреди помещения, а также объемистую кастрюлю на плите, установленную над печью. Между печью и окном были сложены дрова, а вдоль стены тянулся узкий кухонный стол, над которым на крючках и гвоздиках, вколоченным в стену, была развешана кухонная утварь.
