Кристен Эшли - Для тебя
Вот насколько изменилась Ди. Морри назвали в честь Джима Моррисона, которого наш отец боготворил. Меня назвали в честь месяца, в котором отмечают День святого Валентина — мамин любимый праздник, а моё второе имя Валентина. Не говоря уже о том, что мама утверждала, будто меня зачали именно в этот день. Морри уговорил Ди (и она настолько сильно любила его, что ему не потребовалось много усилий) продолжить семейную традицию. Так что они назвали своего сына в честь Роберта Палмера, поскольку Морри был фанатом группы «Led Zeppelin». Также он уговорил Ди назвать дочь Тьюздей. Они оба клялись, что зачали её именно в этот день недели, который по совместительству в тот год оказался Днём святого Валентина. Ди ни слова не сказала против идеи дать детям такие безумные имена.
Опять же, мы с Морри никогда не страдали из-за своих имён, и в то время Ди любила моего брата. Любила настолько, что позволила ему назвать детей, как он хочет. Любила настолько, что не смогла смотреть, как её семья проигрывает бару.
Все это значило, что я спала не на раскладывающемся диване в их гостиной, как делала много лет во время своих приездов домой, когда не останавливалась у мамы с папой. Тогда я старалась делить своё время между членами семьи. Я приезжала домой на Рождество, на День благодарения и на другие семейные праздники, например, дни рождения детей или сороковую годовщину свадьбы родителей. Вместо этого прошлой ночью я спала на односпальной кровати Тьюздей.
Дома у меня стояла широкая двуспальная кровать. Бывали ночи, когда я спала как убитая, а бывали, когда ворочалась.
Прошлой ночью я ворочалась и дважды чуть не свалилась с кровати Тьюздей.
И мой кот, Уилсон, не привычный к новой обстановке, избегал меня.
Я не могла спать, не чувствуя на ногах веса Уилсона. Когда я ворочалась, он всё равно спал рядом. Уилсон любил обниматься. Ему нравилось тепло моего тела, и даже когда я поворачивалась, он просто поворачивался вместе со мной.
В итоге я не спала.
Уже много лет у меня были проблемы со сном. Но я, по крайней мере, спала хоть немного.
Мне нужно домой.
Морри прошёл прямо к кофеварке и налил себе чашку.
Он не заговорил со мной и даже не смотрел на меня, пока не сделал третий глоток.
А после выдал:
— Видишь, как всё здорово складывается?
Я люблю своего брата, но он настоящий мужчина.
Он спал в своей собственной кровати, большой кровати, в своём собственном доме. Я спала в незнакомой маленькой кровати далеко от дома. И вот он проснулся, а кофе уже сварен, кофе, который ему не пришлось делать. Так что он считал, что всё складывается здорово.
— Морри, всё не здорово. Кровать Тьюздей... — Он посмотрел на меня. — Я и так мало сплю.
— У Колта есть раскладной диван.
Чёрт. Ни за что. Ни за что на свете.
— Я поживу у Джесси.
Муж Джесси — химик, он работает в «Лилли»[4] и получает кучу денег. У них нет детей, потому что это помешало бы привычке Джесси веселиться, когда захочется, делать, что захочется и когда ей этого захочется. В их доме три спальни. Одну Джесси превратила в спортивный зал. Вторая была отделана каким-то дизайнером интерьеров, которого Джесси наняла, когда ей попала вожжа под хвост. Там стояла двуспальная кровать с огромным покрывалом и множеством декоративных подушек. И я знала, что Джесс кладёт на подушки мятные карамельки, когда к ней приезжают мама с папой или сестра с мужем.
Я могу потерпеть мятные карамельки, пока вынуждена покинуть свой дом, потому что какой-то жуткий, больной психопат, зацикленный на мне, убивал людей, которые мне нравились, посылал мне записки из старшей школы и вынуждал меня проводить время с Алеком. Время, когда Алек прикасался ко мне.
— Не обижайся, но Джимбо — ботаник, и у него нет оружия, — отклонил Морри моё предложение, слегка оскорбив мужа Джесси, который, к сожалению, был ботаником, но он всё-таки не был слабаком.
Я сменила тему:
— Пожалуйста, скажи, что в твоём доме нет оружия, ведь у тебя дети.
— Есть. Я же американец. Я знаю, как им пользоваться, мои дети знают, что его нельзя брать, и в любом случае оно заперто в сейфе, чтобы они не смогли до него добраться, даже если бы захотели устроить неприятности.
Я оставила эту тему и попробовала кое-что другое.
— Ал не ботаник, и у него наверняка есть оружие.
Ал, муж Мимс, точно не был ботаником. Он был центральным игроком в футбольной команде и в линии стоял радом с Морри. Со временем он немного раздобрел, но не стал неуклюжим. И он был охотником, я знаю, что у него есть ружья. И ещё он любит меня. Я знаю, что он вышибет мозги любому, кто попытается обидеть меня или подобраться к его жене и детям.
Нет, неправда. Если кто-нибудь подберётся к его жене и детям, Ал не станет пользоваться своим ружьём, он разорвёт их голыми руками.
— У них нет комнаты для тебя, Феб. Их дом забит.
Это правда, у них четверо детей, и Ал не работает химиком в «Лилли». Он работает в транспортной компании. Они входят в профсоюз, Алу хорошо платят, да и кофейня приносит хороший доход, потому что Мимс умеет печь. Её маффины способны вызвать оргазм, а её печенья и пирожные настолько хороши, что вы бы продали душу дьяволу, чтобы просто попробовать одну штучку. И всё-таки у них четверо детей, а Мимс любит делать покупки по каталогам. Боб, их почтальон, обвинял её в грыже, которую заработал в прошлом году, и он не шутил.
— Колт много работает. Тебе не придётся спать на диване. Возможно, он отдаст тебе свою кровать.
Если Морри решил пошутить, то мне не смешно.
— Если его никогда нет дома, то какой смысл мне находиться там?
Я увидела, как изменилось лицо Морри, став упрямым, и поняла: сейчас на меня выльется та куча дерьма, которую я и сама прокручивала в уме всю бессонную ночь.
Я не ошиблась.
— Нам надо поговорить о Колте.
Я покачала головой.
Морри с грохотом поставил чашку, и я отпрыгнула на фут. Я опустила глаза и увидела, что чашка раскололась ровно посередине, а кофе растёкся по всей поверхности и перелился через край, образовав кофейный водопад.
Я посмотрела на брата:
— Ни хрена себе, Морри.
Он повернулся и, размахнувшись снизу, бросил ручку с оставшейся частью чашки в раковину с такой силой, что та снова разбилась. Осколки разлетелись по всей кухне.
На этот раз я не отпрыгнула, но сделала шаг назад.
— Морри...
Морри наклонился вперёд:
— Тебе придётся поговорить со мной, Фебрари, поговорить сейчас.
Я успокаивающе подняла руку, но Морри покачал головой.
— Ты расскажешь сейчас или расскажешь, когда приедут мама с папой. Выбирай. Но это слишком затянулось. Мы все позволили этому слишком затянуться. Надо было заставить тебя рассказать много лет назад, до того, как Пит...
