Кристи Бромберг - Управляемые
Другим препятствием для моих телодвижений является источник интенсивного тепла, согревающий меня, несмотря на холодный утренний бриз с моря. Я лежу на спине, и Колтон обернут вокруг меня как виноградная лоза. Он лежит на боку, одна нога согнута и перекинута через обе мои, а рука собственнически расположилась по диагонали на моей голой груди, ладонью держа одну из них. Поворачиваюсь и вижу его голову, которая наполовину на его подушке, а наполовину на моей.
Я изучаю его лицо: черты, веер густых тёмных ресниц на контрастно золотистой коже, изгиб, придающий характерности спинке носа. Я тянусь и осторожно, чтобы не потревожить Колтона, убираю с его лба непослушный локон волос. Во сне его тёмная и опасная аура смягчена растрёпанными волосами, отсутствуют агрессивная мощь, которую он использует как защиту, и напряжение челюсти. Мне нравится наблюдать этот редкий момент его незащищённости и расслабленности, и как полуоткрыты в безмятежном сне его манящие губы.
Во время разглядывания я уношусь мыслями в прошедшую ночь. Я вспоминаю его абсолютное и неуклонное внимание ко мне и к каждой моей потребности. Думаю о новых ощущениях, с которыми он меня познакомил, и об удовольствии, которое он вызвал во мне. Мои мысли обращаются к кожаным ремням и кубикам льда, вставленным, чтобы растаять, туда, где мы соединялись в одно целое, ведя по тонкой грани наслаждения, обрамлённого болью. Вспоминаю, как он показал мне неспешность и мягкость, прежде чем жёстко и быстро довести до края и обрушить в забытьё. Как при свете Луны, в этой бескрайней кровати, он навис надо мной, глядя напряжённым взглядом, и умоляющим голосом просил подчиниться ему. Спрашивал, доверяю ли я ему познать, с чем моё тело может справиться, и каков предел, до которого можно дойти. В тот момент я была настолько пленена им, что вручила себя ему без вопросов и раздумий. Согласилась, зная, что он уже довлел над моим умом, сердцем и телом.
Потом, уже готовясь заснуть, когда его тело прижалось к моей спине, а рот мягко прижался к волосам, я стала сомневаться в своём решении. И последними мыслями, перед тем как окончательно провалиться в сон, были: интересно, во что, чёрт возьми, я втянула себя, последовав его, казалось бы, невинной просьбе, потому что то, что делается под одеялом при лунном свете, с рассветом кажется совсем другим.
Колтон шевелится рядом со мной, переворачиваясь так, что теперь ко мне обращена его спина, и тянет одеяло на себя, стягивая его с меня. Теперь я дрожу от холода, потому что моя человеческая «грелка» меня отпустила, зато появилась возможность растянуть затёкшие конечности. Я морщусь, сгибая и распрямляя ноги. Меня точно не берегли как стекло прошлой ночью, и если бессознательное забвение, в которое я выпала после — это признак, то, думаю, моему телу тоже это понравилось.
Я начинаю мёрзнуть. Смотрю на скульптурно вылепленные линии спины Колтона, прижимаюсь к нему, обвивая собою так, чтобы максимально насладиться ощущением своей кожи рядом с его. Мой подбородок покоится на его плече, а груди прижаты к спине, в то время как руками я обвиваю его, наслаждаясь его мужественностью. Я рассеянно провожу пальцами по его груди и снова погружаюсь в сон.
Я ещё нахожусь в пограничном состоянии дремоты, когда разом случается несколько вещей одновременно и все как будто в замедленной съёмке. Колтон издаёт самый дикий, выворачивающий нутро, крик, какой я когда-либо слышала. Я бы так и осталась в замороженном от шока состоянии, если бы он яростно не дёрнулся, отталкивая меня и ударив локтем в плечо.
— Нет! — из его горла вырывается задушенный вопль.
Он спрыгивает с кровати и оборачивается, расставив ноги, колени полусогнуты, руки тоже, кулаки выставлены перед собой. Его лицо — это маска ужаса: дикий затравленный взгляд, часто моргающие глаза, сжатые зубы и вздувшиеся желваки на шее. Он тяжело и поверхностно дышит, его тело напряжено и трясётся, пока к нему приходит осознание, а на лбу бисером выступил пот.
Я рефлекторно держусь за ноющее плечо. Шок от произошедшего затопляет меня, адреналин несётся по венам, и тело дрожит от его действия. Если бы я прежде не наблюдала подобную реакцию на кошмар у своих воспитанников, думаю, я была бы более поражена и выбита из колеи, чем сейчас. Если бы у Колтона не было этого панического ужаса в глазах, отражённого в лице, я бы посмеялась над ним голым, глядя на его готовность напасть. Но это не шутка. Я понимаю, что он увидел сон, разворошивший прошлое, которое безмолвно преследует его и травмирует каждый божий день.
Я шевелю плечом, оно ещё болит.
— Колтон, — зову его ровным голосом, не желая напугать.
При звуке моего голоса его глаза медленно фокусируются на комнату перед ним, и его тело постепенно расслабляется. Он поворачивает голову и смотрит на меня; в его глазах избыток чувств: смущение, стыд, облегчение, страх и опасение.
— О, бл*дь! — он вздрагивает, вздыхая, и трёт руками лицо, стирая выражение ужаса с лица. Единственные звуки, которые сейчас есть в комнате — его бурное дыхание, звук потираемой щетины и шелест океана за окном.
— Бл*****… — повторяет он снова, когда его взгляд фокусируется на моей руке, потирающей ноющее плечо. Я вижу, как он начинает сжимать и разжимать кулаки, когда понимает, что как-то причастен к этому. Я всё ещё не шевелюсь, и Колтон опускает глаза, а его плечи сутулятся. — Райли… я… — он резко отворачивается, хватаясь за затылок и дёргая руку вниз. — Дай мне одну грёбаную минуту… — бормочет он, срываясь в ванную.
Я притягиваю одеяло к груди, наблюдая за тем, как он уходит, и хочу дотянуться до него и рассказать ему, что на самом деле ничего страшного не произошло, во что он может не поверить. Я сижу в нерешительности, не зная, как поступить, когда слышу безошибочный звук, говорящий о том, что Колтона тошнит. В моё нутро как будто вонзается нож, и я сижу, крепко зажмурившись и отчаянно желая его утешить.
Затем начинает шуметь сливной бачок унитаза, сопровождаемый ругательствами, затем включается кран и слышится, как Колтон чистит зубы. Я поднимаюсь с постели, поправляя на себе его футболку, и слышу, как он снова вздыхает, сыпля своими излюбленными утренними проклятиями. Я захожу в туалет, чтобы убедиться, что с Колтоном всё хорошо. Понимаю, что он замечает моё присутствие, поскольку, вытирая лицо, останавливается на полдороге. Мгновение мы стоим, замерев, а после его глаза фокусируются на бегущей из крана воде. Его тоска ощутима и душит воздух между нами. Колтон вытирает полотенцем лицо и поворачивается ко мне.
Когда он отнимает полотенце от лица, на меня смотрят совсем другие глаза. Не те, которые я полюбила. Мертвые. Холодные. Лишённые эмоций. На челюсти пульсирует жилка, мышцы шеи напряжены и движутся, когда он сглатывает.
