Дж. Уорд - Вечный любовник
— Рейдж…
Тревога сделала его голос чуть грубее.
— Давай.
Она уперла руки в бока.
— Мне не нравится, когда мной начинают командовать.
— Позволь мне перефразировать. Перенеси прием, пожалуйста.
Но тон его мягче не стал. Когда она узнает врачебное решение, каким бы оно не было, он должен быть рядом с ней.
Она потянулась к телефону, неслышно ругаясь. Казалось, она была удивлена, положив трубку.
— Доктор Дэлиа-Крос примет меня… нас… в шесть.
— Хорошо. Прости, что я такой упрямый. Я просто должен быть там с тобой. Я должен быть частью этого, насколько это возможно.
Она покачала головой и наклонилась, чтобы подобрать рубашку, валяющуюся на полу.
— Ты самое потрясающее, что когда-либо со мной случалось.
Наблюдая за движениями ее тела, он почувствовал, как возбуждается.
Зверь внутри тоже шевельнулся, но ощущения были удивительно спокойными. Никакого взрыва энергии, лишь слабый жар, словно чудовище было радо просто делить с ним тело, а не забирать его полностью. Объединение, а не захват.
Возможно, зверь понимал, что единственная возможность быть с Мэри — существовать внутри Рейджа.
Она продолжала ходить по комнате, прибираясь.
— На что ты смотришь?
— На тебя.
Откинув волосы назад, она рассмеялась.
— Значит, зрение к тебе вернулось.
— Помимо прочего. Иди сюда, Мэри. Я хочу тебя поцеловать.
— О, ну конечно. Вспомнить старые хулиганские времена, поиграв со мной.
— Я использую любую возможность.
Он сбросил с себя простыни и одеяло и провел рукой по груди, спустившись к животу. Ниже.
Ее глаза расширились, когда он взял эрекцию в ладонь. Погладив себя, он почувствовал, как аромат ее возбуждение расцвел в воздухе, словно цветок.
— Иди сюда, Мэри. — Он подвигал бедрами. — Я не уверен, что делаю это правильно. Гораздо приятнее, когда ты прикасаешься ко мне.
— Ты неисправим.
— Мне просто нужны некоторые инструкции.
— Как будто без них ты плохо справляешься, — пробормотала она, стягивая свитер.
Они занимались любовью медленно, растягивая удовольствие. Но когда все закончилось, он не смог заснуть. Как и она.
* * *Тем вечером Мэри изо всех сил старалась дышать ровно, пока они поднимались на лифте на шестой этаж больницы Святого Франциска. Здесь было тихо, но людей, как всегда, хватало.
Администратор впустила их, а потом ушла, надев вишнево-красное пальто и закрыв за ними дверь. Через пять минут в комнату ожидания вошла доктор Дэлиа-Крос.
Женщине почти удалось скрыть свою реакцию на Рейджа. Хотя он и был одет совершенно обычно: в широкие брюки и черную вязаную водолазку, на нем все же оставался внушительный черный кожаный плащ.
Ну и Рейдж был… Рейджем. Неприемлемо красивым.
Доктор улыбнулась.
— А, привет, Мэри. Давай спустимся в мой кабинет? Или вы пойдете вдвоем?
— Вдвоем. Это Рейдж. Мой…
— Ухажер,[112] — сказал он громко и четко.
Брови доктора Дэлиа-Крос взлетели вверх, и Мэри улыбнулась, несмотря на напряжение, не покидавшее ее тела.
Все трое прошли дальше по коридору, минуя двери комнаты для осмотров, весы, стоявшие в небольшой нише и компьютерное оборудование. Никаких разговоров. Без болтовни а-ля «ну как вам погода?» или «Боже, а праздники-то совсем близко». Доктор знала, что Мэри ненавидит светский треп.
А Рейдж выяснил это на их первом свидании в «TGI Friday's».
Господи, кажется, это было сотню лет назад, подумала Мэри. И разве можно было тогда представить, что они будут вместе?
Кабинет доктора Дэлиа-Крос был загроможден стройными стопками папок, бумаг и книжек. На стенах висели дипломы из Смита и Гарварда. Но Мэри всегда обращала особое внимание на горшки с цветущими африканскими фиалками, стоявшие на подоконнике. Это зрелище давало надежду.
Они с Рейджем сели, когда доктор обошла свой стол.
Прежде чем женщина успела сесть на стул, Мэри спросила:
— Так как вы собираетесь меня лечить и много ли я смогу выдержать?
Доктор Дэлиа-Крос взглянула на нее поверх медицинских записей, ручек, зажимов и телефона, стоящего на ее столе.
— Я говорила со своими коллегами по больнице и со сторонними специалистами. Мы просмотрели твою карту и результаты, полученные вчера…
— Я уверена, что вы все это сделали. Теперь скажите мне, как обстоят дела.
Женщина медленно сняла очки и глубоко вздохнула.
— Думаю, тебе стоит привести свои дела в порядок, Мэри. Мы ничего не можем для тебя сделать.
* * *В четыре часа утра Рейдж покинул больницу. Он не мог прийти в себя. Он и не думал, что придется возвращаться домой без Мэри.
Ее отправили на переливание крови, потому что, очевидно, ночная лихорадка и постоянное изнеможение были связаны с начинающимся панкреатитом.[113] Если все пройдет хорошо, ее выпишут завтра утром, но никто не давала никаких обещаний.
Рак был силен: метастазы появились за то короткое время, что прошло между ее обычным ежеквартальным обследованием и днем, когда у нее в последний раз брали кровь на анализ. Доктор Дэлиа-Крос согласилась с остальными специалистами: из-за интенсивности предшествующего лечения они не могли подвергнуть Мэри новому курсу химиотерапии. Ее печень была слишком слаба.
Боже. Он бы предпочел тяжелую борьбу. И море страданий, выпавших, по большей части, на ее долю. Но не смерть. И не так быстро.
У них было несколько месяцев. Весна. Может быть, лето.
Рейдж материализовался во внутреннем дворике поместья и направился к Яме. Он не смог бы в одиночестве вернуться в их с Мэри комнату. Не сейчас.
Но стоя перед дверью Бутча и Ви, он не стучал в нее. Вместо этого он оглянулся через плечо на фасад главного дома, вспоминая, как Мэри кормила воробьев. Он представил ее там: легкую улыбку, блестящие на солнце волосы.
Боже правый. Что же он будет делать без нее?
Он вспомнил силу и решимость в ее взгляде, когда он питался от другой женщины у нее на глазах. Подумал о том, что она любила его, даже зная о чудовище. Представил себе ее тихую, но оглушительную красоты, ее смех, ее металлические, серые глаза.
Особенным воспоминанием была та ночь, когда она выскочила из дома Бэллы, выбежала на холод босиком, бросилась в его объятья, признаваясь, что ей плохо… Наконец-то обращаясь к нему за помощью.
Он почувствовал что-то на лице.
О, твою мать. Он, что, плачет?
Ага.
И ему было наплевать, что он размяк.
Он посмотрел вниз на дорожку из булыжников и понял, что зациклился на абсурдной мысли о том, что они слишком белые в искусственном освещении. Как и заборчик во внутреннем дворе. Как и фонтан, отключенный на зиму, в самом центре…
